— Слишком сырая технология… Еще бы месяца два поработать…
— Угомонись, — отмахнулся узамбарец. — Ты же знаешь, что не согласись ты на открытый бой сегодня, директор не дал бы тебе больше ни дня возиться с ними. И так ты убил на них полгода!
— И три недели, — машинально пробормотал атлан, не отводя взгляда от ложи его непревзойденного величества.
Негус Соиры Абимбола Абиой Нкозана Тафари Мози Квеку — невысокий упитанный человечек лет пятидесяти в парадной накидке из птичьих перьев и в головном уборе из перьев золотых — бросал нетерпеливые взгляды то на заливающегося соловьем арбитра, то на директора училища, посаженного на почетное место по правую руку[3], то в их сторону, словно мог видеть двух притулившихся за портьерой магов. И с каждым его взглядом щеки атлана бледнели все больше.
— А сколько денег на тебя ушло. И материалов, — тем временем дотошно перечислял узамбарец. — И ты единолично занял самую лучшую мастерскую, в которой раньше проводили исследования пять профессоров!
— Но моя идея всего этого стоит! — жарко вспыхнуло белое, как мрамор арки, лицо атлана.
— Вот и Совет попечителей захотел убедиться в этом воочию, — вздохнул Мокеле. — Потому что на деревьях растет пока только бумага, но не золото. Молись Большому Полуденному Жирафу, чтобы все прошло как надо.
— Чем заниматься ерундой, я бы лучше проверил еще раз… — насупился Анчар — махровый атеист с некоторых пор — но договорить не успел.
Речь арбитра закончилась, ставки тоже, и рабочие отдернули портьеры — тяжелые и красные, как усеивавший арену песок. Арбитр взмахнул жезлом будто волшебной палочкой[4], и големы, повинуясь сигналу, ожили.
Стальной гигант в усеянных шипами доспехах расправил плечи, глаза его вспыхнули зеленым огнем, огромная лапа, похожая на наконечник тарана, отвела в сторону портьеру, и голем под возбужденные выкрики зрителей шагнул на арену.
Помахивая мечом размером с крыло ветряной мельницы так, что ветерок колыхал волосы отпрянувших в восхищенном ужасе людей, он прошел полкруга, остановился, развернулся лицом к проходу и запрокинул голову.
Вой — вызывающий, яростный, долгий и, что самое главное, неожиданный — оказал на аудиторию почти такое же воздействие, что и на завкафедры бойцового големостроения чуть раньше.
Только раз в несколько сильнее.
Но не успели передние ряды вылезти из-под скамей[5], как из-за кулис раздался ответный рев, словно стая голодных пещерных львов завидела стадо антилоп.
На этот раз его подхватил восторженный вопль сотен глоток со всей Арены: кажется, идея Анчара стала находить поддержку в народных массах.
Стальной голем ударил себя кулаком в грудь и утробно зарычал в ответ, словно торопя противника.
Тот не заставил себя долго ждать.
Занавес угрожающе затрещал, поддерживающая его гардина заскрежетала о мрамор арки — и на всеобщее обозрение выступил каменный исполин. Хотя про его каменность пока приходилось верить исключительно на слово арбитру: малиновая портьера, зацепившись за шлем, окутывала двухсполовинойметрового голема словно памятник, который забыли открыть.
Нерешительно поводя перед собой руками, в одной из которых была зажата чугунная дубина, он сделал несколько шагов вправо, и первые ряды как ветром сдуло с только что занятых мест. Наткнувшись на барьер, голем потерял равновесие, рухнул в партер, сея смерть и разрушения среди обтянутых бархатом кресел, и едва не зашиб ногами подскочившего было арбитра и рабочих.
Среди зрителей рядов и секторов подальше от места представления залетали смешки и ехидные выкрики.
Анчар закусил губу, подался вперед, готовый собственноручно наброситься на коварную занавесь, но не успел: общими усилиями портьера, наконец-то, была отделена от бойца. Тот поднялся и растерянно закрутил маленькой бесформенной головой, словно вспоминая, кто он и что тут делает.
Его железный противник при виде восставшего из пыли соперника снова зарычал — презрительно и вызывающе — и рев его был подхвачен залом.
