Он взмахнул рукой. Загудело, блеснуло. Молния отскочила от вычарованного Йеннифэр щита.

— Несмотря на свою рассудительность и рассудочность, — продолжал Вильгефорц, переливая из руки в руку огонь, — в одном ты проявляешь поразительную и глупейшую последовательность: тебя постоянно тянет плыть против течения и мочиться против ветра. Это должно было кончиться скверно. Знай же, что сегодня, здесь, в замке Стигга, ты мочился против бури.

Где–то на нижних этажах кипел бой, кто–то жутко кричал, скулил, выл от боли. Что–то горело. Цири вдыхала дым и запах гари, чувствовала дуновение теплого воздуха.

Громыхнуло с такой силой, что задрожали поддерживавшие потолок колонны, а со стен посыпался алебастр.

Цири осторожно выглянула из–за угла. Коридор был пуст. Она быстро и тихо пошла вдоль стоящих справа и слева в нишах скульптур. Когда–то она уже видела эти скульптуры.

В снах.

Выходя из коридора, наткнулась на человека с дротиком. Отскочила, готовая к сальто и вольтам. И тут же сообразила, что это не человек с дротиком, а седая, худая и согбенная женщина. И что в руках у нее не дротик, а метла.

— Где–то здесь держат чародейку, — откашлялась Цири, — с черными волосами. Где?

Женщина с метлой долго молча шевелила губами, словно что–то жевала.

— Откедова ж мне–то знать, голубица? — промямлила она наконец. — Я туточки токмо прибираюсь. Ничего боле, токмо прибираю опосля их и прибираю, — повторила она, вообще не глядя на Цири. — А они хучь бы што, токмо поганють и поганють. Глянь–кось сама, голубица.

Цири глянула. На полу извивалась размазанная зигзагом полоса крови. Через несколько шагов полоса обрывалась около скорчившегося у стены трупа. Дальше лежали еще два — один свернувшийся клубком, другой — совершенно противоестественно раскинувшийся крестом. Рядом с ними валялись арбалеты.

— Ничего боле, как токмо пачкають да пачкають. — Женщина взяла ушат и тряпку, опустилась на колени, принялась вытирать. — Грязь и ничегошеньки боле, токмо грязь, грязь да грязь. А ты тут, понимаешь, убирай и мой. Когда–нить будет тому конец?

— Нет, — глухо сказала Цири. — Никогда. Таков уж этот мир.

Женщина перестала вытирать. Но головы не подняла.

— Я токмо убираюсь, — сказала она. — Ничегошеньки боле. Но тебе, голубица, скажу, что тебе надыть прямо идтить, а опосля налево.

— Благодарю.

Женщина еще ниже опустила голову и принялась за свое дело.

Она была одна. Одна, одинокая, затерявшаяся в путанице коридоров.

— Госпожа Йеннифэ–э–эр!

До сих пор она блюла тишину, боясь привлечь людей Вильгефорца. Но теперь…

— Йеннифэ–э–эр!

Ей показалось, будто она что–то услышала. Да, конечно!

Она вбежала на галерею, оттуда — в большой холл со стройными колоннами. В ноздри снова полез запах горелого.

Бонарт, словно дух, вышел из ниши и ударил ее по лицу. Она покачнулась, а он ястребом кинулся на нее, схватил за горло, предплечьем прижал к стене. Цири глянула в его рыбьи глаза и почувствовала, как сердце опускается у нее вниз, под живот.

— Я б тебя не нашел, если б ты не орала, — прохрипел Бонарт. — Но ты орала, к тому же тоскливо! Уж не по мне ли ты тосковала, милочка?

Продолжая прижимать ее к стене, он запустил ей руку в волосы на затылке. Цири дернула головой. Охотник ощерился. Проехал рукой по плечу, груди, грубо схватил за промежность. Потом отпустил, толкнул так, что она сползла по стене.

И бросил ей под ноги меч. Ее Ласточку. А она мгновенно поняла, чего он хочет.

— Я предпочел бы на арене, — процедил он. — Как завершение, как финал множества превосходных представлений. Ведьмачка против Лео Бонарта. Эх, и платили бы людишки, чтобы увидеть нечто подобное. Ну же! Подними железяку и вытащи ее из шагрени!

Так она и сделала. Но не вытянула меч из ножен, только перевесила за спину так, чтобы до рукояти можно было дотянуться.

Бонарт отступил на шаг.

