Одно письмо меня заинтересовало особо. ЕИВу пишет из Ижевска инженер‑конструктор коллежский асессор Перевозчиков Василий Семёнович. Неужели это сын моего старого знакомого, оружейника кадетского корпуса из города Энска коллежского регистратора Перевозчикова Семёна Фёдоровича? Несомненно, это он.

Суть письма. Мирный период мирового развития сильно затянулся. Не исключено, что в ближайшее время в ключевых странах мира и в подведомственных им территориях произойдут революционные изменения, которые перекроят карту мирового разделения сфер интересов. А это чревато возникновением новых локальных войн, которые могут перерасти в войну мировую, чем могут воспользоваться радикальные элементы с лозунгом превращения мировых войн в войны гражданские. А посему, государство российское должно воспользоваться мирным периодом для создания новых видов оружия, которое позволит иметь преимущество перед всеми и, кроме того, иметь народный характер. Почему так. Прошло уже много времени, а знаменитая винтовка капитана Мосина образца 1891 года во всём мире до сих пор называется винтовкой Мосина‑Нагана. Коллежский асессор предлагает проект новой автоматической винтовки под промежуточный патрон трёхлинейного калибра и для ускорения доводки образца до производства тайно пригласить немецкого конструктора Хьюго Шмайсера, который занимается примерно такой же схемой. А для того, чтобы показать русскую сущность и демократичность нашего государства новому оружию дать имя фельдфебеля Бубликова, который нарисовал немыслимое количество схем автоматов, любую из которых можно приложить как новацию в оружейном деле.

Затем коллежский асессор написал подробные тактико‑технические характеристики новой автоматической винтовки, которые нужно получить. Чувствуется порода старорежимных идеалистов, для которых был главным лозунг: «Жила бы страна родная и нету других забот».

Я дал положительную рекомендацию предложению инженера и предложил именовать проект ПШ – Перевозчикова‑Шмайсера. А фельдфебель Бубликов пусть рисует свои схемы, может, если он будет учиться, станет инженером и действительно создаст свою перспективную систему оружия, то пусть его оружие называется, например, пулемёт или автомат Бубликова.

Глава 39

Через месяц после окончания училища и обустройства во дворце ЕИВ, я испросил себе отпуск для проведывания своих родственников. ААА я сообщил об отъезде во время свидания в выходной день и дал ключ от своей квартиры, чтобы она периодически наведывалась сюда, когда ей станет грустно, а я постараюсь поскорее оборотиться.

Поехали мы с Анастасом Ивановичем. У него были свои дела в нашем городе.

Мой приезд так бы и остался незамеченным, если бы газета «Губернские ведомости» не сообщила о приезде флигель‑адъютанта ЕИВ Туманова О.В. с казёнными целями в сопровождении чиновника по особым делам. Откуда они это взяли, одному Богу это известно. И то, что флигель‑адъютант в чине корнета, никто и не знал.

Домашние обрадовались моему приезду. Отец и мать, а также брат всё разглядывали меня издали, чтобы налюбоваться. Первый в роду офицер, да и не просто офицер, а ещё и флигель‑адъютант ЕИВ. Строгая форма, серебряные погоны с золотыми вензелями и коронами. Уезжал мальчиком, а через год приехал стройным мужчиной с щегольскими усиками. Мать и отец сами понимали, что это какие‑то особенности организма.

Мой старший брат был почти на два года старше меня, но я сейчас выглядел значительно старше. По виду, он мне в младшие братья годился.

Мать мне сказала:

– Я боюсь, что ты ещё при нашей жизни станешь старше нас и уйдёшь раньше. Я всегда чувствовала, что ты особенный и знаешь столько, сколько могут не знать и десяток образованных людей. Смотри, слишком сильно не показывай всё, что знаешь, люди завистливые и становятся врагами тех, кто знает что‑то больше их.

Гостей никого не было. С прежними друзьями связи порвались, они простонародье, а мы дворяне – баронеты, хотя и вышедшие из простонародья. С дворянами тоже не было каких‑то контактов, они столбовые дворяне, а мы из простонародья, как говорят в народе – из грязи в князи. Чужие среди своих и свои среди чужих. Или наоборот.

