— Почему?

— Во-первых, потому, что я тебя люблю, а во-вторых, потому, что безумно устала.

Она заснула мгновенно, еще до того, как коснулась головой подушки, и проснулась от непонятных звуков. Выйдя в кухню, Тина застала следующую картину: Ритка сидела за столом перед тарелкой с пережаренной яичницей и плакала навзрыд, Дениска стоял рядом и успокаивающе гладил ее по плечу маленькой ладошкой.

— Так! У нас трагедия? — громко спросила Тина.

— Не-е-ет, — рыдала Ритка. — У нас большая радость!

— Почему рыдаем?

— Пре-едставляешь, я прихожу, а Дениска го-оворит, — захлебываясь слезами, рассказывала Ритка. — «Тина спит, она о-очень устала, не-е будем ее будить. Я сам тебе ужин приготовлю». И по-ожарил яичницу. «Ты-ы, — говорит, — сиди отдыхай!»

— Рита, чего ты плачешь? — удивился Денис. — Я же у вас единственный мужчина в доме, мне надо о вас заботиться! — вызвав этой тирадой еще более бурный поток материнских слез.

Тина села за стол, притянула к себе Дениса, прижала, поцеловала в макушку и тоже зарыдала, составив подруге компанию.

Так они и жили!

А потом Ритка стала быстро делать карьеру, обросла клиентами и поперла в гору.

А Тина встретила Алексея.

— Ну где тебя носит, мой друг прокурор? — прокричал из кухни, вместо приветствия, Гришка.

— Кто Гамлета зовет? — ответил ему в тон Артем, снимая обувь в прихожей.

Они часто встречались у Артема в квартире, чтобы поужинать, иногда и за полночь, выпить по рюмке и спокойно обсудить дело. У Гришки так посидеть без вариантов, разве что на третий день крутого запоя, когда уже глубоко по фигу окружающая среда обитания. Проживал гениальный следак в однокомнатной квартире в Бутове, в которой наличествовал столь суровый холостяцкий быт, с элементами полного запустения, какой и бытом обозвать не получалось. Да и навещал он место своего проживания далеко не каждый день, частенько ночуя на работе или у друзей, в основном у Артема.

Беркутов прошел на кухню и присвистнул, увидев накрытый стол:

— Какая лепота! Тут тебе и селедочка, и соленые огурчики, и… — Он поднял крышку стоящей на столе кастрюли и понюхал пар, вырвавшийся на свободу. — Ах! Картошечка! И самое главное — бутылочка! Беленькая, холодненькая!

— Дык, барин, как положено!

— С чего гуляем? Зарплату получил или штраф с кого взял за переход в неположенном месте? — поинтересовался Артем.

— Авансик сподобился в кассе получить-с, — изобразил довольство в лице Гришка.

— Прелестно! Наливай, а я пока переоденусь.

Артем прошел в спальню, снял костюм, повесил в шкаф, натянул на себя любимые, протертые до дыр джинсы, футболку без рукавов и пошел в ванную мыть руки.

— Драгоценная влага испаряется! — поторопил его Гришка.

— Бегу, бегу, — голосом послушной барышеньки отозвался Артем.

Они сели за стол, подняли наполненные рюмки, и Артем признался:

— Я сегодня уже изволил две мензурки водочки откушать.

— Размялся, значит, — резюмировал Гришка. — Ну, тогда с новым говнистым делом вас, Артем Константинович.

— Нас, Гришаня, нас! — ответил Артем.

Они чокнулись и выпили. Быстро закусив кусочком селедочки и картошечкой, с удовольствием и смаком жуя, Гришка не без подковырки поинтересовался:

— Ну что, Артем Константинович, заарестовал барышню? Решил самолично, в порядке, так сказать, ознакомления с подозреваемой?

— Не-а! — довольно ответствовал Артем. — Отложился арест.

— А что такое-е-е? — подивился Бывалый.

— После объясню. Давай, Григорий Павлович, выкладывай, что накопал, порадуй меня чем-нибудь.

