На этом обеденный перерыв закончился, люди неторопливо потянулись к своим рабочим местам.
Казак шел крадучись, высматривая прятавшуюся в темных закоулках беглянку. Неожиданно из проема выскочила Антонина и с веселым криком:
– Не догонишь!.. – скрылась за поворотом.
Так она заманила Гриню в огромный холодильник и, прикрываясь висевшими на крюках мясными тушами, незаметно выскользнула за дверь. Дежуривший у выхода дядя Вася с усмешкой прикрыл автоматическую дверь и выключил в холодильнике свет.
Какую панику, какой ужас испытал Гриня метаясь в кромешной тьме, наталкиваясь на мертвые замороженные туши животных, не находя выхода и ничего не видя вокруг, можно было только догадываться. Истошные вопли, жалобные призывы о помощи едва слышно раздавались из-за закрытых дверей. Василий с упоением слушал, как во тьме мечется неприятель. Но вот крики затихли, установилась полная тишина. Это начал коварное действие «Слабилен», интенсивно расслабляя организм.
Тем временем бойцы уже садились на коней, чтобы продолжить дозор, но почувствовали неладное. В животе непрерывно тянуло книзу, не давая ни секунды на размышление. Неприятные ощущения усилились, казалось, что-то сейчас разорвется внутри. Казаки бросились наверх, пытаясь не опоздать. Но мстительные обвальщики закрыли туалет на ключ. Тогда несчастные, совсем позабыв о приличии, ворвались в женский санузел и надолго заперлись в кабинках.
А в это время, используя мощь баллисты, произвели девяносто восемь выстрелов. Такого богатого улова не было за всю историю мясокомбината.
Гриню выпустили через полтора часа, окоченевшего, раздавленного собственным ничтожеством. Он догадался, что Антонина его обманула. Но почему так сильно прихватило живот?
Следующим утром злые, раздраженные увиденным зрелищем уборщицы жутко ругались, убираясь в холодильнике…
Впрочем, служба по охране государственной собственности закончилась так же неожиданно, как началась. Совсем незаметно бдительные воины стали подворовывать сами. Продавали товар всем желающим, а излишки переправляли в свои станицы. На этом они и погорели.
Автоинспекторы на загородной трассе остановили легковой фургон с украденными мясопродуктами. Водителя быстро раскололи, и он рассказал все.
Сообщили кому следует и, решив не возбуждать дело, чтобы не волновать народ, просто тихо избавились от нахлебников.
И вновь знакомые бабки-вахтерши юркими шаловливыми руками обыскивали работников на проходной.
Часть 2
Напряженная атмосфера в стране чувствовалась все сильнее и сильнее. Предчувствия больших перемен надвигались тревожными волнами. Весь мир с замиранием следил за разоружением великих держав. Только закончили войну в Афганистане, разрушили Берлинскую стену и начали выводить войска из Германии. Существенно сократили количество ядерных боеголовок. Наконец наступал период политической разрядки, консенсуса.
Но экономическое положение только ухудшалось. Народ туже затягивал пояса, проводил свободное время в бесконечных очередях, и недовольно роптал, проклиная беспомощных политиков, советскую власть, капиталистов. В республиках тлели очаги национального недовольства, случались массовые выступления, нередко переходящие в рукопашные схватки. В паровом котле государства нарастало внутреннее давление, люди не знали на кого можно надеяться, пораженные итогами гласности. Оказалось, что в стране все плохо, все рушится, а будущее совсем не обнадеживает. Президент уговаривал, утешая всех, что это, мол, такое ускорение и нужно немного потерпеть. Намекал, будто заграница нам обязательно поможет. Ему давно уже никто не доверял. Граждане вскапывали свои земельные участки, обрабатывали сады, сажали огороды. Дачи целиком превратились в частные подсобные хозяйства. Наступали смутные времена и люди выживали, как могли.
А у Виктора неизлечимо тяжело заболел отец. Пребывая в подавленном настроении, медленно и неуклонно худел, терял аппетит, глубоко переживая за дальнейшую судьбу своей семьи.
Родители всю жизнь работали на предприятиях военно-промышленного комплекса. С начинающимся развалом страны заводы совсем остановились, не имея заказов и государственного финансирования. Многих отправляли в бессрочные отпуска, оставшиеся же для обслуживания оборудования люди, получали копейки. Сестра оканчивала школу и ее будущее, как и будущее многих миллионов молодых людей, а также и всей огромной страны, представлялось весьма туманным.
Отец сильно сдал. Появились режущие боли. После долгих хождений по врачам и сдачи всевозможных анализов выяснился страшный диагноз – онкология. Предложили немедленную операцию, и он с надеждой согласился, веря в отечественную медицину и не видя другого выхода. Положили в городскую клиническую больницу, проводили долгие обследования. Виктор с матерью, сестрой и близкими родственниками часто навещали его.
Теплыми майскими днями сидели в парке, разговаривали обо всем, шутили, улыбались. И хотя знали о роковой безысходности, все-таки держали далеко в глубине души слабый огонек надежды, уповая на чудо. Рядом на скамьях сидело множество таких же онкологических больных со своими семьями, друзьями. Гуляли по узким асфальтовым дорожкам, наслаждались запахами молодой распустившейся листвы, любовались ярким желтым цветом весенних одуванчиков, осязали ласковое дуновение играющего искрящимися солнечными лучами ветра. Вслушивались в тихие шорохи земли, набирающих силу деревьев, созерцали нежно-бирюзовый ковер трав, раскинувшийся восхитительным пейзажем по территории. Навсегда запоминали исполненные жизни лица родственников, друзей, знакомых. Чутким взором ловили каждый их жест, мимику, выражение глаз, смысл слов…
Не хотели расставаться, отпускать дорогих, единственно близких людей, понимая, что с каждым мгновением уходит обратный отсчет. Их взгляды были грустны, мудры и отважны. Их ничуть не пугало скорое свидание с вечностью. Они готовились к встрече с ней, мысленно прощаясь с земным великолепием.
Всех их, одетых в синие больничные халаты, не старых еще мужчин и женщин, объединяло одно: ясная видимая печать. Печать смерти на страдающих ликах проступала явно, бескомпромиссно, проявляясь в скорбных морщинах, в прозрачной белизне кожи, в расширенных зрачках, таивших в себе неугасимый огонь жизни, в слабости рук, в бесстрастности желаний. Это были уже другие существа…
Бывало, Виктор приходил вместе с Сергеем, и потом они отправлялись в спортзал, ощущая щемящее чувство вины перед этими людьми. Малыш, как обычно, шутил, рассказывал отцу всякие удивительные истории выздоровления безнадежных больных, приводил разные примеры, внушал оптимизм. Но было видно, что он удручен и расстроен, и очень переживает.
Долгожданная операция прошла успешно. Отца выписали, он медленно ходил по квартире, тяжело опираясь на трость. Как будто начал поправляться, чуть окреп и уже самостоятельно выходил гулять на улицу. Но появились метастазы, и он стал быстро угасать.
Днем тринадцатого января началась агония. Разметавшись без сознания, громко сдавленно хрипел и стонал, мотая головой. Принесли пенсию по инвалидности, и почтальон требовала личной подписи больного. Виктор провел ее к постели и удивительно, отец очнулся на мгновение, поставил подпись слабеющей рукой, оглядел все вокруг внимательным, но уже невидящим взглядом, и окончательно впал в забытье.
Пришла с работы мама, вернулась сестра. Позвонили дядьке, попросили придти. Все собрались у смертного одра. Сидели, тихо вытирая горькие
