Аухла шокированно произнесла:

— Увенчанная короной опускная решетка в воротах! Она вытиснена на бумаге, которой пользуются в Палате Общин! Уж не хочешь ли ты сказать, что во главе заговора стоит член парламента?

Арху прищурился.

— Палата Общин? Не одно ли это из тех больших зданий у реки? То, которое с часами на башне?

— Да, — ответил Хафф. — Весь комплекс называется Вестминстер.

— Тогда это оно и есть. Я вижу реку в окно, около которого сидит тот, кто пишет письмо. — Арху все еще щурился и странно раскачивался, как если бы летал кругами. — Дело к вечеру… солнце садится. Человек складывает письмо, кладет его в конверт, берет ручку и начинает что-то писать на уголке… нет, перестал. Пишет посередине конверта.

— Адрес, — сказала Рхиоу.

— Наверное.

— Что за адрес?

— Его почерк трудно разобрать. — Арху секунду помолчал. — Эдинбург! Где это?

— На севере нашей страны, — ответил Фрио.

— Теперь он что-то ищет в ящике стола, — продолжал Арху, все еще слегка раскачиваясь. — Вынимает маленький кусочек бумаги и приклеивает в углу конверта.

— Марка. Значит, он не франкирует письмо,[15] - сказала Аухла. — Так конверт не будет отличаться от писем других эххифов, по крайней мере с виду.

— Понятно. Ладно. Теперь он кладет письмо в ящик, который стоит на книжном шкафу у двери, и выходит из комнаты. Он идет в то большое помещение, где мы раньше видели кричащих эххифов. — Арху моргнул. — Там уже много эххифов, все они кричат и машут бумагами, которые держат в руках. Ну и крикливы они там!

— Да, они всегда кричат, — подтвердил Хафф. — Не спрашивайте меня почему. Такова традиция.

— И это те самые люди, которые управляют страной? — удивилась Рхиоу. — Почему все эххифы позволяют им так себя вести?

— Может быть, им нравится наблюдать хорошую потасовку? — предположил Урруах.

— Им на самом деле не разрешается драться, — сказал Хафф. — Две противостоящие стороны поэтому располагаются на расстоянии в три фута.

— Так они только тем и заняты, что всю ночь орут друг на друга? Все эти коты? — Урруах растерянно дернул хвостом. — И никто не поет?

— Там — нет, — ответил Хафф. — Что тут можно сказать… — Хафф распушил усы. — Эххифы есть эххифы. Но что с письмом?

— Я не вижу, как оно отправляется, — ответил Арху, — но слышу мысли того эххифа: письмо должно уйти. Должно быть, сейчас — вечер седьмого июля, чтобы ответ мог прийти девятого.

— Если бы нам удалось украсть письмо, — сказала Аухла, — пока он там, внизу, кричит вместе с другими членами парламента, вернувшись, он подумает, что письмо уже забрали те, кто должен это делать. Тогда он решит, что все идет по плану, и не предпримет ничего, пока не окажется слишком поздно. Значит, мы остановим их. Мышка не выбежит…

— А тем временем мы можем с Мышкой что-нибудь сделать, — сказал Хафф. — Эххиф, стоящий во главе заговора, должен был внедрить его во дворец заранее, чтобы тот мог освоиться, чтобы ему начали доверять.

— Тогда давайте сделаем так, чтобы доверять ему перестали, — предложила Рхиоу. — Давайте перенесем его куда-нибудь в замке, где ему быть абсолютно не полагается, и сделаем так, чтобы он не мог оттуда выбраться. Когда его там обнаружат, его выгонят из дворца и никогда больше не возьмут туда на работу.

— Неплохая идея, — сказала Аухла, удовлетворенно взмахнув хвостом. — Таких мест там много… — Аухла умолкла и так резко дернула усами, что Рхиоу испугалась: не отвалятся ли они. — Давайте запрем его в часовне Альберта. Это древняя часовня, там много кованых запирающихся решеток: Генрих Седьмой предназначал ее себе в усыпальницы. Но королева превратила ее в мемориал своего покойного супругами теперь часовня полна золотых украшений и прочих драгоценностей, которые она поместила туда в память о муже. Пусть Мышка просидит там всю ночь, не имея возможности выбраться, а утром его обнаружат служители.

