Глава 11
Большаком три ночи и три дня
Ехала телега без коня.
И шутил невесело мужик,
Что к коневой должности привык.
– Подучусь, как день еще пройду,
Все, что надо, делать на ходу.
А овсом питаться – не беда:
Попадала в хлеб и лебеда.
Стоя спать – уменья мало здесь.
Приходилось спать – и лапти плесть!
В неизвестный город большаком
Шла телега вслед за мужиком…
От куста идут и до куста,
От моста до нового моста.
От пятьсот девятого столба
До пятьсот десятого столба.
Далека родная сторона!
Что там баба делает одна?..
Ждет она хозяина с конем,
Знать она не знает ни о чем,
Как идет с телегой Моргунок
По одной из тысячи дорог…
Вышел в поле тракторный отряд,
По путям грохочет скорый поезд,
Самолеты по небу летят,
Ледоколы огибают полюс…
И, по-конски терпелив и строг,
Волокет телегу Моргунок.
Мальчик – ни на шаг от мужика…
Пусть идет – дорога широка.
Так идут, идут и слышат вдруг
Впереди, вдали копытный стук,
Будто в ступе коноплю толкут,
Будто бабы где-то кросна бьют.
Отголосок стороной идет,
И ездок покажется вот-вот…
Гоп-та-тах!.. – И перед Моргунком
На коне,
На сером,
Поп верхом!..
Поп назад откинулся, сдержал,
Конь узнал хозяина, заржал.
Но в одну минуту Моргунок
Из оглобель выскочить не мог,
Он ремни распутывал, а поп —
Повернул коня и дал в галоп.
То ли поп коня того купил.
То ли вор у вора утащил…
– Стой!.. – бежит Никита за конем,
Сапоги, пиджак горят на нем.
Сбилась шапка мокрая на лоб,
Вверх и вниз в глазах ныряет поп.
– Стой!.. – кричит, бежит Никита вслед.
Голосу в груди и духу нет.
Он бежит, и замирает «сто-й!»
На дороге пыльной и пустой.
И, как рану, зажимая бок,
Падает на землю Моргунок.
Он лежит, как мертвый, недвижим,
Но земля сама бежит под ним.
Обернулись реки и мосты,
Вверх ногами – травы и кусты.
Но уже далече скачет поп,
Пропадает за холмами топ.
Тише, тише движется земля,
По местам становятся поля…
И лежит Никита Моргунок
На одной из тысячи дорог…
Пыль по-над дорогой незаметнее,
Вечер начинается вдали.
И березы старые, столетние
Опустили ветви до земли.
Тишина хорошая кругом…
– Дядь, вставай,
А, дядь?..
Вставай. Пойдем…
Глава 12
Деловито, не сердито
Меж палаток, меж подвод
Пробирается Никита:
– Дайте, граждане, проход.
И, встречая, обступая,
Любопытствует народ:
То ль коня он покупает,
То ль телегу продает?
– Погодите, не толкуйте,
Братцы, горе у меня:
На базар служитель культа
Моего угнал коня…
К конной привязи, в тенек
Заезжает Моргунок.
И пошел бродить на счастье
По базару взад-вперед.
Что ни лошадь серой масти, —
Сердце дрогнет и замрет.
Много серых и красивых,
Только равных нет коней:
То подсеченная грива,
То монета покрупней…
На лотках блестят селедки,
Солнце жарит пирожки.
Старичок с лихой бородкой
Кнутовьем звонит в горшки:
– Николаевская глина,
Отдаю за просто так:
С одноличницы – полтина,
С коммунарки – четвертак!
Площадь залита народом,
Площадь ходит хороводом,
Площадь до краев полна,
Площадь пляшет, как волна.
– Расступись, давай проход, —
Жеребца артель ведет.
Как на выставке – проводят,
Уходи, живые, прочь!
Двое виснут на поводьях,
Трое ладятся помочь.
Мундштуки в горячем мыле,
Благородный карий глаз…
– Кто купил?
– Мы купили.
– Сколько дали?
– Хватит с нас.
Гомонит, гудит базар,
Девки, бабы – по возам.
Подбирают кони сено,
Шевелят сухой овес;
И шумит парная пена,
Остывая у колес.
В сюртуке старик усатый
За рога ведет козу.
Жарко дышат поросята
В тесной клетке на возу.
И идет от воза к возу,
Не смолкает говор, гам.
Пахнет сеном и навозом,
С «центроспиртом» пополам.
От жары укрыт, от пыли,
У ограды нищий ряд.
Тут остатние слепые
И убогие сидят.
Песня слышится сквозь гомон,
Оборвется – и опять…
Голос будто бы знакомый,
Только слов не разобрать.
Подошел, с другими рядом
Стал и видит Моргунок:
Грузный нищий – у ограды,
Шапка с медью – между ног.
Поводырь с восковым личиком
Сидит плечо к плечу:
– …Отвечает эта птичка:
«Жить я в клетке не хочу.
Отворите мне темницу,
Я на волю полечу…»
У певца глаза закрыты,
Голос набожно-суров.
Ахнул, чуть не сел Никита:
– Сукин сын! Илья Бугров!
И, точно сами, две руки
Вперед рванулись:
– Стой!.. —
И раскатились пятаки,
Гремя по мостовой.
И Моргунок, как мех сопя,
Подмял слепого под себя.
Народ бежит со всех сторон:
– Слепого бьют… Разбой!..
– Да как же, братцы, – зрячий он.
– Ей-богу, был слепой.
Бугров, карабкаясь, хрипит:
– Пусти!.. Пусти меня.
Пусти, сосед. Скажу, Никит,
Чего-то про коня…
– Скажи, – нагнулся Моргунок, —
Скажи, пока не бью.
– Пусти, Никит… Скорей!.. Свисток!..
Обоих – в Гепею.
– Скажи – пущу.
– Скажу потом.
– Давай сейчас, злодей!
– Скажу. В сторонку отойдем,
Чтоб без чужих людей.
Не дома, в праздничный денек
На хуторе своем,
Идет под ручку Моргунок
С Ильею Кузьмичом.
Ведет Бугрова Моргунок:
– Дорогу дай, народ. —
Ведет, и шапку, как залог,
Слепецкую несет.
Идут, шатаясь, вразнобой,
Пьяны средь бела дня.
Грозит им пальцем постовой:
– Глядите у меня!..
И говорит Илья Бугров
Тихонько Моргунку:
– Чудак ты, конь твой жив-здоров,
Поклясться в том могу.
И вдруг, не ахнул Моргунок.
– Стой! – закричал Бугров
И сквозь толпу рванулся вбок:
– Стой! Стой! Держи воров!..
– Стой!
– Братцы, братцы! – вскрикнул вслед
И всхлипнул Моргунок.
И ни коня, ни вора нет, —
В руках один залог.
Туда-сюда. Базар кругом,
Колышется народ.
Уже о чем-то о другом
Толкует и орет.
– Ну что ж… Спасибо, сукин сын:
Последний дал урок. —
И шмякнул шапку что есть сил
Никита Моргунок.
