— Так ты вот о чем, малыш? Стоит об этом слезы лить. Полно тебе. Давай мне твоего щенка. Как его зовут? Кутькой, говоришь? Ну ладно, пускай Кутькой и остается. Я его к пожарным снесу. Там рады будут. Мы уж давно хотели собаку завести.

Вася перестал плакать. За ним перестала плакать и Лиза. Оба они широко открытыми глазами смотрели на дежурного пожарного.

Кутька, сначала было присмиревший, теперь старался зацепить зубами рукав пожарной куртки.

— Зубы чешутся, — весело засмеялся дежурный пожарный, и сказал Васе:

— Уж ты будь спокоен. Ему у нас хорошо будет. А в четверг приходи в гости. Согласен?

Васе ничего другого не оставалось делать как согласиться. Дежурный пожарный отдал Кутьку Васе и сказал:

— Подержи пока. Уходить буду, зайду за ним.

Часа через два дежурный пожарный уходил и уносил с собой маленького Кутьку. Вася пошел его провожать до угла. На углу они расстались. Вася с трудом удерживался от слез. Он глядел на Кутьку и думал: «Бедный, бедный Кутька, как-то ты будешь без меня?».

А Кутька, казалось, ничего не понимал. Он уютно и беззаботно сидел на руках у дежурного пожарного и помахивал своим коротеньким хвостиком.

— Так значит, приходи в четверг, — сказал дежурный пожарный еще раз, — спросишь Петрова, там всякий знает.

Настал четверг. Вася проснулся чуть свет. Ему не спалось. Он высунул голову из-под одеяла, огляделся. Лиза спала, свернувшись комочком. Мать тоже еще не вставала.

«Значит еще очень рано», — подумал Вася. Но лежать так невозможно. Невозможно быть спокойным, когда сегодня утром надо идти навещать Кутьку к пожарным. Говоря по правде, Вася сам хорошенько не знал, чего ему больше хочется: увидеть ли Кутьку или посмотреть, как живут пожарные, и как у них все там устроено. Вася полежал спокойно несколько минут. Потом сел на кровать и принялся кашлять. Кашлять ему совсем не хотелось, но он надеялся, что мать услышит как он кашляет, проснется, а потом и вставать начнет. Кашлял он долго, но кашель у него выходил не настоящий, да и горло драть стало довольно больно. Тогда Вася принялся чихать. С чиханьем дело пошло лучше. Он чихал изо всех сил, сопел, издавал носом какие-то странные звуки, пока, наконец, не разбудил мать.

— Что ты, Вася? Спи, спи, какую рань поднялся, — сонным голосом сказала мать. Вася тотчас же лег. Он сделал свое дело. Мать проснулась и Вася знает, — она ни за что не заснет опять. И, действительно, мать встала, оделась и пошла в кухню самовар ставить. Не успела она выйти из комнаты, как Вася был уже на ногах. Он надел новую ситцевую рубашку, ярко начистил башмаки и туго-натуго затянул ремень. Он мог идти хоть сейчас. Ему совсем не хотелось чая, но мать рассердилась:

— Семь часов только! Куда ты людей пугать пойдешь чуть-свет!

— Я подожду у ворот, — попробовал робко возразить Вася.

Но мать решительно сказала:

— Раньше девяти часов и не думай ходить. — Потом посмотрела на него и засмеялась: — Ишь вырядился, настоящий петух!

Вася обиделся, сел у окна и стал смотреть на улицу, на крыши домов, на купола церквей. Так просидел он до тех пор, пока мать не позвала чай пить. Было уже восемь часов. Оставался еще целый час. Это совсем не так просто ждать, — всякий это отлично понимает, — и поэтому мне очень трудно рассказать как Вася провел эти два часа ожидания. Во всяком случае я не могу сказать, чтобы матери было особенно приятно смотреть на Васины надутые губы, чтобы Лизе очень приятно было получить раз сто прозвище «девчонка», а бабушке вместо ответов на вопросы слышать какое-то грубое ворчанье. Но ведь мамы, бабушки и маленькие сестры всегда очень любят своих сыновей, внуков и братьев, и всегда очень скоро им все прощают. А кроме того и Васина, мама, и Васина бабушка, и Васина маленькая сестра Лиза отлично понимали в чем дело, и когда стрелка стала подходить к девяти, то сама мама крикнула из кухни Васе:

— Теперь можешь идти!.

