Асмуд Тролль неодобрительно покосился на стрелка, яростно сверкнув своим единственным глазом, но промолчал. Свистеть в море было плохой приметой — можно бурю накликать.

Со стороны казалось, что сейчас от взаимных оскорблений воины перейдут к выяснению отношений с помощью оружия. На самом деле шутки были хоть и острыми, но беззлобными. Обычная веселая перепалка уставших после морского перехода людей.

— Так ты обещал золото привезти! — развел руками Свен, показывая, сколько золота он хочет. — Где оно?

— Я не обещал привезти, я обещал показать.

— Так показывай!

Корабли уже сблизились на расстояние в полсотни шагов и медленно дрейфовали навстречу друг другу.

— Ты ярл или кто? — спросил Славомир.

— А ты как думаешь? — с вызовом ответил Свен.

— Я думаю, ты не ярл, а обычный викинг, грабитель, укравший пояс ярла. Твои мысли только о золоте, а не о славе, — после этих слов на всех трех кораблях громко захохотали.

— Так золото и слава идут рука об руку, — заметил викинг с заплетенными в косички волосами на голове и бородой.

— Слава у меня есть, и хирд у меня верный, и корабли есть, — твердо произнес Свен. — Только земли нет, приходится золото искать.

— Золото у купцов, южных конунгов и христианских жрецов, — веско ответил Мочила. — А где у них слава?

— Ладно, хватит! Пора и о деле поговорить, — громко выкрикнул, перекрывая голосом остальных воинов, Славомир. Его «Сирин» уже приблизился к борту «Касатки» на полдюжины шагов.

— Я помню условие встретиться на берегу в доме бонда Хоки Левши, — Свен снял с головы шлем и освободил завязки подшлемника, — да только сейчас там один жирный боров яблони околачивает.

— С каких пор ты стал бояться свиней? Или их сало у тебя изжогу вызывает?

— С тех пор как мой отец из ума выжил и людей в крест вгонять начал, — лицо дана исказила горькая усмешка.

— Не епископ ли шлезвигский, случаем, на острове? — вступил в разговор Мочила. — Этот черномордый итальянец славен не только странной любовью к юношам, но и своим необъятным задом.

— Его зад обнимали многие, — со смехом заявил берсеркер Лейф, потрясая при этом боевым топором.

— Епископ Павел, — с кислым выражением лица кивнул Свен, — неожиданно на Фюн нагрянул, с бондов дань трясет.

Корабли уже сблизились на два шага. С борта «Сирина» данам бросили несколько веревок. Совместными усилиями мореходы стянули ладьи борт к борту и крепко связали их.

— Вот теперь я могу тебя обнять, старый враг. — Славомир перешагнул через борт и развел руки в стороны, показывая всем норманнам пустые ладони. Несколько наиболее прытких дружинников хотели было последовать за князем, но были остановлены окриком Мочилы, не надо мешать вождю, он сам знает, что делает.

— Сейчас можно и поговорить, — широко улыбнулся Свен, сжимая ладонь руса. — Посмотри: мы на палубе корабля, кругом светлое небо, бездонное море, верные воины и честное железо. Чем не место для разговора мужчин?

— Меня устраивает, — коротко кивнул Славомир и, повернувшись к своим дружинникам, попросил: — Найдите мех с греческим вином. То самое, что мне Мечислав подарил.

— Ты предлагаешь отметить встречу добрым глотком?

— Осторожнее, ярл, у русов люди, разделившие вино и хлеб, становятся братьями, — выкрикнул один из хирдманов.

В глазах Славомира, хорошо знавшего норманнский язык, мелькнули веселые искорки. Это предположение его устраивало, непонятно только, как отнесется к нему Свен?

— Может, кусок доброго копченого окорока заменит хлеб? — ярл понял все, как надо.

Вскоре все три корабля были надежно сцеплены веревками и крючьями. Русы и даны смешались в одну шумную, жизнерадостную ватагу и отмечали встречу и мир пивом, медом и вином. Вожди в это время уединились на корме «Сирина», кроме того, трое сурового вида воинов держались рядом и не допускали никого на корму.

— Я понимаю, твой отец, это твой отец, — сразу перешел к делу Славомир, — но он никогда не поведет воинов на почитателей Распятого и саксов.