Каменный, словно спохватившись, рявкнул в ответ нечто оскорбительное и двинулся вдоль барьера против часовой стрелки к железному, потрясая дубиной и периодически рыча.
Железный грохнул себе в грудь кулаком и тоже зашагал к противнику — вдоль барьера и против часовой стрелки и с точно такой же скоростью, как его соперник, не забывая реветь контрапунктом к каменному.
После первого законченного круга, видя, что противники не стали ближе друг к другу ни на шаг, зрители загоготали. После второго — засвистели и заулюлюкали.
— Негус подумает, что его пригласили в оперу… или в цирк… — полным тоски и страдания голосом провыл Мокеле и почти успешно попытался вырвать клок волос[6]. — Бвана, ты это специально?
— Сценарий сбился из-за падения! — потерянно оправдывался атлан. — Они должны были гоняться друг за другом вдоль бортика позже! И не так!
— Погнался бы кто-нибудь сейчас за мной — большой и злобный — и догнал… — простонал узамбарец. — Потому что когда меня догонит директор…
— Но что я могу сделать?! — отчаянно стукнул кулаками по косяку Анчар.
— Что-нибудь!!! — рявкнул почище голема завкафедры. — Потому что когда догоню я тебя!..
— Но по правилам я не могу выйти во время схватки на арену!
— Во время… ЧЕГО?!
— И что я там сделаю?! — увидев всю нелепость своей сентенции, сдался без боя Анчар.
— Да хоть сам с ними дерись!!!
Атлан выругался сквозь стиснутые зубы, перемахнул через бортик, догнал и обогнал ближайшего голема — Железное Проклятие — и встал перед ним, растопырив руки.
Проклятие остановился, сделал шаг влево, пытаясь обойти своего создателя, но тот не отступал и не уступал. Голем снова шагнул влево — и снова наткнулся на живую стену из Анчара.
Зал уже не гоготал — он стонал от хохота.
Железное Проклятье остановился опять, словно задумавшись — и вдруг повернул вправо. Анчар метнулся было за ним, чтобы не дать проскочить вдоль бортика — и голем взмахнул мечом. Маг бросился на песок, закрывая голову руками — но бесполезно.
Настоящей цели это не помогло.
Куски багровой ткани, щепки и гвозди, мгновение назад бывшие секцией барьера, брызнули в разные стороны, и Железное Проклятие с чистой совестью ступил в образовавшийся проем, обходя неприкосновенную персону — человека и продолжая схемом заложенный в его голове путь — вдоль бортика.
Но теперь другого. Ведущего вдоль лестницы вверх — и к выходу.
Зрители по обеим сторонам прохода настороженно завозились, отодвигаясь на всякий случай подальше от неторопливо шествующего гиганта.
Негус на балконе привстал, навалился грудью на край и вытянул шею, с опасливым любопытством рассматривая боевого исполина, до которого оставалось метров семь от силы.
И с каждым шагом становилось все меньше.
Голем тоже остановился, поднял голову — совершенно случайно встречаясь взглядами с негусом — и грозно рявкнул.
Абимбола Абиой Нкозана Тафари Мози Квеку шарахнулся и плюхнулся в кресло.
— Мы никогда не видели големов так близко, — качая головой, разукрашенной перьями, как павлиний зад, сердито изрек в пространство верховный правитель Соиры. — Опасная игрушка, нам кажется, что бы вы ни говорили, любезный директор Бокари. А кстати, куда он у вас направляется? На улицу? И зачем? Мы не помним, чтобы разрешали проводить бои на улице.
Усаженная перьями голова повернулась к бледному, как узамбарский мрамор[7], директору училища профессиональной магии.
— Нет… не на улицу… что вы… ваша ослепительность… Он идет… идет… сюда… специально… чтобы показать себя вашей непревзойденности… — выдавил и даже ни разу не заикнулся тот, хотя все его существо раздиралось между двумя желаниями: немедленно спрыгнуть и пинками выпроводить проклятого истукана обратно на арену — и столь же немедленно и пинками выпроводить из училища двух авантюристов — Анчара и Мокеле Мбембе.
