Зрители встретили нового фаворита одобрительными выкриками и свистом, и сердце Анчара забилось быстрее от гордости за свое детище, а дыхание перехватило, словно не големом, но его создателем восхищались сейчас, как один, несколько сотен человек. Если бы не оборудование лаборатории, требующее денег, ради такого приема он был бы готов бесплатно выставлять Великана на все бои всех столичных Арен, чтобы весь город… нет, вся страна увидела, какое чудо он сумел создать!
Пронзительный гудок дудки арбитра остановил големов на исходных позициях.
Двойной сигнал — и соперники отсалютовали друг другу и зрительному залу и приготовились к бою.
Новый гудок — и сталь зазвенела о камень.
Анчар, хоть и был уверен в победе своего детища, стиснул кулаки, вытянул шею, напрягся всем телом и затаил дыхание, точно этим мог передать ему свою энергию. Каменный Великан не мог, не имел права проиграть, не этой куче старого железа, управляемой рассыпающимся от времени и нагрузок схемом!..
Железный голем был легче, а потому проворней. Он носился вокруг неприятеля, более тяжелого и медлительного с виду, приседая, подскакивая, уклоняясь и финтя. Фальшионы мелькали в воздухе, будто лезвия сенокосилки, обрушиваясь на противника с безжалостной силой, мечась то к голове, то к рукам, то к туловищу, выбирая слабые места в защите…
И не находя.
При кажущейся неуклюжести, Каменный Великан каким-то непостижимым для зрителей образом успевал отражать самые стремительные удары, самые головоломные атаки, самые яростные наскоки, и всё это — с обманчивой неторопливостью. Выверенность движений заменяла ему скорость, и все усилия соперника разбивались о спокойную точность экспериментального голема. Стальной Удар штурмовал противника как крепость — яростно, исступленно — и бесплодно, раз за разом откатываясь от неприступных каменных стен методичного хладнокровия.
Куда бы ни устремилось лезвие, долей секунды раньше там оказывалась дубина, словно Великан знал, куда и как последует очередная серия ударов, и клинок, не достигая цели, безвредно отскакивал, брызжа мелкими, острыми, как бритвы, осколками стали и камня.
— Кончай играть с ним, Каменный!!! — донесся нетерпеливый крик откуда-то с галерки.
— Врежь ему, врежь, Великан!!! — поддержал кто-то с другой стороны.
— Добей его!!!
— Пусть рассыплется!!!
— По кокосу ему дубиной, по кокосу!!!
Волна озорных советов и радостного гогота предвкушения пробежала по залу, купая нового фаворита в море обожания.
— Негусов нос… — выдохнул рядом с Анчаром хозяин Арены. — Твое чудовище играет с бедной железякой, как кошка с мышью! Почему он его не завалит — и дело с концом?!
— Может, ему просто это нравится? Сам процесс? — предложил атлан самый логичный в их случае вариант.
— Нравится?! Ананас тебе в ухо… Что ты там построил, бледнолицый?!
Волшебник был слишком увлечен обдумыванием последних двух сентенций в разговоре, чтобы услышать и правильно истолковать в осипшем голосе Буру Ганджу зависть и восхищение.
— Да-вай!!! Да-вай!!! Да-вай!!! — зал уже не выкрикивал порознь, но дружно скандировал, топая в такт ногами и колотя по скамьям всем, что удалось оторвать от них же минутой раньше. — До-бей!!! До-бей!!! До-бей!!!
Фальшион, столкнувшись с дубиной под прямым углом, звонко хрустнул, половина клинка отлетела в зал, заставив прикусить языки всех, кто оказался на его пути, и впился в скамью между пальцами шантоньского матроса[32]. Стальной Удар, не встречая сопротивления там, где ожидалось, по инерции пробежал несколько шагов — лишних, таких лишних!.. — и неожиданно для себя грудью налетел на абсолютно раскрывшегося Великана, роняя целый пока фальшион.
На пару секунд големы сошлись лицом к лицу, точно готовясь перейти в рукопашную, янтарный взгляд встретился с синим, и казалось, одного взмаха или толчка гранитной руки достаточно, чтобы разбить на куски беззащитного теперь Удара…
И вдруг Каменный Великан покачнулся и грохнулся на спину.