Раздался общий смех, все одобрили идею; Арти даже захлопал в ладоши.

— Еще одно, — сказал Хафф. — Кто тот, кто написал первое письмо… то письмо, в ответ на которое было отправлено второе?

Арху снова прищурился.

— Дайте мне за ним немного понаблюдать… Так, на его двери что-то есть. Когда он снова выйдет…

Наступило молчание; никто не хотел мешать Арху. Потом Арти оглядел кошек и спросил:

— А кто будет охранять королеву?

Рхиоу переглянулась с Хаффом, и оба они повернулись к Арху.

Глаза того широко раскрылись.

— Ни за что!

— Таков лучший вариант, — сказал Хафф. — Известно, что королева была неравнодушна к котятам.

— Я тебе покажу «котенка», ты, большой…

— Арху, — немного раздраженно перебила его Рхиоу, — очень полезно быть миловидным. Воспользуйся этим. К тому же ты сможешь отвлечь бедняжку королеву от ее горестей.

— Чего вы от меня хотите? Чтобы я играл с веревочкой?

— Если понадобится, то да, — сказал Хафф. — Позаботься о том, чтобы снискать ее расположение, чтобы она не захотела расставаться с тобой… это будет именно то, что нужно для наших целей.

Арху уже открыл рот, чтобы возразить, но тут вмешался Урруах:

— И кормить тебя будут по-королевски.

Арху закрыл рот и задумчиво посмотрел на Урруаха.

— Мне неприятно говорить об этом, — протянула Рхиоу, — но другая кандидатура, которая подошла бы, — это Сиффха. Еще одна миленькая киска.

Арху резко выпрямился.

— Ну нет!

— Это мы обсудим позже, — сказала Рхиоу тоном, ясно показывавшим: обсуждение может привести к единственному решению. — Да, что написано на той двери, Арху?

Арху раздраженно фыркнул и снова прищурился.

— Не видно.

— Ах не видно? — многозначительно переспросил Урруах.

Арху сморщился, потом снова стал смотреть в пространство, сосредоточившись.

— МакКларен, — сказал он неожиданно. — Это подходит?

— Именно так и написано на двери?

Арху утвердительно дернул хвостом.

— Плохо, — сказал Фрио. — На дверях пишут имена только членов кабинета министров.

Хафф и Аухла мрачно переглянулись.

— Рхиоу, кто он такой? — спросил Урруах.

— Судя по тому, что Хэмфри говорил мне, наверное, это канцлер казначейства, — сказала Рхиоу, посоветовавшись с Шепчущей. — Министры менялись местами в кабинете довольно часто, хотя не так часто, как сейчас. Мне, наверное, нужно будет поговорить с Оухишем, чтобы все уточнить.

— Не уверен, что в этом есть надобность, — ответил Хафф. — Мы и так знаем, что МакКларен — участник заговора. Хотелось бы, конечно, сделать его вину очевидной, но это может оказаться невозможным. Почти наверняка письмо, которое он отправил в Эдинбург, не содержит ничего для него опасного: он, думаю, не был так глуп, даже в те времена, когда техника расследований была не особенно развита, чтобы использовать бумагу с символом парламента для уличающих его высказываний. Скорее такая бумага понадобилась ему для того, чтобы сообщник точно знал, от кого письмо.

Кошки несколько секунд молчали, обдумывая сказанное Хаффом.

— Нет, — сказал наконец Хафф, — если ни у кого не возникнет блестящей идеи о том, как вывести этого человека на чистую воду, придется удовлетвориться тем, чтобы просто предотвратить убийство и навсегда лишить убийцу возможности приблизиться к королеве. Есть у кого-нибудь дополнительные соображения?

Если бы они и были, все кошки отвлеклись на другое: воздух в конце платформы расступился и появилась покрытая чешуей и вооруженная устрашающими когтями фигура.

— Иф! — воскликнул Арти, подбежал к ящеру и пожал ему лапу в такой типичной для взрослых эххифов и неуместной здесь манере, что Рхиоу не удержалась от смеха; чтобы замять неловкость, ей пришлось притвориться, что на нее напал кашель. Тем временем Иф, поздоровавшись с Арти, подошел к остальным и сел, согнув свои длинные задние ноги, так что когти заскрежетали по камню.

— Как дела? — спросила Рхиоу.

Иф довольно зашипел.