Второй скалтум при этих словах подошел поближе, облизывая красные от крови когти, и Рокингему стоило немало усилий заставить себя не отступить.

Именно сейчас ему больше всего требовались все его мужество и самообладание.

— Ты обманываешшшь нассс, ссслабое вмессстилищщще плоти прошипел скалтум. — Мы уже вссстретилисссь ссс убийцей нашего брата, — и это была не девчонка… шссс… А тот, кто это сссделал, даже знал наши ссслабые мессста.

Будь он проклят, этот горец! Надо же так распускать язык! Злоба, смешанная со страхом, промчалась по жилам Рокингема, но начальник кордегардии не отвел взгляда и не дрогнул ни одним мускулом, а даже, наоборот, несколько возвысил голос:

— А кто , как вы думаете, выдал убийце ваши секреты?

Этот неожиданный поворот заставил обоих скалтумов умолкнуть.

Какое-то время они стояли, переводя взгляд то друг на друга, то на Рокингема, но потом оба заговорили снова, хотя и более осторожно:

— Однако девчонка всссе еще не поймана… шссс.. И позор за это будешь несссти ты!

— Конечно, пока она еще не в цепях и не у ваших ног и не готовится испытать то наслаждение, которое ее ожидает, — надменно проговорил Рокингем, сам внутренне содрогаясь при мысли о том наслаждении, которого может пожелать хозяин и в отношении его самого. Голос начальника кордегардии невольно дрогнул при этом. — Но… Но я иду по ее следам и гоню девчонку перед собой, как буря гонит листок. Она уже почти в ловушке — нужно ее только достать.

— Где она?

Рокингем указал на переплетенный корнями вход в пещеру:

— Вот тут. Однако она слишком глубоко, чтобы вы смогли добраться до нее своими когтями. И пока не сядет солнце, вам ее не достать оттуда. — Скалтумы тут же повернулись к горизонту и нетерпеливо задрожали крыльями. Рокингем даже позволил появиться на своих губах призрачному подобию улыбки: — Только я смогу выманить ее из этой дыры.

— Как же ты, ничтожная тварь… шссс… можешь это сссделать, есссли она дейссствительно так сссильна, как ты говоришь?

— У меня есть то, что ей нужно, — Рокингем кивнул в сторону застывшей с ненавистью на лице нюмфаи: — У меня с собой ее любимая сестра.

Начальник кордегардии увидел, как глаза Нилен широко распахнулись от неожиданности, и улыбнулся уже почти торжествующе. Да, порой и честность может сыграть на руку обману. Он с удовольствием отметил про себя, как эти горящие ненавистью глаза и приоткрытый рот полностью доказывают его слова, и уже спокойней повернулся к скалтуму:

— Впрочем, я даже рад, что вы прибыли вовремя. Я теперь смогу оставить ее под вашим присмотром, а сам, уже не опасаясь ее побега, немедленно отправиться за ведьмой.

Рокингем махнул рукой Могвиду, чтобы тот приблизился, но человек-сайлур стоял, как вкопанный, дрожа мелкой нервной дрожью:

— Пока вы будете сторожить сестру, мы с моим товарищем сможем быстро выловить девчонку.

Он снова позвал жестом Могвида. На этот раз оборотень с трудом оторвал ноги от земли и, шатаясь, подошел поближе. Теперь сайлур стоял рядом с начальником кордегардии, напоминая скорее тень, чем человека.

Один из скалтумов приблизился к Нилен, но она не то, чтобы не отступила, но даже не вздрогнула. Единственное, что нюмфая себе позволила — это презрительно посмотреть на Рокингема.

— Охраняйте ее как следует, — громко произнес тот. — Она одна может заставить ведьму выйти.

— Сссделаем, что надо, — бодро ответил первый скалтум.

— Но и ты делай сссвое дело как ссследует, — прошипел второй.

Рокингем почтительно склонил голову, пряча торжествующую улыбку, затем взял оборотня под локоть и повел к черной дыре пещерного входа.

— Но сссмотри: есссли предашь, то не думай, что не оторвем тебе руки-ноги и не сссожрем их на твоих глазах… шсс… даже несссмотря на то, что ты ссставленник хозяина! — крикнул ему в спину тот, кто задрал жеребца.

