– Отлично. Значит, через месяц я буду нужна тебе, – с решительной радостью выдохнула Влада. – Ты должен знать, что я буду поддерживать тебя всегда, и… я, в общем… не думай, что я забыла…

Признание захлебнулось в смущении, и Влада замолчала.

Вампир тоже молчал, и это молчание как-то очень затягивалось, будто он подбирал подходящие слова. Из столовой доносились голоса и веселье отдаленной вечеринки, но Владе казалось, что ее учащенное дыхание и буханье сердце слышно на весь Носферон.

– Ты замечательная девчонка, Влада, – наконец произнес Гильс. – Я знаю, как ты относишься ко мне и что ты чувствуешь. Поверь, я это очень ценю и помню, что ты дважды спасала мне жизнь.

– И… зачем сейчас об этом вспоминать?

– Ты дважды спасала мне жизнь, а я чуть было не обратил тебя в вампира. Чуть не разорвал на куски, в такой был в ярости из-за нашей ссоры.

– Гильс, давай не будем вспоминать об этом? Даже если ты меня обратишь, значит, это моя судьба.

– Нет, – Гильс покачал головой. – Нет, так не пойдет. Ты останешься для меня самым лучшим другом. Только другом.

– Другом… – Влада повторила это слово, как эхо. – Я не очень понимаю… что это значит.

– Влада, два месяца назад я бился с Арманом, который отдал жизнь, чтобы спасти тебя. И я дал ему слово, что сделаю все, чтобы не навредить тебе, не обидеть. А жизнь поворачивается так, что я могу только причинять тебе вечную боль. Не сейчас, но в будущем.

– Да какое мне дело до будущего?! Сейчас, мы живем сейчас!

– Мне есть дело.

– Ты это сейчас за меня решил, насчет моей вечной боли и будущего, или раньше? Почему же раньше не говорил ничего?!

– Я знал об этом давно, но сейчас все иначе, – тихо произнес Гильс. – Все стало иначе, потому что ты снова пожертвовала собой ради меня. Знаешь, я хочу, чтобы за этот год мы с тобой стали друзьями. Потому что будем учиться вместе, ходить на лекции, встречаться в столовке каждый день.

– И ты назначил мне встречу, чтобы сказать вот это?..

– Да. И ты должна узнать обо всем первой. Не от кого-то другого, а от меня. То, что я принял решение найти себе человека. Мне как вампиру будет нужна кровь.

– Погоди… я не понимаю. Найти человека… А я?

– Я уже сказал, что мы с тобой научимся быть друзьями. Но у меня будет другая девушка.

Сказанное не сразу дошло до сознания Влады, и она изумленно поглядела на Гильса, решив на секунду, что он шутит. Но Муранов был серьезен, даже слишком.

– И ты уже нашел… эту другую девушку?!

– Нет, но сделаю это в ближайшее время. Потому я и решил сказать тебе, чтобы это не стало сюрпризом.

Когда не знаешь, что ответить, то лучше просто молчать. Не получалось даже выдавить улыбку или сделать беззаботное лицо.

– Если хочешь, разозлись или ругайся на меня, может быть, так будет лучше, – голос Гильса донесся до нее будто уже из другой вселенной.

Мир проваливался в бездну, хотя ноги продолжали стоять на каменном полу. Оказывается, можно умирать и так, стоя и держа в руках букет цветов. Тело живет, а ты умираешь.

– Гильс! – кликнул его появившийся из-за поворота Денис Холодов. – Ну чего, идешь? Вечерунга начинается…

Вампир махнул приятелю рукой, но остался стоять на месте, глядя в ее лицо, будто ждал, чтобы она сказала что-то в ответ. Или чтобы разрыдалась и начала умолять не бросать ее.

– Иди, Муранов.

– Ты в порядке?

Казалось, Гильс был удивлен ее реакцией.

– Конечно. Лучше не бывает. Пожалуйста, просто сейчас уйди, и все.

– Окей.

Гильс зашагал прочь, но через несколько шагов все же обернулся, поотстав от приятелей, и остановился, выжидающе глядя на нее. Проверяет, не грохнулась ли в обморок от рыданий, что ли?

– Я в полном порядке, уходи!