— Я думал, — сказал он, — что мне достаточно будет натешиться видами тех процедур, которые готовит для тебя Вильгефорц. Я ошибся. Я должен почувствовать, как твоя жизнь стекает по моему клинку. Плевать я хотел на чары и заговоры, на предназначения и предсказания, на судьбы мира. Плевать я хотел на старшую и младшую кровь. Что мне все эти ворожбы и чары? Какой мне от них прок? Никакого! Ничто не может сравниться с удовольствием…

Он осекся. Она видела, как он стиснул зубы, как зловеще блеснули его глаза.

— Я выпущу из тебя кровь, ведьмачка, — зашипел он. — А потом, прежде чем ты окоченеешь, мы отпразднуем свадьбу. Ты — моя. И умрешь моей. Доставай оружие.

Послышался далекий грохот, замок задрожал.

— Вильгефорц, — пояснил с каменным лицом Бонарт, — делает там фарш из твоих ведьмачьих спасителей. Ну, давай, девка, доставай меч.

«Бежать, — подумала она, коченея от ужаса. — Бежать в другие места и другие времена, только бы подальше от него, только бы подальше». Она ощутила стыд. Как же так — бежать? Бросить на произвол судьбы, оставить в их руках Йеннифэр и Геральта? Но рассудок подсказывал: «Мертвая, я ненамного им сгожусь…»

Она сконцентрировалась, прижала кулаки к вискам. Бонарт моментально понял, что ему светит, кинулся к ней. Но поздно. В ушах у Цири зашумело, что–то сверкнуло. «Получилось», — подумала она торжествующе.

И сразу же поняла, что торжествовала преждевременно. Поняла это, слыша яростные крики и ругань. Виной фиаско была, вероятно, злая, враждебная и парализующая аура этого места. Она перенеслась, но недалеко. Совсем недалеко от Бонарта. Но все же за пределы досягаемости его рук и меча. По крайней мере — на какое–то время.

Подгоняемая его ревом, она повернулась и побежала.

Она пробежала по длинному широкому коридору, сопровождаемая мертвыми взглядами алебастровых канефор[107], поддерживающих арки. Свернула раз, другой. Намеревалась скрыться и обмануть Бонарта, а кроме того, спешила на звуки боя. Туда, где шла драка, где были ее друзья.

Влетела в большое круглое помещение, посреди которого на мраморном постаменте возвышалась статуя женщины с прикрытым лицом, скорее всего — богини. Отсюда выходили два коридора, оба довольно узкие. Она выбрала наугад. И конечно, выбрала плохо.

— Эй, девка! — рявкнул бандюга. — Попалась!

Их было слишком много, чтобы ввязываться в бой даже в узком коридоре. А Бонарт, вероятно, уже близко. Цири развернулась и бросилась бежать. Влетела в зал с мраморной богиней. И остолбенела.

Перед ней стоял рыцарь с огромным мечом, в черном плаще и шлеме, украшенном крыльями хищной птицы.

Город горел. Она слышала рев огня, видела извивающиеся языки пламени, чувствовала опаляющий жар пожара. В ушах стояло ржание лошадей, вопли убиваемых… Крылья черной птицы неожиданно захлопали, прикрыли собою все… На помощь!

«Цинтра, — подумала она, приходя в себя. — Остров Танедд! Он настиг меня даже здесь. Это демон. Меня окружают демоны, кошмары моих снов. Позади — Бонарт, впереди — он».

Слышались крики, топот подбегающих прислужников.

Рыцарь в шлеме с перьями неожиданно шагнул к ней. Цири переборола страх. Выхватила из ножен Ласточку.

— Ты не коснешься меня!

Рыцарь сделал еще шаг, и Цири с изумлением увидела, что за его спиной, прикрытая плащом, прячется светловолосая девушка, вооруженная кривой саблей.

Девушка рысью промчалась рядом с Цири, ударом сабли распластала одного из прислужников. А черный рыцарь — о диво! — вместо того чтобы напасть на Цири, могучим ударом разрубил второго наемника. Остальные отступили в коридор.

Светловолосая девушка кинулась к дверям, но не успела их запереть. И хотя она грозно крутила саблей, прислужники вытолкнули ее из–под портала. Цири увидела, как один ткнул ее палицей, увидела, что девушка падает на колени, и прыгнула, от уха взмахнув Ласточкой, с другой стороны, ужасающе размахивая длинным мечом, подбежал Черный Рыцарь. Светловолосая, все еще стоя на коленях, вытащила из–за пояса топорик и метнула, попав одному из наемников в лицо. Потом подскочила к дверям, захлопнула их, а рыцарь опустил засовы.