— Вот, Ирма, ты что своего питомца бешенного не знаешь? — искренне удивился повар. — Ты всерьез думаешь, что он дал себя до кухни донести? Ты даже не представляешь, что чувствует человек, когда его сначала кусает за палец апельсин, а потом превращается в пушистую рыжую тварь и сматывается со скоростью молнии.

— То есть его в корзине с апельсинами не было? — успокаиваясь, спросила я. От сердца отлегло.

— Нет, конечно. Я сейчас по саду шел, он орал на меня откуда-то с дерева и метнул грушей, поганец. Попал в плечо, наверное, будет синяк.

Сказать, что испытала облегчение, значит, ничего не сказать. Я готова была разрыдаться от облегчения прямо тут, но на меня и так косились подозрительно, поэтому я не стала искушаться судьбу и просто выдохнула.

— Ты что всерьез испугалась, что брауни даст себя уничтожить таким примитивным способом? — поинтересовался Натаниэль с усмешкой, а я почувствовала себя дурой.

— Я же его заколдовала! Превратила в апельсин, а тут мисс Граун апельсиновый сок делает. Ну что я должна была подумать?

— То, что брауни изначально существо магическое, и так просто его со свету не сживешь, иначе их не бы осталось. Характер у них сильно поганый.

— Да ты, наверное, прав, — кивнула я и собралась уходить. Мне сейчас было просто необходимо что-нибудь выпить. Желательно алкогольного. Коктейль у бассейна, например, но потом я вспомнила разговор Натаниэля и отца и поняла, что поговорить с поваром важнее.

— Натаниэль, ты сейчас свободен? — поинтересовалась я.

— Относительно, — подозрительно отозвался мужчина. Видимо, чувствовал подвох.

— Тогда мне бы хотелось с тобой поговорить.

— Ну, хорошо… — задумчиво протянул он и отправился за мной на улицу.

У нас был чудесный сад. Мягкий и теплый климат позволял выращивать все, что угодно. Мама у меня увлекалась всевозможными диковинными, привезенными из других стран цветами, кустарниками, деревьями с экзотическими фруктами. В детстве я любила играть на зеленых лужайках, а когда выросла облюбовала большие деревянные качели под навесом в дальнем углу сада. Досюда редко кто доходил, поэтому поговорить можно было без свидетелей.

Именно в это место я привела Натаниэля и уселась на удобную качающуюся лавочку.

— Присаживайся, — кивнула я мужчине, предполагая, что он откажется. Места было не так уж и много.

Но Натаниэль, как ни в чем ни бывало, присел рядом, заставив мое сердце биться сильнее. Все же он был слишком красив и хорошо сложен для повара.

— Кто ты? — напрямую спросила я.

— В смысле?

— Я подслушала почти все ваши разговоры с моим отцом, — не стала скрывать я. — Какая опасность мне угрожает, и кто ты такой?

— Ну, а почему ты задала этот вопрос мне, а не своему отцу?

— Он все равно ничего не скажет, — надулась я. — Но это неправильно. Речь идет обо мне! Я же имею право знать!

— Если он ничего тебе не говорит, значит, не имеешь, — отозвался Натаниэль, усмехнулся и, поднявшись с качелей, устремился прочь.

Этого я вытерпеть не могла. Ну, вот как так-то?!

— Стой! — грозно крикнула я и, кинувшись вперед, схватила мужчину за руку. Он остановился резко и развернулся, а я со всего размаха по инерции влетела ему в грудь. Натниэль не позволил мне упасть и подхватил за талию.

Я оказалась к нему неожиданно близко, так, что даже забыла, для чего затеяла этот разговор.

— Ты рискуешь, Ирма… — тихо произнес он, а у меня по спине пробежали мурашки. Голос хриплый. Волнующий. Нельзя же так!

Я хотела спросить, чем же я рискую, но вместо этого подняла глаза, облизнула губы и шепнула:

— Ну ты, наверное, уже успел заметить. Я вообще девушка рисковая…

— На свою беду… — согласился он.

— Или на твою? — лукаво спросила я, хитро улыбнувшись. Даже объяснить себе не могла, что на меня нашло.