В одну минуту просветлело Васино лицо. Он сразу забыл, что только что дулся и был сердитым. Живо натянул он на голову кепку и помчался на улицу. Сначала он шел очень быстро, почти бежал. Чем ближе подходил он к пожарному зданию, тем медленнее он шел. Дойдя до раскрытых настежь ворот, Вася в нерешительности остановился. Он заглянул во двор. Направо, почти у самого входа стояла будка, рядом с будкой висел колокол. У будки стоял на часах пожарный. Вася подошел ближе к будке. Это была самая обыкновенная будка, — такая, в каких часто сидят дворники у ворот больших домов. Вася стоял и смотрел на пожарного часового. Пожарный часовой смотрел на Васю. Так смотрели они друг на друга очень долго, пока, наконец, пожарному часовому не надоело. Тогда он спросил Васю:

— Тебе чего надо?

Вася оробел и молчал. Часовой сказал:

— Что ты, немой? — и засмеялся.

Вася тоже улыбнулся и пробормотал:

— Петрова.

— Вон в ту дверь ступай, — показал часовой пожарный, на второй этаж.

Вася вошел в дверь и поднялся по лестнице наверх. Здесь он постоял немного у двери, собрался с духом и вошел. Он попал в очень большую комнату, в которой стояли ряды кроватей, покрытых темно-серыми одеялами. «Совсем как в больнице», — успел подумать Вася. На кроватях и на табуретах возле кроватей стояли и сидели люди. На Васю никто не обратил никакого внимания. «Это пожарные, должно быть, — думал дальше Вася, — как их много, только почему они без касок и так обыкновенно одеты?»

Вася подошел к первой кровати, на которой сидел рослый, плечистый парень и спросил:

— Где Петров.

— А вот в той комнате, — сказал парень.

Вася пошел в соседнюю комнату. Здесь так же, как и в первой, стояли ряды кроватей с теми же серыми одеялами. У одной кровати столпилось несколько человек пожарных. Они смеялись и нагнувшись, что-то рассматривали на полу. Вася подошел ближе. Между кроватями на полу сидел Петров, а возле него Кутька, смешно растопырив ноги и быстро, быстро двигая мордочкой, лакал что-то из небольшого глиняного блюдца. Петров тотчас же заметил Васю.

— А приятель, — молодец, что пришел! Здорово! — сказал он и потянулся к Васе.

Вася протискался вперед. Пожарные с любопытством на него смотрели.

— Это Кутькин папаша, — засмеялся Петров, — прошу любить и жаловать.

Тут все пожарные стали смеяться, хлопать Васю по плечу, приглашая садиться. А Кутька, услышав Васин голос, перестал лакать и неуклюже семеня лапами и вскидывая задом, бросился к Васе. Он узнал его. Он не знал как выразить ему свои восторг. Он тявкал, кидался на Васю, хватался зубами за Васины руки, рубашку. Несколько раз он пытался даже, в знак своих особых чувств, ухватить Васю за лицо. Вася был взволнован не меньше Кутьки. Кроме того, он был еще смущен. Ведь не каждый же день приходилось попадать ему в такое необыкновенное место, как пожарная часть, и встречаться с такими необыкновенными людьми, как пожарные.

— Ну, приятель, и скучал же без тебя твои Кутька. Можно сказать совсем несмышленок-щеночек, а как настоящий пес всю ночь скулил. Да, скулить-то еще не умеет, а пищал жалобно, как ребеночек, — рассказывал Петров. — А сейчас ничего, привыкать стал. Вторую ночь — всю со мной проспал.

У Васи больно сжалось сердце. Он вспомнил, как Кутька спал с ним на его узенькой кровати, и как оба они возились под одеялом. Вася молчал. Слезы подступили совсем близко к глазам. Вот-вот он не выдержит и разревется. «Не надо плакать! Только бы не заплакать!» — думал про себя Вася. Ему казалось, что для него не может быть сейчас ничего стыднее слез. И он больше всего боялся того, чтобы кто-нибудь из пожарных не заметил его волнения. Он опустился вместе с Кутькои на пол и сделал вид, что подвигает Кутьке его глиняное блюдце. Кутька завихлялся, глотнул один раз молока с блюдца, вымазал всю свою мордочку и ткнулся в Васины колени. Это было так смешно, что все кругом весело захохотали. Засмеялся и Вася. Слезы ушли, и Вася сразу успокоился.