— Наука — это необъятный океан, — сказал Гей-Люссак, продолжая начатый разговор.

— Вы правы. Надо вооружиться лишь надежным компасом, чтобы добраться до берега, — согласился Дальтон.

— А мне кажется, мы никогда не достигнем этого берега. Приблизившись к нему, мы открываем новые горизонты, направляемся к ним — и вновь перед нами бескрайние просторы океана.

— Такова судьба исследователя — вечно искать, вечно стремиться в неизведанное.

— Ваша атомная теория открывает новую эпоху в химии, мистер Дальтон.

— Рад, что мы единомышленники. Однако теория моя далека от завершения. Надо много работать, а с моими скромными средствами это не так-то просто.

— Что Вы намерены предпринять в будущем?

— Конечно, я не могу останавливаться на достигнутом: сейчас очень часто публикуют сообщения об открытии новых элементов. Надо провести сотни опытов, определить их атомный вес. Я не оставляю работы по совершенствованию методов определения атомных весов. О многих вещах мы делаем лишь отдельные предположения. Вот, например, простые вещества — элементы — состоят из простых атомов, а сложные вещества — из сложных атомов. Как соединяются простые атомы, чтобы образовать сложные? Этого мы не знаем. Сколько простых атомов входит в состав сложного? Тоже не знаем. Как, например, установить, сколько атомов водорода и кислорода образуют сложный атом воды?

— Да. Новые доказательства необходимы.

— Конечно. Будущее зовет нас. Когда-нибудь, возможно, наука разгадает тайну атомов.

— Вы уже на этом пути.

— Но я все еще очень далек от цели, уважаемый коллега.

Дальтон искал, анализировал, вычислял, строил предположения… С каждым днем его мысли и идеи приобретали все более четкие очертания, превращались в стройную, законченную теорию об атоме.

Большой научный труд Дальтона получал всеобщее признание. В 1826 году английское правительство наградило ученого золотым орденом за открытия в области химии и физики, и главным образом за создание атомной теории. Орден был вручен на торжественном заседании Лондонского королевского общества. С большой речью выступил сэр Гемфри Дэви. В следующие годы Дальтон был избран почетным членом академии наук в Берлине, научного общества в Москве[273], академии в Мюнхене.

Во Франции, чтобы засвидетельствовать признание достижений выдающихся ученых мира, Парижская Академия наук избрала свой почетный совет. Он состоял из одиннадцати самых известных в Европе ученых. Английскую науку в нем представлял Гемфри Дэви. После его смерти это место занял Джон Дальтон. В 1831 году Дальтон получил приглашение из Йорка почтить своим присутствием учредительное собрание Британской ассоциации развития науки. В 1832 году Дальтон был удостоен самого высокого отличия Оксфордского университета[274].

По случаю торжества зал был празднично освещен. Ректор университета в красной мантии держал речь на латыни. На деревянных стульях с высокими спинками, установленных на специально оборудованной сцене, разместились Джон Дальтон, Майкл Фарадей, Дэвид Брюстер[275] и Роберт Браун. Зал был весь внимание. Плавно лилась латинская речь.

— Да здравствуют профессоры! Да здравствуют доктора гражданского права! — в заключение произнес ректор.

Грянула музыка. Все поднялись с мест. Ректор подошел к взволнованным ученым и накинул красную шелковую мантию на плечи Дальтона. В такую же почетную мантию были облачены Фарадей, Брюстер и Браун.

Дальтон был счастлив. Кто бы мог подумать? Скромный и трудолюбивый квакер дожил до таких почестей! Чувство гордости переполняло его сердце: он выполнил долг ученого, он отдал свои силы, ум и любовь науке.

Английское правительство вынуждено было заинтересоваться судьбой Дальтона и в 1833 году назначило ему пенсию. Решение правительства было зачитано на торжественном заседании в Кембриджском университете.

