— Одна… Нет, полторы маленькие черточки… Это тот, что на крыше… — Юленька старательно хмурилась, напрягая и так слабенькие глазки, пытаясь при этом рассмотреть цели в армейский БПЦ 8х30.

— Принял… Так, пятьсот на полторы… Триста с копейками, — лишь коротко ответил я, сместив целик с единицы на тройку. Таблиц превышения для старенькой машинки Дегтярева я не знал, а потому приходилось работать наверняка, доверяясь зрению своей женушки. — Дорогая, там есть ещё кто?

— Только стоящий на крыше, — тихо ответила она, вглядываясь в небольшое двухэтажное здание. — Огонь в тех окнах, что ты показывал, ещё горит.

— Вот и хорошо, тогда корректируй, — я поудобнее улёгся, вжавшись массой в приклад старенького ДПМа. Родные прицельные у пулемета были так себе и потому фигуру сидящего наблюдателя я практически полностью перекрывал мушкой. По крайней мере мне так казалось. К тому же не совсем верные поправки на дальность. Целиться приходилось примерно в область живота, чтобы пули из-за превышения если и ушли, то выше, в грудь. Опять же, точных таблиц я не знал, а рисковать не хотелось, патронов и так с гулькин хрен.

Довольно грубый и непривычный ход спуска и вот пулемет дёрнуло от короткой очереди. Нет, не привыкнуть мне пока к этому зверю. Сорвал я последний, как пить дать, сорвал. Ну, дай Боже, чтобы первые два попали.

— Свалил… — тихо отрапортовала уже наученная горьким опытом Юля. Я ей ещё в прошлый раз мозг вынес по поводу лишних разговоров во время «работы». — Ой, там в окне один, сюда целится.

— Конкретней! — рыкнул я, распаляясь от тихого гула в ушах. У меня-то даже беруш нет, а единственные активные «уши» отдал жене, поскольку она в принципе не привыкла к громким шумам, а тем более к стрельбе.

— Вот где огонь был, только правее! — рефлекторно вжалась бедняжка, не желая лишний раз злить своего мужа. Не первый год вместе, знает уже как со мною жить.

— Следи, — коротко бросив, прицелился примерно на уровень комнаты. Здание не капитальное, так что винтовочная семёра, а уж тем боле БЗшка тридцать вторая, должна шить, если уж не с первого, так со второго попадания.

Вновь короткая очередь, отсечка, всё как положено и как учили. Контроль расхода боеприпасов, чтоб его. Три гильзы скатились по песчаному скату овражка, куда-то к ногам, надо будет не забыть, собрать их.

— Кажись задел, — с сомнением пролепетала женушка. — А ты точно уверен, что их всего двое там?

— Мужиков двое, еще одна баба и два ребенка лет десяти, — хмыкнул я, продолжая держать здание на прицеле. Стоит отдать должное, Юлька моя, тоже не перестала изучать его в бинокль. — Выход на нашу сторону, а первый этаж решетками забран, с той стороны ходу нет, болото, так что ждем пока они там раздуплятся. Либо снова тот хер покажется, либо он окончательно дотечет… А там можно будет идти и смотреть улов.

— Жестоко, — недовольно поморщилась Юленька, однако тут же опомнилась. — Все, оттаскивают его от окна, голова с волосами промелькнула, да и кричат что-то…

— Хорошо тебе, с ушами, слышишь все, — только и смог усмехнуться я, вытягивая пулемёт из выкопанной под него стрелковой ячейки. — Ладно, пойдем смотреть, что к чему у этих раздражителей хреновых…

— Вон там! Облако красное, — с угасающей надеждой Юлия Игоревна, являющаяся уже пятый год моей супругой, указывала куда-то в сторону горизонта. Темнота опустилась уже часа полтора назад и все это время мы с нею как два идиота стояли на продуваемом пляже, рассматривая темное небо.

— Где? — устало спросил я, пытаясь рассмотреть то, что заметила женушка. — Нет там ничего, дорогая… И походу уже нифига не будет. Пойдем домой, холодно тут! Тебе-то хорошо, ты вон шарфом замоталась, а я даже бандану дома оставил.