На следующий день в наш дом с визитом прибыл полицмейстер.

– Имею честь представиться, – доложил он, – полицмейстер коллежский советник (это как статский полковник) Иванов. Сообщили, что вы прибыли с казёнными целями, и вот, не дождавшись визита, решил сам прибыть для знакомства.

Мы пригласили полицмейстера за стол, мама быстро приготовила закуски и поставила графинчик беленькой в центр стола. Мы с коллежским советником сели за стол вдвоём как два официальных лица и выпили по рюмочке смирновской.

– У нас всё делается по Гоголю, господин коллежский секретарь, – сказал я. – Сообщают чёрт те что, а потом официальные лица начинают думать о чиновниках, прибывших инкогнито. Я, кстати, сегодня хотел зайти в управу, чтобы представиться официальным лицам, как это положено по заведённому порядку. Хотя я и просто в отпуске, но мало ли какая возникнет ситуация, в которой и мне нужно будет принимать участие. Давайте ещё по одной и есть у меня один вопрос, личный.

Мы ещё выпили, и полковник вопросительно посмотрел на меня.

– Господин полковник, – сказал я. Статские очень любили, когда их называли военными чинами. – Как вы считаете, есть ли в стране нашей предпосылки революционного движения и есть ли элементы революционной ситуации, которые вы учитываете в своей работе. Разговор совершенно конфиденциальный. Если не доверяете мне, то забудьте о вопросе. Это нужно лично мне, чтобы иметь какую‑то реальную основу того, что уже выкристаллизовалось у меня по этому вопросу.

Полковник осмотрелся по сторонам, как бы проверяя, не подслушивает ли нас кто‑то, а я в это время наливал по третьей рюмке. Мы выпили, и Иванов сказал:

– По моему мнению, революция зреет и всё потому, что народ стал жить хуже. А жить он стал хуже потому, что его обворовывают как чиновники, так и те, кто получил жирные куски возле премьерского кресла. И все наши деньги вывозятся за границу или тратятся на безумные дворцы в курортных зонах. Мы могли бы прекратить разграбление страны, но нам связывают руки. А суды и прокуратура глядят в рот правительству. Раньше было совсем не так. Вот и всё. Рад был с вами познакомиться, и я ничего вам не говорил, даже под пытками буду отпираться, что у нас с вами был какой‑то разговор. Честь имею, разрешите откланяться.

Я сообщил родителям, что познакомился с замечательной девушкой, которая учится на врача и как только она закончит учёбу, мы с ней обвенчаемся. Так что, в скором времени снова поедете в столицу на нашу свадьбу. И я показал своим фотографию ААА. Все одобрили мою невесту, а мама даже и всплакнула.

По документам мне уже было двадцать пять, реверс уже не требовался и ничто не препятствовало нашей свадьбе. Правда, мне нужно было идти просить её руки, но после обручения это было уже простой формальностью.

П моей просьбе брат нашёл Шмоню, который работал на заводе и уже числился довольно неплохим токарем. Оказывается, что его зовут Владимир и фамилия его Шимонаев. Вот откуда Шмоня пошёл.

Шмоня был очень удивлён, когда увидел меня в офицерской форме. Сначала он меня не узнал и думал, что я из полиции, а потом я рассказал ему, кто я есть и он сел уже спокойно. Мы с ним пили чай и вспоминали наше детство.

– А помнишь, как мы с тобой красавчика в пыль обмакнули? – спросил я. – Он мне кирпич в руки сунул, чтобы я тебя я добил, но мы с тобой поняли друг друга и проучили того, кто в наши дела полез. А ты не знаешь, где сейчас этот красавчик?

– Спрашивал я тогда у своих корешей о нём, – сказал Шмоня. – Говорили, что он приехал и сибирского Энска и специально тебя выслеживал. Вот только зачем, никому об этом не говорил. Если бы ты меня кирпичом стукнул, то тебя бы в детскую колонию определили и прощевай как звали. Да и он вскорости уехал к себе в Сибирь. Да, ещё вспомнил, Крысой его кликали.