Актовый зал был украшен дорогими картинами в позолоченных рамках. С трибуны профессор Сиджвик говорил о заслугах Дальтона перед наукой:

— Принимая во внимание огромный вклад в науку достопочтенного Джона Дальтона, правительство поручило мне передать ему свое уважение и постановление о назначении ему годовой пенсии в размере 150 фунтов стерлингов.

Разразилась буря аплодисментов. Дальтон в красной мантии встал и низко поклонился собранию.

Растроганный, Дальтон вышел в парк: погулять немного и успокоиться, прежде чем отправиться домой.

— Мистер Дальтон!

Он обернулся: перед ним стоял высокий мужчина в черном фраке.

— Я из Манчестера. Послан к вам со специальной миссией. Городской совет Манчестера считает, что избрание вас почетным гражданином города в неполной мере выражает чувство признательности вам. Поэтому принято решение установить ваш бюст в самом большом зале Манчестера — Таун-холле. Уже получено согласие на заказ у лучшего лондонского скульптора. Мы бы просили вас в этой связи приехать в Манчестер.

— Искренне вам благодарен. Если б я не опасался, что могу обидеть отказом граждан Манчестера, я бы непременно отказался. Можете передать от моего имени мэру города, что я обязательно приеду и навсегда поселюсь в Манчестере.

Дальтон снова оказался в кругу Манчестерского литературного и философского общества. Он продолжал усиленно работать и выступать с докладами.

Открытие памятника ученому омрачила, однако, внезапная смерть брата Дальтона — Джонатана.

Братья были очень привязаны друг к другу на протяжении всей жизни. Дальтон долго скорбел о любимом брате. Сам он смерти не боялся — он не думал о ней. И хотя Дальтон был далеко уже не молод, он мечтал о работе, о новых открытиях. Однако с приходом старости все чаще одолевали болезни, все труднее становилось работать. 27 июля 1844 года Дальтон скончался.

Весть о смерти Джона Дальтона потрясла Манчестер. В полуосвещенном зале Таун-холла, где был установлен гроб с телом покойного, царила мертвая тишина. Днем и ночью шли туда люди отдать последний долг великому гению. Две недели не прекращался людской поток — две недели Англия прощалась со своим сыном.

12 августа 1844 года. Приспущенные флаги на улицах города. Люди толпились на тротуарах, балконах, у окон. Под звуки траурной музыки похоронная процессия медленно двигалась к кладбищу Ардвик. За гробом шли ученые и люди, далекие от науки, никогда не слышавшие о существовании атомов. Однако и они понимали, что умер большой ученый, о котором скорбит не только их родина, но и весь мир…

Склонив голову, Англия провожала в последний путь великого Джона Дальтона.

ЖОЗЕФ ЛУИ ГЕЙ-ЛЮССАК

(1778–1850) 

В доме прокурора Гей-Люссака царило необычное оживление.

Слуги то и дело выбегали из большого, празднично убранного зала в кухню, спускались в подвал и возвращались с корзинами, полными груш, винограда и бутылок вина. Хозяйка дома время от времени давала короткие распоряжения. Она была очень взволнованна: ведь в тот день, 6 декабря 1798 г., ее сыну Жозефу исполнялось двадцать лет.

Именинник вышел вместе с отцом прогуляться по тенистым улицам Сен-Леонарда. Завтра он должен был снова возвращаться в Париж: необходимо было в течение последующих двух лет закончить Парижскую политехническую школу[276].

Гости уже начали съезжаться, и госпожа Люссак встречала их с некоторым смущением.

— А где же виновник сегодняшнего торжества? — тяжело отдуваясь, спросил судья Дюбуа.

— Он с минуту на минуту должен прийти. А, вот и он наконец. Луи, гости вас опередили, — обратилась она к мужу с легким упреком.

— Приносим вам свои извинения. А теперь за стол, господа, — сказал отец и занял свое место во главе стола.