Когда воздух снова смог попасть в легкие, Гильс уже догонял толпу своих приятелей, а Владе оставалось лишь смотреть, как удаляется пружинящей походкой фигура в черной футболке. Голоса вампиров звенели вдалеке, громко обсуждая, какого-растакого им отменили бои и как теперь протестовать. Герка при этом кричал, перебивая всех, что тоже хочет мотоцикл, как у Гильса, и тот обстоятельно рассказывал, какой лучше выбрать.

Как он может быть таким веселым и обсуждать мотоциклы, когда только что расколотил ее жизнь вдребезги?!

Влада с усилием заставила себя дышать и, пошатнувшись на каблуках, сбросила туфли. Босиком лучше – промозглый каменный холод проникает в ступни, это сейчас даже хорошо. Почему-то сейчас, чем холоднее, тем лучше.

Он собирается найти другую девчонку и сделает это в ближайшее время. В Москве так много похожих на нее девушек – лет по четырнадцать-пятнадцать, стройных и темноволосых, симпатичнее ее, красивее… многие из них даже носят ее имя… Проблем с поиском у парня, обладающего внешностью, которая природой предназначена заманивать девушек, не будет. Найдет, можно не сомневаться.

А что остается ей?

Влада брела по коридору, вдруг поняв, что вернуться в спальню не может. Слез не было ни капли. Было полное опустошение, будто Гильс только что убил ее, и сейчас она, как призрак, шла по коридору, вспоминая свою прошлую жизнь. Откуда в Гильсе такая чудовищная жестокость? Он ведь не понял ее боли, не представил себе ни на миг ее ужас.

А ведь впереди целый учебный год, и весь год она будет видеть его, сталкиваться с ним на лекциях, в коридорах, в столовой.

«Ты останешься для меня самым лучшим другом». Это прозвучало как оплеуха, хотя ни капли оскорбления или насмешки в его словах не было.

Он боится причинить ей боль в будущем, видите ли, и поэтому отвергает. Какая забота о ней, он помнит все, что она говорила, надо же!

Влада, разумеется, тоже помнила все свои несдержанные и горячие слова. Переписка по скайпу с Гильсом длилась несколько недель, но он отшучивался и отвечал на ее сообщения очень сдержанно, а вот она… Общаясь по Интернету, легко и просто пишешь многое, что не можешь произнести вслух. Легко откровенничаешь, особенно учитывая что температура у Влады иногда подскакивала до тридцати восьми, и пальцы печатали то, о чем температура тридцать шесть и шесть потом заставляла мучительно сожалеть. Во всяком случае, вспоминая свои фразы: «не могу без тебя», «ты для меня все», она теперь хотела умереть от стыда.

А еще от нее отвернулся Егор. Отвернулся, и правильно сделал, потому что она вела себя как идиотка. Нагрубила ему, произнесла слово, которое он ненавидит, вместо того чтобы прислушаться к его словам. Она летела, как мотылек на свет, устремившись за Гильсом, который поманил ее пальцем. А теперь – разбившись о преграду, падает вниз.

Послушалась бы Егора – и сейчас бы все было иначе. Эх, Егор, а ведь ты был прав, будто действительно все знал заранее и хотел защитить от такого удара. А еще тролль был прав в том, что первым ее порывом будет ринуться к нему и выплакаться, как в жилетку. Только вот она уже пообещала, что этого не сделает.

Стоять в коридоре в одиночестве было невыносимо, Влада испугалась, что сейчас просто сойдет с ума. А может, надеть куртку и сбежать сейчас из Носферона? Бродить по Москве, вляпаться в неприятности, привлечь к себе внимание… Глупо, жалко, слишком ничтожно для нее.

Вестибюль, статуя основателя Универа посредине, маячивший где-то у проходной Буян Бухтоярович крутились перед глазами в каком-то безумном шаманском танце, в ногах была слабость, и они сами принесли ее в гардероб. В Носфероне он напоминал лабиринт, до конца которого Влада никогда не ходила.

Теперь же с каждым поворотом от вешалок с куртками и плащами становилось все темнее и теснее. Пол под ногами почему-то стал мягким, Влада, спотыкаясь, брела, раздвигая руками гроздья шарфов и вампирских пальто, острые воротники которых больно хлестали по щекам.

Что ж, заползти в самый темный угол Носферона и замереть без движения сейчас было лучшим вариантом.

Иногда в жизни наступает минута, когда существовать так, как раньше, становится невозможно. Словно подходишь к краю пропасти и даже понятия не имеешь, что ждет за этим краем.