Вот Эмили уже поднимается по ступенькам. Торопливо собирая на стол, тётушка Тилди слышит её медленные шаги – девочка явно не спешит. Что это с ней приключилось? Она прямо как осенняя муха.

Дверь распахивается. Держась за медную ручку, Эмили останавливается на пороге.

- Эмили? – окликает тётушка Тилди.

Тяжело волоча ноги, повесив голову, Эмили входит в гостиную.

- Эмили! А я тебя жду, жду! Ко мне тут приходил один дурак с плетёнкой. Хотел мне что-то всучить совсем ненужное... Хорошо, что ты уже дома, сразу как-то уютнее...

Но тут тётушка Тилди замечает, что Эмили глядит на неё во все глаза.

- Что случилось, Эмили? Чего ты на меня уставилась? Садись-ка к столу, я принесу тебе чашечку кофе. На, пей!

... Да что ж ты от меня пятишься?

... А кричать-то зачем, детка? Перестань, Эмили, перестань! Успокойся! Разве можно, эдак и ум за разум зайдёт. Вставай, вставай, нечего валяться на полу и в угол забиваться нечего. Ну, что ты вся съёзжилась, девочка, я же не кусаюсь!

... Господи, не одно, так другое.

... Да что случилось, Эмили? Девочка...

Закрыв лицо руками, Эмили глухо стонет.

- Ну-ну, детка, - шепчет тётушка Тилди. – Ну успокойся, выпей водички. Выпей водички, Эмили, вот так.

Эмили широко раскрывает глаза, что-то видит, снова зажмуривается и, вся дрожа, пытается совладать с собой.

- Тётушка Тилди, тётушка Тилди, тётушка...

- Ну, хватит! – Тилди шлёпает её по руке. – Что с тобой такое?

Эмили через силу открывает глаза. Протягивает руку. Рука проходит сквозь тётушку Тилди.

- Что тебе взбрело в голову! – кричит Тилди. – Сейчас же убери руку! Убери руку, слышишь!

Эмили отпрянула, затрясла головой; золотая солнечная копна вся затрепетала.

- Тебя здесь нет, тётушка Тилди. Ты мне привиделась. Ты умерла!

- Тс-с, малышка.

- Тебя просто не может тут быть.

- Бог с тобой, что ты болтаешь?..

Она берёт руку Эмили. Рука девушки проходит сквозь её руку. Тётушка Тилди вдруг вскакивает, топает ногой.

- Вон что, вон что! – сердито кричит она. – Ах ты, враль! Ах, ворюга! Её худые руки сжимаются в кулаки, да так, что даже суставы белеют. – Ах злодей, чёрный мерзкий пёс! Он украл его! Он его уволок, да, да, это всё он, он! Ну уж я тебе!..

Она вся кипит от гнева. Её выцветшие глаза горят голубым огнём. Она захлёбывается, ей не хватает слов. Потом поворачивается к Эмили:

- Вставай, девочка! Ты мне нужна!

Эмили лежит на полу, её трясёт.

- Они не всю меня утащили! – провозглашает тётушка Тилди. – Чёрт возьми, придётся пока обойтись тем, что осталось. Подай мне шляпку!

- Я боюсь, - признаётся Эмили.

- Кого, меня?!

- Да.

- Но я же не призрак! Ты ведь знаешь меня почти всю свою жизнь. Сейчас не время нюни распускать. Поднимайся, да поживей, не то получишь затрещину!

Всхлипывая, Эмили поднимается на ноги; она совсем как загнанный зверёк и словно прикидывает куда бы удрать.

- Где твоя машина, Эмили?

- Там, в гараже...

- Прекрасно! Тётушка Тилди подталкивает её к двери. – Ну... - Её острые глазки быстро обшаривают улицу. – В какой стороне морг?

Держась за перила, Эмили нетвёрдыми шагами спускается по лестнице.

- Что ты задумала, тётушка?

- Что задумала? – переспрашивает тётушка Тилди, ковыляя следом; бледные дряблые щёки её дрожат ри ярости. – Как что- Отберу у них своё тело – и вся недолга! Отберу своё тело! Пошли!

Мотор взревел, Эмили вцепилась в руль, напряжённо вглядывается в извилистые, мокрые от дождя улицы. Тётушка Тилди потрясает зонтиком.

- Быстрей, девочка, быстрей, не то эти привереды-прозекторы впрыснут в моё тело какое-нибудь зелье, и освежуют, и разделают на части. Разрежут, а потом так сошьют, что оно уже никуда не будет годиться.

