В наступлении
Столько жили в обороне,
Что уже с передовой
Сами шли, бывало, кони,
Как в селе, на водопой.
И на весь тот лес обжитый,
И на весь передний край
У землянок домовитый
Раздавался пёсий лай.
И прижившийся на диво,
Петушок – была пора —
По утрам будил комдива,
Как хозяина двора.
И во славу зимних буден
В бане – пару не жалей —
Секлись вениками люди
Вязки собственной своей.
На войне, как на привале,
Отдыхали про запас,
Жили, «Тёркина» читали
На досуге.
Вдруг – приказ…
Вдруг – приказ, конец стоянке.
И уж где-то далеки
Опустевшие землянки,
Сиротливые дымки.
И уже обыкновенно
То, что минул целый год,
Точно день. Вот так, наверно,
И война, и всё пройдёт…
И солдат мой поседелый,
Коль останется живой,
Вспомнит: то-то было дело,
Как сражались под Москвой…
И с печалью горделивой
Он начнёт в кругу внучат
Свой рассказ неторопливый,
Если слушать захотят…
Трудно знать. Со стариками
Не всегда мы так добры.
Там посмотрим.
А покамест
Далеко до той поры.
* * *
Бой в разгаре. Дымкой синей
Серый снег заволокло.
И в цепи идёт Василий,
Под огнём идёт в село.
И до отчего порога,
До родимого села
Через то село дорога —
Не иначе – пролегла.
Что поделаешь – иному
И ещё кружнее путь.
И идёт иной до дому
То ли степью незнакомой,
То ль горами где-нибудь…
Низко смерть над шапкой свищет,
Хоть кого согнёт в дугу.
Цепь идёт, как будто ищет
Что-то в поле на снегу.
И бойцам, что помоложе,
Что впервые так идут,
В этот час всего дороже
Знать одно, что Тёркин тут.
Хорошо – хотя ознобцем
Пронимает под огнём —
Не последним самым хлопцем
Показать себя при нём.
Толку нет, что в миг тоскливый,
Как снаряд берёт разбег,
Тёркин так же ждёт разрыва,
Камнем кинувшись на снег;
Что над страхом меньше власти
У того в бою подчас,
Кто судьбу свою и счастье
Испытал уже не раз;
Что, быть может, эта сила
Уцелевшим из огня
Человека выносила
До сегодняшнего дня, —
До вот этой борозденки,
Где лежит, вобрав живот,
Он, обшитый кожей тонкой
Человек. Лежит и ждёт…
Где-то там, за полем бранным,
Думу думает свою
Тот, по чьим часам карманным
Все часы идут в бою.
И за всей вокруг пальбою,
За разрывами в дыму
Он следит, владыка боя,
И решает, что к чему.
Где-то там, в песчаной круче,
В блиндаже сухом, сыпучем,
Глядя в карту, генерал
Те часы свои достал;
Хлопнул крышкой, точно дверкой,
Поднял шапку, вытер пот…
И дождался, слышит Тёркин:
– Взвод! За Родину! Вперёд!..
И хотя слова он эти —
Клич у смерти на краю —
Сотни раз читал в газете
И не раз слыхал в бою, —
В душу вновь они вступали
С одинаковою той
Властью правды и печали,
Сладкой горечи святой;
С тою силой неизменной,
Что людей в огонь ведёт,
Что за всё ответ священный
На себя уже берёт.
– Взвод! За Родину! Вперёд!..
Лейтенант щеголеватый,
Конник, спешенный в боях,
По-мальчишечьи усатый,
Весельчак, плясун, казак,
Первым встал, стреляя с ходу,
Побежал вперёд со взводом,
Обходя село с задов.
И пролёг уже далёко
След его в снегу глубоком —
Дальше всех в цепи следов.
Вот уже у крайней хаты
Поднял он ладонь к усам:
– Молодцы! Вперёд, ребята! —
Крикнул так молодцевато,
Словно был Чапаев сам.
Только вдруг вперёд подался,
Оступился на бегу,
Чёткий след его прервался
На снегу…
И нырнул он в снег, как в воду,
Как мальчонка с лодки в вир.
И пошло в цепи по взводу:
– Ранен! Ранен командир!..
Подбежали. И тогда-то,
С тем и будет не забыт,
Он привстал:
– Вперёд, ребята!
Я не ранен. Я – убит…
Край села, сады, задворки —
В двух шагах, в руках вот-вот…
И увидел, понял Тёркин,
Что вести его черёд.
– Взвод! За Родину! Вперёд!..
И доверчиво по знаку,
За товарищем спеша,
С места бросились в атаку
Сорок душ – одна душа…
Если есть в бою удача,
То в исходе все подряд
С похвалой, весьма горячей,
Друг о друге говорят.
– Танки действовали славно.
– Шли сапёры молодцом.
– Артиллерия подавно
Не ударит в грязь лицом.
– А пехота!
– Как по нотам,
Шла пехота. Ну да что там!
Авиация – и та…
Словом, просто – красота.
И бывает так, не скроем,
Что успех глаза слепит:
Столько сыщется героев,
Что – глядишь – один забыт,
Но для точности примерной,
Для порядка генерал,
Кто в село ворвался первым,
Знать на месте пожелал.
Доложили, как обычно:
Мол, такой-то взял село,
Но не смог явиться лично,
Так как ранен тяжело.
И тогда из всех фамилий,
Всех сегодняшних имён —
Тёркин – вырвалось – Василий!
Это был, конечно, он.