Плечи Рокингема вздрогнули, но теперь не от страха, а от осознания собственной победы, хотя он так и не понял, какой смысл вложила тварь в слова «ставленник хозяина». Теперь было уже неважно, какими понятиями набиты их головы. Он толкнул Могвида на корни, торопя скорее скрыться в пещере. Но перед тем как уйти самому, он еще раз обернулся к чудовищам:

— Верьте мне, — громко крикнул он, глядя на Нилен. Но та быстро отвернулась, как и он сам. Что ж, предательство не бывает чистым. Но все же какая-то острая тоска пронзила на мгновение его сердце, поскольку он вспомнил, что однажды какая-то женщина уже смотрела на него точно так же — глазами, полными боли и гнева. Но кто это был? И где? Рокингем отвернулся и быстро скользнул через корни на ковер из опавших листьев с внутренней стороны. И когда? Начальник кордегардии почти уже вызвал своим мысленным взором тот женский образ, с тем запахом астр на губах и солнечным отсветом на волосах, но, как бабочка, загадочный образ вдруг упорхнул, не оставив ничего. Рокингем тряхнул головой: верно, тогда он был слишком пьян. Однако боль в сердце говорила ему, что он лжет сам себе.

Могвид закашлялся, пытаясь обратить на себя внимание. Миндалевидные глаза стали шире и блестели странным блеском:

— И куда же мы теперь?

Рокингем усмехнулся:

— Как можно дальше, от этих монстров, — и беспечно махнул рукой в глубину пещеры.

— Но никто из ушедших туда не вернулся, — пробормотал Могвид, не двигаясь с места…

Толчук упорно карабкался вниз по камням, стараясь побыстрей добраться до дна пещеры. Наверху Крал с трудом справлялся со спуском, хотя огр и оставил ему зеленый камешек, чтобы можно было видеть, куда ставишь ногу. Однако сила камня таяла с каждой минутой, и теперь он уже едва светился и вместо того, чтобы помогать, превратился, скорее, в обузу. Но несмотря на это Крал все разно намертво вцепился в него.

— Давай левее! — крикнул Толчук горцу. — Дам камни неровные, но спускаться легче — много уступов для ног и когтей!

— У меня нет когтей, — фыркнул Крал, но последовал своего спутника и стал спускаться с другой стороны.

Толчук ждал. Ничего другого делать все равно не оставалось и он даже с некоторым любопытством следил за передвижениями человека. Конечно, как житель гор Крал был вполне умелым скалолазом, поскольку без этого там не выжить. И даже со своими слепыми человеческими глазами и камнем в одной руке Крал спускался с поразительной быстротой и ловкостью.

Но для Толчука это, конечно, было черепашьей скоростью. Огр даже начал пристукивать ногой от нетерпения. Столько еще ждать! Пусть ноют мускулы, и пусть болит вырванный коготь на правой руке, пусть дрожат от колоссального напряжения ноги но он должен торопиться, его ждет брат-волк! Сердечная боль за Фардайла перекрывала все остальное. Камень сердца звал и звал огра вперед, не позволяя никакой передышки. А ждать Крала все-таки необходимо.

Толчук попытался отвлечься, чтобы побороть в себе желание бросить горца и пуститься за волком одному. Но огры так не поступают. Ни один член трибы никогда не оставит другого в опасности — эту истину все огры впитывали с молоком матери, — даже такие полукровки, как он. Правда, сейчас Толчук подумал, что хотя это и хорошая традиция, но именно она и делала все войны между племенами такими жестокими и затяжными. Рана, нанесенная одному члену трибы, расценивалась как общее оскорбление, а всякое оскорбление оставалось неотомщенным до тех пор, пока не оказывалась уничтоженной почти вся мужская часть враждебного племени. Толчук опечалился. За исключением тех недолгих периодов, которые посвящались религиозным церемониям, огры постоянно воевали, и конца этим войнам не было видно.

Ах, порой преданность и честь не так уж и хороши… Молодой огр вздохнул, но все же понял, что горца он не оставит, пусть его хоть на аркане тянут отсюда. Нельзя просто так взять и перешагнуть голос крови многих поколений, что течет в твоих илах. Пусть понятия о преданности и чести уже унесли тысячи его соплеменников, но они по прежнему у него в крови, деться от этого некуда. Надо ждать.