— Опросил сослуживцев подозреваемой, — после непродолжительной паузы, во время которой внимательно порассматривал выражение лица Артема, приступил к докладу Григорий, — а также ее директора. Фирма существует восемь лет, занимается поставками оборудования для столовых, ресторанов и производства общепита. Мадам Игнатова работает там семь лет, сейчас занимает должность заведующей отделом. Очень ценный работник — множество придуманных и реализованных идей. Спокойная, уравновешенная, ответственная. Коллектив ее обожает, правая рука директора. С директором на короткой ноге, но никакого интима, просто друзья и соратники. Две недели назад рассталась с гражданским мужем, Алексеем Ивановичем Потаповым, в связи с чем взяла внеплановый отпуск, чтобы, как говорит ее начальник, подумать. Она всегда так делает, если надо решить какую-то проблему или придумать что-то: запирается в одиночестве и размышляет, а потом выдает очередную идею. Причина их расставания никому не известна, кроме начальника, но он отказался это обсуждать, предложив спросить у нее самой.

— Пятнадцать дней назад Валентина Игоревна, внезапно приехав днем домой, застукала мужа в кровати со своей подругой.

— О как!

— Да, собрала его вещи и выставила из дома.

— Квартира ее?

— Ее родителей.

— Выпьем! — предложил Гришка, опрокинул в себя рюмочку и поделился сомнениями: — Не она это, Артемушка, я чувствую! Да и ты, вон, не заарестовал ее почему-то. Если бы она задумала его убить или пугануть, она бы кого-нибудь наняла и обдумала бы все до мелочей. За семь лет работы на ее идеях фирма обогатилась, она очень умная: схемы такие придумывала — о-го-го! Уж шарфик она бы точно не надела и курить там не стала бы, да и вообще там стрелять не стала бы! Это точно не она. Зачем уравновешенной, здравомыслящей женщине стрелять, да еще самой, в бывшего мужа? Есть, конечно, одна причина.

— Деньги?

— Ну а куда ж без них! Если бы он погиб, его доля в фирме перешла бы ей и его родителям, пополам. Для этого надо только зафиксировать в суде факт совместного проживания и нанять толкового адвоката. Кстати, ее ближайшая подруга очень серьезный юрист по гражданским делам, как мне проговорился ее начальник между делом.

Не угрожал и не намекал, а так, факт сообщил. Так что Игнатовой даже в суде не надо было бы появляться, за нее бы все сделали. Часом, не с ней был застукан муж?

— Нет, с другой дамочкой.

— Деньги там довольно большие, — продолжил рассуждать Гришка. — У фирмы ее мужа миллионные обороты. Завтра Лидусю отправлю покопаться в их финансовых документах — она точно скажет, сколько Игнатовой обломилось бы, погибни во цвете лет Потапов.

Лидуся, а точнее, Лидия Горева была капитаном милиции и работала в бригаде у Гришки. Владела боевыми искусствами и стреляла с завязанными глазами, попадая в десятку. Но это были не все ее таланты. Она имела особый нюх на цифры, могла вытащить нужную информацию из самой запутанной документации. Много раз ее переманивали к себе налоговики, но Лида была беззаветно предана своим ребятам и Петровке.

— Ради денег даже самая уравновешенная дама может рискнуть, — сказал Гришка.

— У них, Гриш, гражданский брак, значит, сам понимаешь, по идее ни фига ей не обломилось бы, все родителям, да и неизвестно еще, что в уставе у мальчонок прописано, может, его доля между другими хозяевами делится. Оно, конечно, при хорошем адвокате, да если подруга юрист… И, как я думаю, партнеры Потапова ее не обидели бы. Покопать, конечно, надо и точно разобраться, что у них там творится на фирме. А что с версией о нашем «любимом» госчиновнике?

— Работаем. Твой генеральный дал добро на разговор с ним. Завтра в двенадцать дня договорились встретиться. Предварительная беседа по телефону ничего не дала — никто не угрожал, никаких наездов и требований. Странное какое-то покушение, нелогичное.

— Гриня, нам срочно нужна рабочая версия, — тяжко вздохнул Беркутов, — и на свободе Игнатова Валентина Игоревна с чистой совестью сегодня осталась, потому что у нее стопудовое алиби: в это время, с часу дня и до без двадцати двух, у нее в гостях был участковый и откушивал ее божественные щи!

— Так! — сказал Гришка.

Они подняли рюмки и молча выпили.

— Так, — повторил Гришка и с нажимом, с преувеличенным подозрением поинтересовался: — Постой, а откуда ты знаешь, что «божественные»?