— Госпожа, — взмахом руки орк поднял кусок ограждения в воздух. — Разгоните эту штуку до нужной скорости.

Шар’Амалайя, не говоря ни слова, двинула кистью и кусок железа умчался в сторону километровой отметки с цифрами 124. Через десять секунд земля вздрогнула с такой силой, что никто не смог удержаться на ногах.

Лежа на спине, я наблюдал, как поднимаются в небо камни, земляная пыль, куски дорожного ограждения. И ничего не слышал — оглох от грохота в первую же секунду. Сколько прошло времени, я не понимал — контузило меня знатно. Через какое-то время я заметил, как в поле зрения показалось лицо гнома, потом его рука, которая довольно бесцеремонно пошлепала меня по щекам.

Мясистые губы Ноба задвигались, но я не слышал слов. Потом, словно по щелчку, звуки вернулись.

— Хватит валяться! — услышал я его сварливый голос. — И без того кучу времени потеряли!

Спустя два часа после удачного завершения погони за моей спиной захлопнулась дверь допросной комнаты. Казалось бы, ничего к такому исходу привести не могло. Но привело. И причиной этому был мой якобы сон!

При внешности девушки, едва переступившей границу совершеннолетия, и общей ко мне доброжелательности Шар’Амалайя осталась той, кем была последние несколько сотен лет. А именно — тертой, циничной и очень недоверчивой эльфкой. Понять-то можно, она на внутренние интриги собственной семьи потратила времени больше, чем людям требуется, чтобы из деревни на берегу реки построить мегаполис. Глава Секции сразу заподозрила, что наше чудесное спасение не основывается на желании отдельно взятого следователя сходить в кустики. Но горячку пороть не стала. Дождалась успешного окончания спасательной миссии и только потом взялась за меня.

После взрыва дороги — проклятые Вивисекторы заложили такое количество взрывчатки, что внедорожник едва смог проехать по получившемуся лунному пейзажу — все закончилось за какой-то час. Выдвинувшиеся из Феодосии полицейские перехватчики заблокировали похитителю дальнейшее продвижение, а повисший над головой вертолет поставил окончательную жирную точку во всей этой истории. А там уже и мы подъехали, освободили Кэйтлин, а злодея заковали в наручники.

Похитителем оказался… американец! Ацтек или представитель какого-то еще племени, входящего в империю Теночка. Редкий зверь в наших широтах. Тщедушный, лысый, прекрасно говорящий на русском языке и обладающий манерами потомственного французского аристократа. Он не стал устраивать шоу с захватом заложников — когда стало понятно, что уйти ему не удастся, просто вышел из машины и поднял руки над головой.

Кэйтлин не пострадала. Стоило машине Секции остановиться у полицейского ограждения, девушка бросилась мне на шею, будто это я ее лично спас, а не слаженные действия десятков человек. Начала что-то говорить о том, как она испугалась, что мы все погибли, что слышала взрыв, а этот «проклятый индеец еще скалился, утверждая, что никто не выжил». Я был немного смущен этим открытым проявлением эмоций, хотя и понимал, что больше-то девушке вроде как и не на кого со слезами вешаться. Как ни крути, ближе меня в этом мире у нее никого не было. Не гному же плакаться, в самом деле!

Пока я ее слушал, орк с гномом упаковали арестованного похитителя в машину, а эльфка сообщила, что едем мы в Феодосию. Она, дескать, ближе, а нам бы, по-хорошему, надо блиц-допрос американца провести. Я в этом намерении ничего странного не заметил, кивнул и сел вместе с Кэйтлин на заднее сидение полицейской машины.

Всю дорогу девушка рассказывала мне свои злоключения, подтверждая мои нехорошие предположения, что похититель был из числа Вивисекторов. За разговорами я и не заметил, как мы доехали до полицейского управления в Феодосии. Присоединившись к коллегам, я сунулся было в комнату для допросов, но путь мне преградил гном.

— В чем дело, Ноб? — без тени подозрений уточнил я.

— Госпожа просит, чтобы ты прошел в другую допросную, — ответил тот, отводя взгляд.

