Морадан даже рот приоткрыл, так зло прозвучали эти слова. Денна отвернулся, облокотился на мокрый белый парапет. Солнце облило его голову мягким темным золотом, а золотистая прядка надо лбом словно засветилась сама собой.

— Пока я был просто младший сын, меня и любили как младшего сына — как просто еще одного младшенького, ни кому не опасного ребенка, которого завели просто так не для продолжения рода, а просто чтобы был. Чтобы просто любить его. — Говорил он ровно и почти беспечно — И я был хорошим сыном. Я и остался хорошим сыном. Почтительным и покорным. — Он снова повернулся к морадану. Он улыбался. — Мне хотелось, чтобы меня любили. Мне хотелось отплатить чем-то за эту любовь. Потому я подчинился, когда отец приказал мне попытаться взять Силу. — Денна замолчал, уставившись куда-то вдаль. — Отец был слаб. Он плакал. Он боялся. Мне было жаль его. И еще я понял — вот он, случай отплатить благодарностью. Меня будут теперь любить не просто так, а за дела! Дулгухау, они стали меня бояться, — мелко рассмеялся он. — Я делал для них все, я стал Псом. Я наступил себе на горло. Я-то думал, возьму Силу и стану всемогущим, но потерял любовь родных, и никакая Сила ее не вернет. — Он покачал головой. — Ты меня не боялся никогда, потому я так откровенен с тобой… Ты любишь мою сестру, а я ее не просто люблю — очень люблю. Я оттолкнул ее тогда. Думал, что и она меня будет бояться. Она меня простит? — Он не смотрел на Дулгухау, но ждал ответа. — Она простит?

— Не знаю, — проговорил наконец Дулгухау.

Денна кивнул.

— Честный ответ.

Дулгухау не сразу решился заговорить. То, о чем он сейчас будет просить Денну, после всего, что он сказал, — жестоко. Но он все равно будет просить, потому что иначе нельзя.

— Брат, я прошу у тебя чуда.

Денна вскинул красивые брови и тихо засмеялся.

— И ты тоже.

— И я, — не отвел глаз Дулгухау.

Денна чуть склонил голову набок.

— Любопытно, ты тоже будешь презирать меня, когда узнаешь, что я давно лишился Силы?

Дулгухау изумленно воззрился на него. Вся страна была уверена в том, что тан хэтан-ару продолжает творить чудеса, смутьяны и носа не смели высунуть. Денна словно бы прочел его мысли.

— Вот-вот, — усмехнулся он. — Пока не знают — боятся. Я думал, что если лишусь Силы, то меня снова будут просто любить. Но без Силы я стал не нужен. Рассказать об этом я не могу. Во-первых, не поверят, привыкли, что я чудотворец — хмыкнул он. — Во-вторых, семье я, положим, насолю, но принесу большой вред стране. А Ханатта меня любит. Ни за что но любит. Я — ее Пес. Пусть так и остается.

— Послушай, — взял его за плечо морадан, — а если вдруг случится так, что от тебя потребуется явить Силу? И что тогда?

Денна дернул плечом.

— Пока моя Сила — в слухах обо мне. А если придется… У меня еще есть возможность.

Дулгухау не стал спрашивать. Денна невесело засмеялся.

— А похожи мы на моего дядю и Аргора, а? Правда, местами поменялись — не тебя ко мне, а меня к тебе прислали. Солнце, ведь они и правда БЫЛИ! Совсем недавно. — Голос его сошел на шепот, он уставился куда-то, лицо сразу как-то обвисло. Он беззвучно шевелил губами. Морадан помедлил несколько мгновений, затем опасливо тронул его за руку.

Денна посмотрел на него невидящим взглядом и четко, словно отвечал кому-то на немой вопрос, проговорил:

— Я не стану против отца. Он мой отец и государь, я почтительный его сын и подданный. Пса бьют, но он верен хозяину. — Он опустил глаза и, словно очнувшись, заговорил как обычно. Похоже было, что он не помнил, что говорил всего секунду назад. — Я по горло сыт своим семейством, но смуты я не допущу. Благословенный государь Керниен так много сделал, а мы почти все потеряли. Только вы сохранили хоть что-то… Потому я и здесь. Я не предам дядю, пусть он и мертв. Я Пес Ханатты, и я свое дело сделаю.

Денна почему-то казался Дулгухау похожим на волну — то вдруг впадает в мрачнейшую печаль, то чуть не прыгает от радости. Гребень — провал, гребень — провал… Какой камень заступает дорогу этой волне?

