– Так ты, говоришь, заблудился?

– Да, сэр. У меня сломалась карта.

– А простую, бумажную, ты понимаешь?

– Да, сэр. Понимаю.

– А что это за чертовщина с ее головой?

Старик смотрел куда-то вдаль, мимо Райделла.

Райделл повернулся и увидел Шеветту. Шеветта сидела на водительском месте рядом с открытой дверцей и смотрела прямо на них.

– Это у нее такая прическа, – неуверенно объяснил он.

– Ну ни хрена себе, – покачал головой старик. – А так ведь была бы вроде как и хорошенькая.

– Да, сэр, – согласился Райделл.

– Видишь эту пачку? Ты сумеешь засыпать чашку толокна в воду, когда закипит, и разболтать, чтобы без комков?

– Да, сэр, – кивнул Райделл, – сумею.

– Ладно, тогда я схожу поищу карту. А Скитер и Уайти посидят здесь, чтобы тебе не скучно было.

– Да, сэр…

И крест, на этот раз – высокий, сваренный из ржавых рельсов, набитый старыми телевизорами, огромные бельма потухших экранов слепо уставились на шоссе.

Жаль, что Шеветта спит, такое зрелище пропустила.

Когда Райделл позвонил Саблетту, первый гудок был такой необычный, что он чуть не дал отбой, но это оказалось просто переключение связи на другой номер. Саблетта в Лос-Анджелесе не было, он взял отпуск, чтобы поухаживать за больной матерью.

– Так ты что, в Техасе?

– В Парадизе, Берри. Мама малость прихворнула. Потому, наверное, что она и еще куча наших перебрались в Парадиз, это Южная Калифорния.

– Парадиз?

– Да. На карте его нет, но это очень просто…

Райделл развернул бумажную карту и начал водить по ней пальцем.

– Слушай, – сказал он, получив, наконец, общее представление, где находится поселок, – а что если я к тебе заеду?

– Так ты же вроде на работу устроился, в Сан-Франциско, – удивился Саблетт.

– Я тебе потом объясню, по телефону неохота.

– Ты знаешь, а на меня здесь бочку катят, – печально сообщил Саблетт. – Апостатом называют.[38]

– Как?

– Апостатом. И все потому, что я показал маме этот кроненберговский фильм. «Видеодром», ты же его вроде видел. И вдруг оказывается, что он от дьявола.

– А я-то думал, что все фильмы от Бога.

– Нет, Берри, есть фильмы, которые точно от Сатаны. Во всяком случае, так говорит преподобный Фаллон. Вот и кроненберговские тоже от Сатаны, все до единого.

– Он что, тоже в Парадизе?

– Нет, помилуй Господи, – почти испугался Саблетт. – Он на этих островах, между Англией и Францией, в старых бункерах. Не может оттуда и носу высунуть, прячется.

– От кого?

– От налогов. А знаешь, Берри, кто их построил, эти бункера?

– Кто?

– Гитлер. С применением рабского труда.

– Никогда не слышал, да у меня и вообще с историей не очень.

Райделлу живо представился этот кошмарный замухрышка с усами вроде черных зубных щеток, как стоит он на большом камне – чтобы за всеми, значит, уследить – и щелкает длинным бичом.

И еще один знак, грубый деревянный щит и надпись от руки, черной аэрозольной краской – никакого сравнения с тем, профессиональным:

– Смотреть телевизор? – недоуменно спросила Шеветта. И когда же это она проснулась?

– Фаллониты, они же верят, что Бог вроде как там и находится. В телевидении, во всем сразу.

– Бог в телевизоре?

– Ага. Вроде как на заднем плане, фоном. Саблетт, он отошел от этой Церкви, не знаю только, совсем или не совсем, а мама его, так та страстно верит.

– И они что, смотрят телевизор и молятся, или как?

– Ну, я думаю, это скорее похоже на медитацию. Если пересмотреть все старые фильмы, смотреть их по много раз и внимательно, то на тебя вроде как Дух Святой сойдет, это им так преподобный Фаллон объяснил.

– А у нас в Орегоне есть Новоявленные Арийские Назареи,[40] – сказала Шеветта. – И Первая Иисусова Церковь.[41] И Выживанцы. Злые как собаки, любого, кто не ихний, с дерьмом съесть готовы.

– С такими христианами лучше не связываться, – согласился Райделл.

Ар-Ви перевалил невысокую гряду, и впереди открылся Парадиз, залитый светом уличных фонарей. (Уличных? Улиц в нем не было вовсе.)

Полтора акра земли, обнесенные колючей проволокой. Никакими высокими вольтами и не пахнет, хотя сигнальные ревуны, развешанные по колючке с крохотными, фута по два-три, промежутками, обеспечивают щедро разрекламированному «высоковольтному заграждению» вполне удовлетворительную надежность. Подъездная дорога упирается в приличные ворота со сторожкой, только что тут, собственно, сторожить? Может, они за антенны свои боятся?

Гордый поселок Парадиз состоял из неполной дюжины старых разнокалиберных трейлеров. В самом его центре высилось нечто вроде древней радиобашни, ажурную конструкцию густо усеивали приплюснутые шары из темно-серого пластика – миниатюрные спутниковые антенны, очень современные и очень дорогие. Как там было написано? «Бесплатное купание»? Перегороженный земляной запрудой ручей разлился, образовав нечто вроде лужи, однако вода в ручье сильно смахивала на промышленные отходы, трудно было представить, чтобы кто-то стал купаться в этих помоях бесплатно и даже за деньги.

А вот освещения здесь хватало, даже с избытком, воздух дрожал от тяжелого гула электрогенераторов.

– Мамочки, – сказала Шеветта.

Райделл притормозил у ворот и опустил чудом уцелевшее стекло дверцы. Секунд через десять из сторожки появился мужик в махровой, ослепительно оранжевой куртке и шапочке того же приятного оттенка.

– Частные владения. – Мужик перехватил поудобнее крупнокалиберную с откидным металлическим прикладом двустволку. – А что это случилось с вашим лобовым стеклом?

– Олень, – небрежно бросила Шеветта.

– Мы тут хотим повидать наших знакомых, Саблеттов, знаете таких? – затараторил Райделл в надежде отвлечь внимание охранника от машины; пулевые пробоины – их ни оленем не объяснишь, ни тюленем. – Саблетты нас ждут, мы договорились, вы только позовите кого-нибудь из них.

– Что-то не очень вы похожи на христиан.

Шеветта перегнулась через Райделла и окинула христианнейшего стража ледяным взглядом.

– Не знаю, кто уж там такой ты, брат, но мы – Арийские Назареи, из Юджина. Нам не очень-то и хочется заезжать внутрь, у вас же тут, говорят, кого только не встретишь – мулаты, полукровки, любое смешение рас. В наши дни, куда ни плюнь, везде расовые предатели.

– Назареи? – с сомнением переспросил охранник. – А чего вы тогда не бритоголовые?

– Шибко умный? – презрительно фыркнула Шеветта. – Ты скажи мне еще, что Христос был евреем. Ты дурак или только притворяешься? Знаешь, что это такое? – она тронула свою голову, короткие шипастые пучки волос.

Охранник растерянно молчал.

– У нас там священные гвозди. Ну что, дошло?

Пора выручать беднягу, подумал Райделл. Вон как побледнел, того и гляди, в обморок хлопнется.

– Слышь, приятель, – лениво бросил он, – так ты позовешь старину Саблетта или как?

Охранник молча повернулся и исчез в сторожке. И чего он, спрашивается, так дрожит?