— Ясно, — я прошел чуть дальше по коридору, толкнул дверь во вторую комнату. — Звали?

В допросной находились эльфка и орк. А вот задержанного американца не было, что сразу же меня напрягло. Следующая фраза Шар’Амалайи подтвердила мои опасения.

— Садись, Антон, — сказала эльфка. — Нам надо прояснить дорожное происшествие.

— А похитителя нам допросить не надо?

— Он никуда не денется, — нервно дернула она щекой. — А вот относительно тебя у меня такой уверенности нет. Вот, подпиши, кстати.

Она толкнула по металлическому столу лист бумаги. Я взял его в руки и с удивлением опознал в нем бланк отказа от претензий — стандартный документ, который давали на подпись всем, кто проходит процедуру глубокого ментального сканирования.

— А где бланк согласия на проведение этой процедуры? — со смешком уточнил я. Веселья, однако, не испытывая.

— Ты сотрудник специальной службы, на тебя не распространяются обычные процессуальные нормы, — Шар’Амалайя вздохнула. — Антон, подпиши и давай покончим с этим.

— С чем, Амалайя? — тоже решил не ходить вокруг да около я. — В чем меня подозревают?

— Удаленный контроль, — пояснил вместо эльфки Годрох. — Мы считаем, что ты, как и Кэйтлин, подвергся воздействию офицерского венца.

— Да что за чушь-то, коллеги?

— Тогда как ты объяснишь свое внезапное озарение перед заминированным участком дороги?

Следователь, который рассказывает двум магам, один из которых ментат, о совпадениях — жалкое зрелище. Я в них не верю, они в них не верят — так на кой черт воздух сотрясать? Ежу же понятно, что не могло такого произойти, чтобы мне в туалет приспичило ровно перед ловушкой, на нас поставленной. Но и правду говорить было нельзя. Не зря же тот мужчина из «сна» об этот отдельно сказал.

Может показаться странным, что я готов был скрывать от коллег (друзей, можно сказать) то, о чем меня попросил незнакомый человек, про которого я даже не могу с уверенностью сказать, что он не враг. Но я чувствовал — на уровне интуиции чувствовал! — что просьбу его лучше уважить. Объяснить этого не мог, правда.

— Я не могу, — развел я руками. Положил бланк отказа от претензий на стол, чиркнул в нижней его части свою подпись и толкнул лист к эльфке. — Правда, не могу. Давайте сканирование.

В конце концов, этот странный визитер, использовавший орочью технику дальней связи, ничего не говорил о запрете ментального сканирования. Знал или не знал он о такой возможности — неважно. Этим он оставил лазейку для сохранения хороших отношений с коллегами. Врать им после того, что мы вместе прошли, мне было неприятно. А так орк мой разум прозондирует, поднимет последние воспоминания и все всё узнают. Включая причину, по которой я молчал.

Годро зашел мне за спину, положил свои лапищи на виски и прогудел:

— Постарайся расслабиться. Так нам обоим будет легче.

Я и не собирался напрягаться. Процедура не самая приятная, но орк был прав — если не пытаться защитить свои тайны, то проходит она относительно терпимо. Сильная, но короткая боль в затылке, когда воля ментата проникает в твой разум, неприятное ощущение чужого присутствия в голове, легкая тошнота, какая бывает при легком похмелье. И все, в общем-то. Если проводящий сканирование ментат достаточно опытен, это и минуты не занимает.

Годрох провозился три. Легкое похмелье уже давно переросло в серьезную мигрень, подступающие волны тошноты я едва сдерживал, а он все копался и копался в моем разуме.

— Слушай… — прокаркал я едва слышно. — Заканчивай… Уже… Я ж кончусь… сейчас…

В тот же момент ощущение чужого присутствия ушло. Орк отнял ладони от моих висков, сделал шаг назад и — я по звуку это понял — бессильно привалился к стене.

— Одна из сильнейших защит, которые я встречал на практике, — произнес он, тяжело дыша. — Вязкая, как кисель! Сопротивления, вроде, и нет, но проходишь слой за слоем, вязнешь и понимаешь, что можешь и не выбраться. Антон?