— Сам виноват, — отмахнулась Юля, всё никак не унимаясь. — Твоя мать сказала, что сияние будет в девять.

— Уже девять тридцать, — перебил её, подсветив наручные часы фонариком. — Пошли давай, пока светило не сдохло окончательно. Через переезд идти, светя телефоном, прям не прельщает.

— Бу-бу-бу, — передразнила Юленька и недовольно хмыкнув, достала свой телефон. — Сейчас, только твоей маме напишу, что ничего не видно… Ой блин!

— Чего там? — тяжко вздохнув, я даже не стал поворачиваться в её сторону, изучая ночной лес, светя фонариком по сторонам. Вот уж чего, а паранойи у меня хоть отбавляй, порой так и мерещится неведомая херня за меж деревьев. Впрочем, это мои личные загоны, к которым моя жена уже привыкла.

— Да чего-чего, Ирина Александровна ошиблась, — печально ответила Юля. — Сияние не в ночь одиннадцатого, а в ночь на одиннадцатое. Оно вчера было.

— Ну и незачем тогда продуваться тут всеми ветрами, пойдём, — даже не пригласил, а скорее скомандовал, перетягивая ножны на правом бедре поудобнее.

Вообще, мы живем в довольно мирном и тихом поселке, население которого это по большей части военные с семьями, однако оставшаяся часть — это алкаши. Пьют местные много и круглосуточно. Что еще делать в населенном пункте на три тысячи душ, где кроме воинской части есть только несколько магазинчиков и школа с детским садиком. В последнем Юлия Игоревна и пристроилась, коррекционным педагогом. Классическая ситуация, муж военный, а жена на месте пристроится. У большинство моих сослуживцев, кто семьей успел обзавестись до армии, та же ситуация. Собственно, местные заведения на том и держатся. Молодые контрактники года на три себя в государственную паутинку затягиваю, а молодой жене делать-то нечего, либо в магазин продавщицей, либо вот так, педагогом, если образование позволяет.

Оттого и коллектив в поселке тихий и мирный, если бы не ряд молодых и горячих дебилов, да стайки бродячих собак. Как раз на случай их появления, у меня на поясе и висит добротный нож фирмы Кизляр модель «Милитари» с ножнами под армейскую пиксельку. Травмат в посёлке не ношу из принципа. Во-первых, случись что, резинка собачке мало что сделает в отличии от хорошо поставленного удара ножом, а во-вторых… Ну вот не надо оно мне. Пистолет, он же только в воображении крутых выживальщиков может остановить нападавшего, да и то при использовании уже полумифических «дореформенных». В реальности, пистолет — это скорее обуза, за которую можно сесть, при её крайне скудном практическом функционале. Нож же для меня больше инструмент для работы, нежели оружие.

— Ой! — воскликнула Юля, вцепившись в мою левую руку. Опять я затупил в пространство. Со мною такое регулярно случается.

Рефлекторно поведя фонариком в направлении опасности, куда смотрела жена, одновременно вытянул нож из ножен, сразу обратным хватом. Луч света выхватил лишь упавшую от порывов ветра ветку. Опять не услышал. Плохо, слух надо лечить, совсем уже организм угробил с этими командировками.

— Ветка… — отметила жена, продолжая жаться к моей руке. — А мне показалось, что белочка.

Белочка может всякому привидится. Особенно ночью, когда уходишь с относительно открытого пространства в густой лес. На самом деле это и лесом-то назвать нельзя, скорее так, лесополоса глубиной от силы метров двести, которую перерубает старая железная дорога, а за нею ещё полосочка кустаря в метров пятьдесят, а там уж и посёлок.

Однако добраться до него мы так и не смогли. Стоило нам пройти метров пятьдесят, как меня прихватило. Давление скакануло или ещё что, да только я как шёл, так и начал заваливаться, благо хоть нож машинально в ножны пихнул, чтобы руку не порезать. Юленька поддержала, умничка моя, иначе бы я так лицом в осеннюю грязь и прилёг.

— Лёшенька, дорогой, что такое, опять плохо? — обеспокоенно закопошилась жена, пытаясь меня пристроить в полусидячее положение у ближайшего дерева.