— Можешь не соболезновать. Я не слепой. — Свен, скривившись, плюнул прямо в набегавшую волну. — Старик спятил, твердит о каком-то спасении, молится каждый день, грехи непонятные у христиан перенял. Люди ропщут. Конунг должен суд творить и воинов в походы водить. У него в доме вожди должны быть, а не жрецы-чароплеты.

— Но ты не можешь поднять руку на отца.

— Зачем поднимать? Можно сместить выжившего из ума старика и отправить его доживать свой век в дальнее поместье. Островов у нас много.

— Это уже другой разговор, — согласился Славомир.

Ездивший на разведку к данам боярин Ольгерд рассказывал, что конунг Харальд может поднять своих хирдманов против саксов, но только если Оттонову рать кто другой разгромит. А зачем такой союзник нужен? Выяснив все, что нужно в окружении конунга, боярин обратил свой взор в сторону молодого, горячего и сильно обиженного Свена. Переговорив с ним с глазу на глаз, Ольгерд понял, что именно этот человек и будет полезен. Тогда он осторожно, намеками дал понять Свену — ободриты не намерены терпеть владычество саксов и засилье жрецов Христа. Молодой ярл ухватился за эту идею и сам предложил свою помощь. После чего Славомир решил взять ход переговоров в свои руки. Так и была назначена эта встреча.

— Я так понимаю, твой отец решил на саксов идти? — поднял глаза на руса Свен. — А то слухи разные ходят. Говорят, Белун хуже моего старика головой захворал.

— Слухи пусть ходят, — усмехнулся в усы Славомир. — Они для нужных ушей предназначены.

— Я могу за две седмицы людей собрать. — Свен в раздумье провел ладонью по подбородку. — Харальд сейчас в Роскильде, верных людей с ним мало. Войдем в город. Ночью ударим. А к утру меня уже конунгом признают.

— Если жрецов и слуг Распятого гнать велишь, люди за тобой пойдут.

— Они и так пойдут, а к южным выродкам у меня счет остался, — медленно, по слогам проговорил Свен, в этот момент его синие глаза светились яростным огнем.

Славомир вспомнил, что в свое время побратима Свена хевдинга Бьорна Лысого по приказу епископа и конунга бросили в яму со змеями за отказ поклониться Христу. У норманнов говорят: «Месть должна созреть. Только раб мстит сразу, и только трус не мстит никогда». Похоже, жрецов мертвого Бога в Дании ожидают веселые деньки.

— Я рад за тебя, — негромко проговорил княжич, обнимая дана за плечи. — Пусть предатели получат по заслугам. Я сегодня же иду в Люблин. Там соединимся с союзниками и идем на Старград. Ровно через седмицу по всей нашей земле начнется потеха.

— Через седмицу с этого дня? — уточнил Свен и, уловив в глазах Славомира согласие, с горечью добавил: — Я не успею. Мне еще людей собирать.

— Не спеши. Мы сначала свою землю очистим. Заодно саксам не до Дании будет. Рать соберем и Оттона на пограничных засеках встретим. Он не сразу придет, будет у нас время всех, кто Перуна и Одина чтит, на бой поднять. Ты придешь, конунг? — Славомир специально назвал Свена конунгом, проверяя его реакцию. Тот не обманул ожиданий.

— Данию очищу и приведу к Лабе железный хирд. Вместе будем на поле брани пировать, князь.

Вожди еще раз пожали друг другу руки, скрепляя воинский союз. Они договорились. Разговор перешел на обсуждение жизненных реалий, согласование взаимных действий, договорились, куда посылать гонцов и что делать, если война пойдет не по плану. Свен предложил направить дюжину кораблей в набег на Фрисландию, чтоб силы у Оттона разделить. Пускай его воины ищут данов, те, пограбив и сжегши все, до чего дотянутся, уплывут при первом же признаке приближения большого войска. Славомир понял, что Свен таким образом просто хочет пополнить свою мошну, но сделал вид, что поверил. Все одно от набегов морских волков не удержать, так пусть хоть набег на пользу общему делу будет.

Завершив разговор, вожди простились. Воины вернулись на свои корабли. Славомир повернул на полдень, его путь лежал к Люблину. Там уже ободритов ждала дружина Славера. Свен повел свою «Касатку» на восход в Зеландию. На этом острове жило немало преданных ему кланов.