В следующую секунду в гробовой тишине старый голем сделал медленный шаг вперед и приставил обломок фальшиона к горлу поверженного соперника.
Внутри Анчара все кипело и бурлило, и казалось, еще несколько минут — и он взлетит на реактивной струе возмущения и гнева к вечернему небу Соиры.
— И это всё потому, что он проиграл тот бой!!! И кому!!! И как!!!..
Шагая так быстро, что Велик постоянно оказывался позади, волшебник яростно жестикулировал, то вздымая руки горе, то хлопая ладонями по тощим ляжкам, каждый раз при этом вызывая из складок своего балахона без малейших магических усилий локальную пыльную бурю.
Песчаниковые стены домов и высокие плетеные заборы, изредка перемежаемыми лавками ремесленников или перекупщиков, то расступались, то снова сходились, точно сплетницы на базаре. Выложенные в проемах лавок товары вперемежку с покупателями, праздношатающимися, их ослами, тележками и детьми тут и там загромождали узкий проезд не хуже любого блок-поста, но Анчар на всех парах летел вперед, не оглядываясь по сторонам и едва замечая препятствия[33].
Прохожие с любопытством глазели на странного чародея, разговаривающего с самим собой[34], оборачивались, перешептывались, а некоторые даже порывались что-то спросить, но наткнувшись на пылающий взор мага, прикусывали языки и, запинаясь о собственные ноги, спешили убраться как можно дальше.
— …Восемь Арен!!! И все отказали!!! Даже не разговаривая!!! Сразу, как только узнавали, кто я!!! И хоть в лицо они мне говорили, что против моего три-один-один им некого выставить, но за спиной я не раз слышал шепотки: «Нам не нужны такие сюрпризы, как вчера в портовой»! Это Буру Ганджу позаботился — на кофейной гуще не гадай! А все потому, что какой-то глухой старикан, не расслышавший объявления арбитра перед схваткой, поставил тогда на железного голема сорок жирафов и оставил его букмекеров без штанов!.. По крайней мере, он так сказал, — усомнившись в нарисованной воображением картине, поправил себя маг. — Не думаю, чтобы когда-то и кому-то выплачивали выигрыш поношенными штанами… и даже новыми… Но мне-то от этого не легче!!!..
— Прости. Меня, — глухо выдавил Каменный Великан, но атлан его не услышал, погруженный в собственные переживания, а если и услышал бы, то отмел бы саму мысль о том, что голем может испытывать какие-либо чувства, включая раскаяние.
— Кабуча… Неужели дорожки, отвечающие за завершение задачи, не восстановились?.. Но они же дублируются… три раза… на стандартном схеме… А-а-ах, чтоб тебя!.. На стандартном!.. Или вскрылся дефект камня-диспетчера? Объединяющего камня? Или случилось одновременно срабатывание нескольких параллельных цепей? Или прошли конфликтующие сигналы? Но отчего? Сбой? Перегрузка? Ошибка в топологии? Что-то еще? М-м-м-м… Если бы у меня была хотя бы десятая часть оборудования лаборатории училища!.. А еще лучше — пятая! Или третья! Или половина! Пусть даже по очереди — сперва одна, потом другая!.. Кабуча габата апача дрендец… Как же это всё по-глупому и не вовремя!!!..
Еще два поворота — и вот он, тихий переулочек с высокими плетеными заборами, из-за которых выглядывали тощие лохматые пальмы. И за одним из них стыдливо прятался дом без крыши и значительной части стены.
В гостях хорошо, как говорится…
Рука Анчара потянулась снять петлю, удерживающую калитку в единении с забором — и повисла в воздухе.
Петля болталась отдельно, и калитку с плетнем, кроме давнего сотрудничества, не связывало ничего.
Но ведь уходя, он закрыл!..
Неужели вор?
Атлан мысленно пробежался по описи своего имущества, отыскивая что-нибудь, на что незваный гость мог бы позариться — и вздохнул.
Если вор еще там, придется извиниться.
Но в залитом солнцем доме, страдая от жажды, зноя и раздражения, его поджидал не похититель чужого имущества.
— Бвана белый шаман, доброго дня тебе, свежего ветра и большой прохлады, — завидев входящего хозяина, гость поднялся со стула, вытер рукавом с пухлого лица пот и степенно выговорил традиционное приветствие.
