Венцом идиллии стал выход Тайны из общего строя, её падение вместе с всадником в осеннюю грязь, присыпанную крупными хлопьями влажного снега. Тайна безмятежно кувыркалась в грязи, совершенно не обращая внимания на других лошадей и на своего товарища, который не знал, что же предпринять для прекращения этой хулиганской выходки.
Точка была поставлена старым кавалеристом с помощью «конспекта» – кнута длиной около четырёх метров, заканчивающегося метровой полоской сыромятной кожи, чуть тоньше обыкновенного карандаша. Ужаленная лошадь вскочила, готовая к ревностному исполнению обязанностей строевой лошади. Небольшой кончик «конспекта» ужалил и мою спину через шинель. Боль была уменьшена ласковыми словами пожилого офицера:
– Лошадь, молодой человек, всё равно, что женщина: её нужно держать в руках. Чуть ослабь, и не дай Бог, выпусти повод – уже не ты, а она ездит на тебе. Ласковой рукой крепко держите повод, и лошадь будет вашим верным другом. Потом вы поймёте, что и армией нужно управлять, как лошадью – вовремя кормить, поить, давать отдых и уход, чистить снаряжение и крепко держать повод в руках.
Моя Тайна вообще была шёлковой лошадью – исполнительная, в меру спокойная, сильная, выносливая, легко бравшая любые препятствия и имевшая исключительно мягкий шаг на учебной рыси. Иногда она начинала косить на меня лиловым взглядом, делая занос вправо при выполнении команды «налево кругом – маааарш» – в ней просыпался чёртик противоречия и хулиганства. В это время надо было внимательно следить за ней и настораживать повод, чтобы уловить момент подгибания ног для кувыркания на мягком грунте манежа, и в необходимый момент напоминать, кто из нас лошадь, а кто наездник.
К сожалению, вскоре нам пришлось расстаться – Тайне была уготована участь генеральской лошади – стать жирной, лоснящейся, неповоротливой и ленивой кобылой, которой уже не хотелось поваляться на опилках манежа, оглашая окрестности озорным ржанием.
– Заснул? Выходи, приехали, – сказал Анастас Иванович, открыв дверь машины.
Глава 7
Я вышел из машины и огляделся. Позади нас находился барский дом в английском стиле, перед которым был разбит английский парк. Мы стояли в нижней части дорожки, обрамляющей большую круглую клумбу с кустарниковыми фигурами лошади и зайца. Метрах в десяти от дорожки было поле для гольфа, на котором стоял стол с лежащим на нём оружием и вдали мишени для стрельбы. Стойка с четырьмя мишенями метрах в двадцати и ростовые фигуры метрах в ста от нас.
Рядом со столом стоял мужчина за пятьдесят лет возрастом, в сапогах, песочного цвета галифе и мундире английского типа без знаков различия.
– Здравствуйте, господа, – сказал он, – по вам можно часы проверять.
– Здравия желаю, Ваше превосходительство! – отчеканил я, прищёлкнул каблуками ботинок и склонил в поклоне голову.
Мой автоматический жест несколько удивил взрослых мужчин, а Его превосходительство жестом пригласил меня подойти поближе к нему.
– Любите стрелять, юнкер? – спросил меня хозяин.
– Так точно, Ваше превосходительство, – отчеканил я.
Хозяин с некоторой укоризной посмотрел на Настасью Ивановну и сказал мне:
– Хватит кричать мне в ухо. Мы не на строевом плацу, а у меня дома, поэтому извольте называть по имени и отчеству – Александр Петрович.
– Так точно, Александр Петрович, – отрапортовал я и все засмеялись.
Можно сказать, что знакомство состоялось и установлен неплохой контакт.
– Для начала хочу познакомить тебя с оружием, – сказал хозяин. – Ты когда‑нибудь видел револьверы?
– Видел, – сказал я. – Вот этот, я – показал на первый револьвер, – системы Нагана образца 1895 года, калибр 7,62 мм, количество зарядов 7. Этот офицерский самозарядный. Второй – английский Webley & Scott Mk VI. Caliber.455, шестизарядный, калибр 11,43 мм.
Анастас Иванович и хозяин были поражены.
– А это что такое? – и он показал на прислонённую к столу небольшую винтовку.
