В произведениях Закани всегда очень четко обозначен объект его сатиры: это духовенство, знать и богачи, правящая верхушка. Закани обличает не абстрактное зло и пороки, а зло, причиняемое аристократией и духовенством, пороки, присущие вельможам и их прихлебателям. Будучи направленной против определенных общественных слоев, сатира Закани поднимается до уровня социального протеста. Именно поэтому она казалась опасной представителям феодально-аристократической культуры в последующие века, именно поэтому старались они всячески снизить значение произведений Закани, изобразить его самого всего лишь забиякой и балагуром, который «ради красного словца не пожалеет ни мать, ни отца». Отголосок этих утверждений проник и в востоковедную науку, где Закани долго считался не слишком-то почтенным автором, явно не заслуживающим серьезного внимания. Произведения Закани почти не переводились на другие языки, да и у себя на родине поэт долгое время пребывал в забвении. Плохую услугу оказала Закани и еще одна особенность его произведений: они не только остры и метки, но часто весьма непристойны. Непристойность эта вполне объяснима и даже закономерна. Соленая шутка, крепкое словцо всегда были присущи фольклору (возьмем для примера хотя бы русские народные сказки или арабские сказки из «Книги 1001 ночи»). Закани, видимо, вполне сознательно вводит «сильные» выражения и смелые ситуации в свои сочинения — это подчеркивает их связь с живым народным творчеством и противопоставляет его произведения благопристойным и приличным творениям представителей аристократической литературы. Непристойность вообще была довольно распространенным явлением в классической (античной) и средневековой литературе. В западной литературе мы найдем ее и в произведениях мастеров итальянского Возрождения, и у Рабле, и у Свифта, и у Шекспира. Не следует забывать также, что самые нормы пристойности претерпели за шесть веков некоторые изменения и то, что представлялось нашим предкам вполне обычной темой для беседы, может порой шокировать какого-нибудь стыдливого читателя.

Когда-то великий французский сатирик Франсуа Рабле сказал: «Человеку свойственно смеяться». Для Закани, как и для Рабле, смех — это утверждение силы человека, это разящее оружие в борьбе с царством тьмы и зла. Прекрасный пример тому — та книга.

Н. Кондырева

ЭТИКА АРИСТОКРАТИИ

езграничная и бесконечная благодарность трону создателя всего сущего за то, что он нарядил человека в убранство разума, дабы при помощи разума одарить его усердием в достижении достойных одобрения нравов и похвальных качеств. И бесчисленные благословения озаряющему мир благоуханному господину вселенной Мухаммаду Избраннику[12] — величайшие ему приветствия! — за то, что он украсил образ людской и отшлифовал призму нравов людей, ведь «если бы не было тебя, я не создал бы мир». И сказано: «Ты — сама нравственность и бытие». А также мир и приветствия его потомкам и сподвижникам, «каждого из которых надлежит почитать и брать с них пример».

Далее. Для мысли совершенных разумом мужей, для которых мы и ведем нашу речь, не останется сокрытым, что телу каждого человеческого существа творцом вверена благородная жемчужина, называемая духом. Она ниспослана из мира вышнего (скажи «душа — творение создателя моего»), и ею владеет господь.

Сущность человека заключается в этой жемчужине, и она — постоянная и самосущая, охраняемая и защищаемая от гибели, способная к развитию и совершенствованию. Так же как тело воспринимает чувственные наслаждения радуется им и обращается к миру низменному, так и дух от постижения величия, которое является пределом пределов, — величия достоинства, — от познания истины и добра обретает свою долю и обращается к миру священному.

И так же как тело из-за постоянных болезней теряет свой прежний вид, так и у духа есть свои свойства и качества, и если нападет на него самая страшная из присущих ему болезней — страсть к чинам и высокому положению, к чувственным наслаждениям и удовольствиям низменного мира, — он теряет свою сущность, состоящую в созерцании всевышнего, в познании мудрости и постижении добра.

Так поэт сказал об этом!

И как врачи направляют усилия на устранение болезней тела и на сохранение здоровья, так же и пророки обращают свои старания на искоренение недостатков и болезней духа, чтобы из губительной бездны, из водоворота невежества и пороков увлечь его к берегам спасения и совершенства. Если поразмыслить хорошенько, то разумному мужу станет ясно, что цель миссии последователей веры пророка состоит в улучшении нравов и очищении природы рабов божьих. И на этот счет в изречениях порта было так сказано:

Сам его святейшество пророк сбросил покрывало с лица невесты этой мысли, и совершенство этих скрижалей засияло на престоле разъяснений: «Конечная цель — совершенство нравов».

А законы этой отрасли знания, которую называют наукой этики и практической философией, и способы совершенствования нравов посредством добрых дел и праведного образа жизни ученые прошлого сформулировали в пространных сочинениях, большую часть коих скудный разум сего бедняка постичь не в состоянии. И с благословенных времен пречистого Адама и по сей день благороднейшие из рода человеческого прилагают превеликие труды и усилия, чтобы обрести четыре добродетели, коими являются мудрость, отвага, благочестие и справедливость и которые они считают основой счастья в этом мире и блаженства в мире ином, ибо сказано:

Теперь, в наше время, являющееся сливками со всех времен и венцом всех веков, нравы великих мужей стали изысканнее и появились обладающие высокими помыслами крупнейшие мыслители, которые сосредоточили свои чистые и целительные размышления на всех делах этой и будущей жизни, и древние законы и обычаи открылись их ясным взорам как презренные и ни на чем не основанные. И кроме того, с течением лет и ходом времени большинство сих обычаев устарело, и восстановление их в достойных умах и светлых головах этой публики стало затруднительным. И поэтому мужественно поставили наши мудрецы ногу усилий на голову этих этических норм и правил и для своей нынешней и загробной жизни избрали тот образ действий, который распространен среди вельмож и знати, — наш трактат ограничивается кратким изложением лишь части его — и утвердили дела житейские и религиозные на этой основе.

Врата смысла теперь отверсты, а цепь речений длинна: приступим же к цели.

Некоторое время назад в душе сего ничтожного — Обейда Закани — возникло сильное желание составить компендиум, основанный на неких этических положениях древних, которые нынешние люди называют «упраздненными», и кое-каких установлениях и этических принципах великих людей нашего времени, которые известны как «действующие», чтобы такой сборник принес пользу изучающим эту науку и неофитам на этом пути. И вот наконец в этом 740 году хиджры[13] он второпях настрочил этот трактатик, названный «Этикой аристократии», и разделил его на семь глав, а каждая глава содержит две доктрины: одна — упраздненное учение, на котором основывали жизнь древние, а другая — действующее учение, которое ныне изобрели наши великие мужи и положили в основу своей настоящей и будущей жизни. И хотя пределы этого сочинения граничат с острословием, все же