Отвечать он не стал. Просто наклонился и поцеловал. Я даже не могу сказать, насколько это вышло для меня неожиданно. С одной стороны, я ждала этого с того момента, как увидела его в бассейне при первой нашей встрече, с другой — умелый требовательный поцелуй буквально взорвал мои эмоции, я не думала, что получу такую бурю, глоток свежего воздуха и нечто совершенно нереальное, что вытеснит из моей головы всех мужчин.

Все же Натаниэль интриговал и сводил с ума. Он отступил, пытаясь отдышаться, сделал шаг назад, и криво улыбнувшись, развернулся и пошел в сторону дома. Без слов, без объяснений.

— Я все же докопаюсь до истины и узнаю, кто ты такой Натаниэль Комбер! — крикнула я ему в спину.

— Удачи! — отозвался он, и я с трудом удержалась от того, чтобы метнуть в мужчину не до конца вызревшим манго с ветки. Таких нахалов в моей жизни еще не было. Итан не в счет. Итан — мерзавец, а вот Натаниэль — нахал. Только женское сердце способно понять разницу. Я вот ее очень хорошо понимала.

Что-то в моей жизни вообще развелось очень много мужиков. Вот завтра на прием придет Алексис, он мне тоже нравился. Я думала даже больше, чем Натаниэль, но сегодняшний поцелуй заставил усомниться в этом. Впрочем, ещё сутки — и я смогу разобраться сама, кто из этих двоих сильнее волнует мое сердце. Блондин или брюнет.

Настроение внезапно взлетело до небес и я, напевая веселую песенку, двинулась в сторону дома. Папа хотел уехать на деловую встречу, и я решила, что имею право на маленькую диверсию. В родительский кабинет я не позволяла себе залезать никогда, но раньше меня не интриговали секретами. Главное, не попасться на глаза маме и брауни, тогда все будет хорошо.

Правда, задача почти невыполнимая. Если мама сейчас, скорее всего, где-то в саду со своими цветами и клумбами, то мелкий паршивец явно на меня обижен и жаждет отмщения.

В доме было тихо. Брауни я встретила в саду, он пытался метнуть в меня презревшим бананом, я успела увернуться и слезно попросила прощения, пока поганец искал еще один снаряд. К счастью, не нашел, а я ускользнула в дом, думая, какую месть он мне приготовит. В том, что эта месть последует, я не сомневалась.

Кабинет папа запирал. Это была привычка, о которой знали все в семье. Поэтому дубликат ключа был, даже у некоторых слуг. Не знаю, то ли папа действительно не понимал, почему цветы, которые он никогда не поливает, не дохнут, а на полках не скапливается пыль, то ли прекрасно знал, о том, что сюда имеют доступ многие, и запирал кабинет по привычке и не держал там ничего такого, что видеть не дозволено.

Я тоже знала, как открыть дверь. Правда, никогда не пользовалась этим знанием. Просто не могла предположить, что мне может понадобиться в царстве дорогого коньяка и скучных документов.

Я заходила осторожно, с некоторым трепетом. Тут все принадлежало папе, и я чувствовала себя в этом месте не как дома. По левой стене стоял массивный камин, который топили промозглыми зимними вечерами. У нас редко шел снег, но надоедливый моросящий дождь, по мне, еще хуже. По другой стене расположились стеллажи книг, любимая папина литература, подарочные издания, сборник законов, несколько томов всевозможных кодексов — рабочая литература.

А напротив меня возле окна стоял массивный дубовый письменный стол. На нем не было идеального порядка — по широкой столешнице разбросаны документы. И первым делом я направилась именно туда.

Какие-то отчеты, письма с просьбами, непонятные акты. Я перебирала бумаги быстро и сталась класть все на место — ничего интересного. Признаться, даже не знала, чего именно искать. К книге, лежащей под кипой бумаг, я потянулась лишь потому, что она заметно выделялась на фоне всего остального. Была старой, и я ее уже видела в библиотеке.

Взяла аккуратно и тут же узнала ее — семейная реликвия. Дневник моего деда, того, кому достался дом. Что папу могло в ней заинтересовать? Я открыла наугад и заметила, что некоторые места подчеркнуты. Распахнулась книга на странице, где была заложена тонкой полоской бумаги.

«Вместе с имением я получил еще и ведьмовскую силу, — писал дед. — Не мне она, пойдет, конечно, да и не нужна она мне. Но в детях и внуках моих она найдет отражение».