– 7,62 мм карабин системы Мосина образца 1938 года, господин тайный советник, – сказал я, – длина сто один сантиметр, вес три с половиной килограмма, магазин на пять патронов, начальная скорость пули 816 метров в секунду, прицельная дальность один километр.
Тайный советник достал из кармана портсигар, взял папиросы и предложил Анастасу Ивановичу. Они закурили и стояли, рассматривая маленького уникума с пролетарским происхождением.
– Может, ты ещё назовёшь мою фамилию и должность? – спросил хозяин.
– Так точно, – сказал я. Удивлять так удивлять до конца. – Вы тайный советник Александр Петрович Китченер, товарищ министра финансов Российской империи.
– Зарядить револьвер сможешь? – спросил тайный советник.
– Смогу, – просто сказал я и взял в руки револьвер. Знакомая сталь оружия добавила мне сил. Открыв защёлку барабана, я по одному вложил в него семь патронов и доложил о готовности к стрельбе. Держа револьвер двумя руками в немецкой стойке, где левая рука, согнутая в локте, является упором для оружия, я выстрелил семь раз.
– Можно мне ещё выстрелить из винтовки? – спросил я. – Калибр уэбли не для детских рук.
Хозяин только согласно мотнул головой.
Я положил винтовку на стол и заполнил магазин патронами. Четыре патрона в магазине и один в ствол. Доложив о готовности, я установил прицел три, прицелился в ростовую мишень и выпустил в неё все пять патронов.
Подошедший служитель сбегал и принёс мишени, в которые я стрелял. Карабин оказался хорошо пристрелянным и все пять пуль оказались в десятке. Из револьвера тоже неплохо получилось: три десятки, две девятки и две восьмёрки. Шестьдесят четыре очка из семидесяти возможных. Браво.
– Может вы ещё и на шпагах фехтовать умеете? – спросил меня хозяин.
– Умею, – просто сказал я.
– Ловите, – и он бросил мне рапиру.
Я подхватил её, выполнил приём «приветствие» и встал в боевую стойку. Китченер сделал скачок вперёд, я ответил скачком назад и скачком вперёд вдогонку противнику. На скачке вперёд я поймал хозяина и «наколол» его на рапиру.
Ещё раз и снова тайный советник утыкался в мою рапиру.
– Откуда вы знаете этот приём? – спросил Китченер.
– Я давно изучил этот приём, – сказал я, – когда Алекс Питер Китченер в возрасте двенадцати лет вместе со своим дядей фельдмаршалом Великобритании Горацио Гербертом Китченером, графом Хартумским, виконтом Ваальским, Трансваальским и Аспальским, виконтом Брумским, бароном Дентон летом 1916 года на крейсере «Хэмпшир» стремились в Россию для проведения переговоров. Но крейсер подорвался на немецкой мине и из всего экипажа спаслись только вы и ещё одиннадцать членов экипажа. Ваш дядя вёз вас в Россию, чтобы вы изучили эту страну и стали главным специалистом по ней. По распоряжению премьер‑министра я определил вас в кадетский корпус и был вашим наставником, пока вы не окончили его и не вышли в статскую службу, посвятив себя экономическим вопросам.
Поражённый хозяин так опёрся на рапиру, что чуть её не согнул пополам и еле удержал равновесие, внимательно разглядывая меня сверху вниз. Ну никак не мог мальчик из пролетарской семьи рассказать всё, о чём знали немногие.
– Напомните мне ещё раз ваше имя и отчество, – сказал Китченер.
– Полковник Туманов Олег Васильевич, – сказал я, – флигель‑адъютант Свиты Его Императорского величества.
– Но вы же умерли! – воскликнул Китченер. – Я сам был на ваших похоронах.
– Тем не менее, я стою перед вами и сам не понимаю, как мне жить дальше, потому что это моя третья жизнь и во вторую жизнь я пришёл во взрослом виде, сделав себе недюжинную карьеру, – сказал я. – Мы в своё время были дружны, и я надеюсь на вашу дружескую помощь.
– Вы ставите меня в совершенно непонятное положение, – сказал Китченер. – Диалектика не допускает того, чтобы человек после своей смерти появлялся вновь, тем более в младенческом возрасте и со знаниями человека, прожившего долгую жизнь. В реинкарнации я не верю. Это всё мистика и шарлатанство. Мне нужны более твёрдые доказательства о вашей личности.