- Ох, тётушка, тётушка, отпусти меня, зря мы туда едем. Всё равно толку не будет. Ну, никакого толку, - вздыхает девушка.

- Вот мы и приехали.

Эмили затормозила у обочины и без сил привалилась к рулю, а тётушка Тилди выскочила из машины и засеменила по подъездной алее морга туда, где с блестящих чёрных дрог сгружали плетёную корзину.

- Эй! – накинулась она на одного из четверых носильщиков. – Поставьте её наземь!

Все четверо подняли головы.

- Посторонитесь, сударыня, - говорит один из них. – Не мешайте дело делать.

- В эту корзинку запихали моё тело! – Тилди воинственно взмахнула зонтиком.

- Ничего не знаю, - говорит второй носильщик. – Не стойте на дороге, сударыня. У нас тяжёлый груз.

- Вот ещё! – оскорблённо восклицает она. – Да будет вам известно, что я вешу всего сто десять фунтов.

Носильщик даже не смотрит на неё.

- Ваш вес нам без надобности. А вот мне надо поспеть домо й к ужину. Коли опоздаю, жена меня убьёт.

И четверо пошли своей дорогой – по коридору, в прозекторскую. Тётушка Тилди припустилась за ними.

Длиннолицый человек в белом халате нетерпеливо поджидал корзину и, завидев её, удовлетворённо улыбнулся. Но тётушка Тилди на него и не смотрела, жадное нетерпение, написанное на его лице, её мало трогало. Поставив корзину, носильщики ушли.

Мельком глянув на тётушку, человек в белом халате сказал:

- Сударыня, даме здесь не место.

- Очень приятно, что вы так думаете, - обрадовалась она. – Именно это я и пыталась втолковать вашему чёрному человеку.

Прозектор удивился:

- Что ещё за чёрный человек?

- А тот, который околачивался возле моего дома.

- Среди наших служащих такого нет.

- Неважно. Вы сейчас очень разумно заявили, что благородной даме здесь не место. Вот я и не хочу здесь оставаться. Я хочу домой, пора готовить ветчину для гостей, ведь пасха на носу. И ещё надо кормить Эмили, вязать свитера, завести все часы в доме...

- У вас, я вижу, философский склад ума, сударыня, и приверженность к добрым делам, но мне надо работать. Доставлено тело.

Последние слова он произносит с явным удовольствием и принимается разбирать свои ножи, трубки, склянки и разные прочие инструменты.

Тилди свирепеет:

- Только дотронься до этого тела, я вам...

Он отмахивается от неё, как от мухи.

- Джордж, проводи пожалуйста, эту даму, - вкрадчиво говорит он.

Тётушка Тилди встечает идущего к ней Джорджа яростным взглядом.

- Пошёл вон, дурак!

Джордж берёт её за руки.

- Пройдите, пожалуйста.

Тилди высвобождается. С лёгкостью. Её плоть вроде бы... ускользнула. Чудны дела твои, господи. В таком почтенном возрасте – и вдруг новый дар.

- Видали? – говорит она, гордая этим своим талантом. – Вам со мной не сладить. Отдавайте моё тело!

Прозектор небрежно открывает корзину. Заглядывает внутрь, кидает быстрый взгляд на Тилди, снова – в корзину, вглядывается внимательней... Это тело... кажется... возможно ли?.. А всё-таки... да... нет... нет... да нет же, не может быть, но... Он переводит дух. Оборачивается. Таращит глаза. Потом испытующе прищуривается.

- Сударыня, - осторожно начинает он. – Эта дама вот здесь... э... ваша... э... родственница?

- Очень близкая родственница. Обращайтесь с ней поосторожнее.

- Сестра, наверно? – хватается он за ускользающую соломинку здравого смысла.

- Да нет же. Вот непонятливый! Это я, слышите? Я!

Прозектор минуту подумал.

- Нет, так не бывает, - говорит он. И принимается перебирать инструменты. – Джордж, позови кого-нибудь себе в помощь. Я не могу работать, когда в комнате полоумная.

Возвращаются те четверо. Тётушка Тилди вызывающе вскидывает голову.

- Не сладите! – кричит она, но её, точно пешку на шахматной доске, переставляют из прозекторской в мертвецкую, в приёмную, в зал ожидания, в комнату для прощаний и, наконец, в вестибюль. Тут она опускается на стул, стоящий на самой середине. В сумрачной тишине вестибюля стоят скамьи, пахнет цветами.

- Ну вот, сударыня, - говорит один из четверых. – Здесь тело будет находится завтра, до начала отпевания.