– Ты когда-нибудь слышала фамилию Клейхилл?

– Нет. А почему вы спрашиваете?

– В Джанкшен-Сити есть некий Адам Клейхилл, у которого сын – вылитая копия Генри. Если он и есть тот самый деверь, которого разыскивает твоя тетя, то он ей вряд ли понравится. Он настоящий тиран.

– Вы его знаете?

– Да, и очень хорошо. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Он был женат на моей матери.

– Был?

– Она умерла несколько лет тому назад. Они снова замолчали.

– Я бы не стал рассказывать миссис Хилл об Адаме Клейхилле. Я ведь могу и ошибаться.

– У тети Элли есть портрет отца Генри. Генри очень похож на него. Она говорит, что Адам Хилл сразу поймет, что перед ним племянник, потому что и у его отца был кривой указательный палец. У них в семье это передавалось от отца к сыну многие поколения.

Кейн изменился в лице. Когда он снова взглянул на нее, то был задумчив.

– Боюсь, что Элли ожидает большое разочарование, но нет нужды расстраивать ее заранее.

Кейн нахмурился, вспоминая, сколько раз этот кривой палец Адама Клейхилла тыкал ему в грудь, когда отчим ругал его. Одиночество, которое он испытал в отрочестве, было пострашнее того, которое он чувствовал сейчас. Он покачал головой, с грустью вспоминая время, которое ему пришлось провести в обществе столь презираемого им человека.

– Тетя Элли очень переживает, что будет с Генри, когда она умрет. Я говорю, что ему всегда найдется место рядом со мной, но ей это кажется несправедливым. Она считает, что ответственность в семье должен нести мужчина.

Ванесса вздохнула.

– Ей пришлось вынести столько разочарований в жизни. Я очень надеюсь, что родственники Генри будут к нему добры.

– Если дядей Генри является Адам Клейхилл, то можете перестать надеяться на это. Это подлая и низкая душонка.

– Бедная тетя Элли.

– А как насчет тебя, Ванесса? Тебе было трудно оторваться от родных мест и отправиться на Запад?

– И да и нет. Мне не хотелось покидать могилы мамы и папы, наш дом, который папа сам построил. Но я понимала, что лучшим выходом для нас будет устроиться на совершенно новом месте. Сменил место – сменились и люди. Соседи, которых отец считал друзьями, и те, кого он бесплатно лечил, – все они отвернулись от него, когда он пришел с войны с душевной раной. Как его только не называли: костолом, мясник и еще хуже. После войны ходило много ужасных историй о врачах, которые отрезали пациентам руки и ноги и скармливали их свиньям. Те, кто вернулся с войны инвалидом, опять же винили в этом врачей. Папа много пил, а когда бывал пьян, то пытался защищаться, ведь он-то делал свое дело честно… Иногда начинал драться…

– Я его понимаю, – сказал Кейн.

– Люди в Озарке подозрительные и ограниченные, – со вздохом сказала Ванесса. – Некоторые стали утверждать, что Генри папин сын, и считали, что Господь покарал его за грехи, сделав Генри таким. Думаю, теперь вы понимаете, почему нам так хотелось покинуть родные места.

– Я рад этому.

Ванесса повернулась взглянуть на него и с удивлением заметила в его желто-коричневых глазах глубокую печаль. Нежность и желание пронзили ее тело. Улыбка, которую она ему подарила, была полна тепла.

Увидев ее улыбку, Кейн еще сильнее ощутил грусть. Если бы он мог сказать ей, что она именно та, что снилась ему столько лет, чей образ он лелеял в своих мечтах, что именно с ней он хотел бы прожить всю оставшуюся жизнь… Если бы…

Ранним ветреным полднем фургоны достигли форта Лайон и остановились в полумиле от места, где несколько дюжин других, им подобных, разместились вдоль стен форта. Кейн счел за лучшее держаться поодаль, и Джон поддержал его: они ведь собирались и дальше ехать, не примыкая к каравану. Так им не придется ни под кого подлаживаться – время было на вес золота, ночи уже стали заметно холоднее, надвигалась зима. Местность потихоньку шла в гору, зимы здесь были суровыми, а дороги зимой – непроходимыми. Поскольку до темноты оставалось еще несколько часов, женщины немедленно воспользовались возможностью устроить стирку, а Джон засел за ремонт колес фургона. Кейн и Генри, вооруженные списком необходимых продуктов, написанным аккуратным почерком Элли, поскакали в форт.