— Ты подумай, — схватил принц Дулгухау за рукав и начал рассеянно крутить ткань, — ты подумай — так мало времени прошло, а Керниен уже стал легендой! А он был на самом деле. И Аргор тоже, и Саурианна, и всего-то ничего времени прошло… А уже поговаривают — раз легенда, значит не было. Ни чуда, ни побратимства, и вообще все было не так… Знаешь, — он почти захлебывался, — я столько мерзкого и злого слышал… Я убил одного болтуна — из-за легенды убил. А на меня смотрели, как на сумасшедшего… Но я королевской крови, меня нельзя судить. — Он засмеялся снова стал мрачным и холодным. — Я им докажу, что есть нечто большее. Некоторые даже не верят в МОИ чудеса. Ха! Но я же могу их творить. Мог.

Он снова замолчал.

— Идем, холодно, — после короткого молчания сказал Дулгухау, таща шурина за рукав вниз, подальше от вновь поднявшегося ветра.

— Пришлет ли Солнце нам на помощь Аргора? — ни к кому не обращаясь, вдруг спросил Денна.

«Только его и не хватало, — ругнулся про себя Дулгухау. — Эх, брат, как же не ко времени ты утратил Силу…»

«Морэдайн принадлежат полуостров Уммар-ан-атта, и прилегающие к нему земли, и удобная большая бухта, длинная и глубокая, где стоит город Уммар и находится прекрасная гавань, защищенная как от буйства моря, так и от нападений.

Уммар — большой город. Морэдайн, можно сказать, отстроили его заново, и теперь это сильная крепость. Стоит он по обоим берегам реки Далим, впадающей в бухту, и окружен он тройной стеной.

Окрестности города — каменистые холмы, в основном бесплодные или поросшие колючками, на которых пасутся овцы. Но там, где земля орошается из реки, цветут сады, и дают они урожай два раза в год. Воду здесь очень ценят и умеют ею распоряжаться.

К северу и востоку от города до самой Харнен лежат земли, которые заняли морэдайн. Это укрепленная граница, и защищают ее люди стойкие и жестокосердные.

Сам Уммар многолюден. Князь Дулгухау разумен — он хочет, чтобы у него было много подданных и много бойцов. Это будут очень опасные противники. Если Уммар придется брать, то, пока он не будет окружен полностью с суши и моря, причем так, чтобы никто не пробился на помощь, его ни когда не взять. Хотя и тогда это будет трудно.

По мне, господин мой Элентур, лучший выход — привлечь морэдайн на свою сторону. Иначе мы получим могущественного врага…»

Стихотворение не клеилось. Денна раздраженно отбросил кисть. Раздражало все. Никто ничего не видит, не знает — или просто не хотят видеть? И никто его не слушает — его государева сына, чудотворца, Пса Ханатты!

Здесь слушали Дулгухау, а он слушает только себя. Он — князь. Он укрепляет стены, он печется о своем народе. Он надеется выстоять, надеется на что-то, дурак!

Без Силы никто ничего не сможет. Ничего. Он это знает лучше всех. А они никогда не поймут — они не знают, что значит иметь Силу и лишиться ее.

Он же никому теперь не нужен. Даже сестре.

Он закрыл глаза, вспоминая…

Аннахайри вошла тихо, как побитая собака, вся мокрая от дождя.

— Зачем пришла? — не оборачиваясь, бросил Денна.

Девушка молча стояла, прислонившись к стене.

— Ну? Бросила своего варвара?

— Брат, — тихо, прерывисто сказала она, — я понимаю, почему ты так гневаешься… Мы царского рода, наши предки брали в жены сестер. Нам можно. Я только теперь поняла, что не хочу никого, кроме тебя.

Денна повернулся к ней. Он странно улыбался.

— А с чего ты взяла, что я тебя хочу? «Царского рода, все можно?» А ты тут при чем? Это у меня Сила, это я все могу. — Он скривился болезненно. — Все могу — не значит, что все можно…

Денна резко поднял голову. Встал и вышел на галерею.

«Все можно». Почему нет? Сила так просто не дается. И эти ночные голоса и сны не лгут? Говорят, в ночи с людьми беседуют боги, так почему бы не послушаться?

А они говорят — ты избран. Ты тот, кому можно. Можно взять в жены сестру, можно плюнуть на престолонаследие, стать самому королем. Ты ведь избран, ты лучше знаешь, что надо Ханатте, ты сможешь сделать всех счастливыми!