Внутри форта, возле станции, где меняли лошадей, также возник импровизированный лагерь. Ветер, время да суровый климат выкрасили здание станции в неописуемо серый цвет. Рядом находилось еще несколько строений: салун, почта и магазин. Магазин представлял собой низкий барак с навесом, поддерживаемый вкопанными в землю столбами. Несколько зевак уселись на корточках у входа в магазин, у привязи стояли запыленные усталые лошади. Кейн и Генри остановились у станции. Они привязали лошадей к перекладине, и Кейн зашагал назад, к магазину. Он успел внимательно рассмотреть всех бездельников у входа и прошел внутрь. Генри шел за ним по пятам. Они протиснулись мимо ящиков и бочек с товарами к прилавку, на котором стояли огромные весы и ярко раскрашенная кофемолка с большой ручкой.

Человек за прилавком выглядел так, словно мог сразиться с медведем и даже не вспотеть. Чувствовалось, однако, что мылся и брился он очень давно. Его песочно-седую бороду украшали крошки нюхательного и жевательного табака. Широкие мощные плечи были перехвачены подтяжками поверх выцветшей фланелевой майки. На полке за ним лежала двустволка, словно в каждом покупателе он подозревал очередного психа, решившего устроить тарарам именно в его магазине.

Кейн вытащил из кармана список и протянул его продавцу. Тот выхватил бумагу из рук Кейна, пробежал ее глазами и поднял подозрительный взгляд.

– Сначала дайте взглянуть на цвет ваших монет. Кейн вытащил из кармана золотую монету и бросил ее на прилавок. Продавец посмотрел на нее, но не тронул.

– Сойдет, – сказал он и протянул руку за жестяной банкой с пищевой содой. Молча и скоро он начал выставлять предметы из списка на прилавок, каждая банка или пакет опускались на него с таким грохотом, словно что-то чертовски разозлило этого медведя.

Генри отошел в другой конец магазина, но очень скоро вернулся и дёрнул Кейна за рукав. Кейн прошел за ним к полке, на которой лежали несколько мотков лент и с дюжину запылившихся соломенных шляпок, украшенных искусственными цветочками и кружевами.

– У меня есть доллар, Кейн. Как ты считаешь, этого хватит на какой-нибудь подарок для Мэри Бэн? У нее ведь нет ни одной ленты и всяких мелочей, какие есть у мамы и Ванессы.

Он коснулся пальцем мотка розовой бархатной ленты и вопросительно взглянул на Кейна.

– Да, было бы очень мило купить что-нибудь в подарок Мэри Бэн. Что именно ты выбрал?

– Я мог бы купить ей шляпку или ленту.

Кейн скептически взглянул на покрытые пылью шляпки. Он подозревал, что большинство из них оставлены здесь проезжими в обмен на товары.

– Женщины – странные существа. Они любят выбирать шляпки сами, и тут им трудно угодить. На твоем месте, Генри, я бы выбрал ленту.

– И она сможет подвязывать волосы! Они у нее такие чудесные!

– Может быть, стоит купить такие же для твоей матери и Ванессы?

– Но для Мэри Бэн я возьму именно эту. – Генри снял моток розовой ленты с полки. – Почему бы тебе не купить голубую для Ванессы, Кейн? Ей нравится голубой цвет.

– Отлично. А теперь выбери еще одну для матери. Кейн вдруг обрадовался предложению Генри и тому, что парень соединил его имя с именем сестры так же, как говорил про себя с Мэри Бэн. Ему уже давно стало очевидным, что Генри не на шутку увлекся девушкой.

– Мама любит все розовое, – вдруг нахмурился Генри из-за непредвиденной проблемы. – Но розовую я хотел купить для Мэри Бэн.

– Тогда купи для матери что-нибудь другое. Всем леди нравятся вещицы, от которых хорошо пахнет.

– Конечно! – воскликнул просиявший Генри. Он выбрал кусочек ароматного мыла, затем внимательно рассмотрел флакончики с туалетной водой и отложил один с нарисованными на этикетке крошечными розовыми цветочками. – У меня хватит денег на все это, Кейн?