– Это, скорее всего, была рекламная акция одного из креативных бутиков Арбата, о которой владельцы не предупредили местные власти заранее, – будничной улыбочкой отозвался диктор Петр. – Ничего удивительного, что теперь этот факт замалчивается. Иначе виновным грозит немаленький штраф за нарушение общественного порядка. Я уверен, что наверняка над центром Москвы кружил вертолет, и так называемый ангел спустился именно оттуда. Теперь же «демон из ада» вместе с «гуманоидом» будут показывать свои чудеса в местном отделении полиции…

Дикторы исчезли, а в экране показалась физиономия Ацкого, который что-то орал, потрясая кулаками. Рядом с ним свистел и размахивал руками Егор Бертилов, у которого на башке покачивались две кривые зеленые антенны. Оба были окружены полицейскими с суровыми лицами, на заднем плане вопил возмущенный продавец сувениров, размахивая матрешками.

– Гр-р-р… – издал Алекс гортанный звук, и мобильный в его руках затрещал, сжатый железными пальцами вампира. – Ацкий… Бертилов… У-уффф… Прибью козлов!

Алекс бросился прочь из кикиморского дома, даже забыв попрощаться. Гильс и Дрина поспешили за ним, чтобы не выбираться из Огоньково на автобусе.

Влада осталась на кухне в одиночестве, продолжая кипеть после выходки обоих Мурановых и мысленно ругая Гильса последними словами. Какая чудовищная наглость, проводить над ней психологические эксперименты, да еще и улыбаться, как он это всегда делал!

– И домовые тоже обнаглели, посуду могли бы помыть некоторые бездельники, – проворчала она, собирая со стола чашки и тарелки и составляя их в раковину.

С усилием ей удалось переключиться от злости на вампира к мыслям о Бертилове. Совсем тролль сорвался с цепи, что-то с Бертиловым надо делать, только вот что? Да и Ац вместе с ним, спелись два сапога пара. Владе хотелось заплакать от грусти по троллю. Ну почему, почему нельзя дружить с мальчишкой вечно, без ревности и ссор… Эта тролльская зеленая душа проросла в ее собственной, как непроходимая чаща, и что теперь? Как с ним мириться, что ему сказать?

«Егор, я люблю тебя не меньше, но по-другому. Егор, дружба важнее любви. Егор, это были мои детские глупости, теперь я стала взрослее почти на год».

Если она стала взрослее, то почему сейчас держит в руке чашку, к которой прикасался Гильс, не в силах поставить ее в раковину, чтобы вымыть вместе с остальной посудой?

«Вот в комнату к себе утащи и под подушку спрячь. Совсем с ума сошла, идиотка!» – отругала себя Влада, сердито открывая кран с водой на полную катушку и щедро поливая гору посуды моющим средством от концерна Клоповых «Слезы домового».

– Ты на меня злишься? – раздался рядом голос Дини Ливченко. Домовой угощался сгущенкой прямо из банки, облизывая ложку. – Просто Гильс на лето остается в Москве, и он не мог допустить, чтобы ты куда-то умотала.

– Ты, Диня, редкий экземпляр, – задумчиво ответила Влада, не оборачиваясь к домовому. – Редкий и вредный. Я тебя спасла, а ты, значит, вот со мной как… Против меня работаешь.

– Нет-нет! – Домовой даже поперхнулся сгущенкой. – Ты просто мало понимаешь сущность нечисти. Я не против тебя, просто я за себя. Ты же меня уже не выгонишь из дома, верно? А я должен наладить максимум полезных связей, раз уж тут пожизненно. Мурановы – тоже полезные знакомые. Ты хоть представляла, каково это, если тебя запрут в этом доме до конца твоих дней?

Вообще-то Влада даже не задумывалась об этом. С трудом ей пришлось признать, что это действительно ужасно, и, наверное, Диню в чем-то можно понять.

– Знаешь, с твоим приглашением на бал я все-таки не совсем уж гад, – вздохнул Диня. – Я просто полетать хотел, чесслово. Парить над землей, высоко-о-о…

– А почему Ац меня сам не пригласил? – подумав, уже почти миролюбиво поинтересовалась Влада.

– Так ведь Канва, домовое право, – Диня махнул ручкой. – Он же нечисть, а ты человек, да еще с предками-светляками. Не помню уже, какой-то ковырнадцатый пункт… Ему без посредников никак. Так что Ацу передать, если Алекс его вытащит из полиции?

– Передай – о’кей, – ответила Влада, разглядывая на черном боку той самой чашки отражение разгромленной кухни и окно, в котором острый полумесяц двумя коготками царапал васильковое сумеречное небо.

Сессия началась в полдень четверга, и первым ждал самый тяжелый экзамен по Канве.

Влада приехала в Универ с раннего утра и топталась у расписания экзаменов в бестолковой и перепуганной студенческой массе, рассеянно отвечая на полные паники вопросы. По вестибюлю с ведрами и тряпками носился Тетьзин, с ворчанием отмывая статую основателя Носферона Якова Брюса, заплеванную Буяном Бухтояровичем с ног до головы.

На Тетьзина вопил Буян Бухтоярович, и его крики «Негоже бередить исконную пылюку» – очень музыкально сочетались с фирменным ворчанием убормонстра.

Завхозу Фобосу Карловичу было не до них: балансируя на стремянке, он старательно вывешивал на информационном стенде приказы о выговорах Бертилову и Ацкому, расписание тренировок спортивных команд, а также списки студентов с распределением на летние работы. Влада отыскала фамилию Муранова напротив поездки в Норвегию на тренировки предстоящих вампирских боев, а вот Бертилова не нашлось нигде – тролль явно не горел желанием чем-либо заниматься летом. Фамилия «Огнева» напротив строчки «волонтеры в Департамент Нечисти», к счастью, не была одинокой. Рядом вписались Ацкий, Колыванов, Герман Готти и… Федор Горяев.

«Доконал все-таки Федька Алекса», – посмеиваясь, подумала Влада. Лето обещало быть нескучным и полным приключений.

А еще этим утром она четко осознала, что слухи хоть и отвратительная штука, но управляемая и предсказуемая в умелых руках. Вестибюль встретил появление Ацкого бурными аплодисментами, валькер до сих пор купался в лучах славы и рассказывал историю своего вызволения из полиции не успевшим услышать ее третьекурсницам.

– Вся полиция стояла на ушах! – громко протрубил валькер в сложенные трубочкой ладони на весь вестибюль. – Эй, Клоповник, печатай свои футболки!

Муся, которая вертелась около Фобоса и пыталась наклеить на доску вместе с приказами рекламу шпаргалок новой хитрой системы, презрительно фыркнула.

– Вот больше мне делать нечего, – ворчала домовиха. – И так убытки пришлось нести. Перебили мне тренд, два глупых барана…

Муся злилась не напрасно. Выходка двух обормотов подняла их на вершины рейтинга хулиганов Универа. Концерн Клоповых терпел убытки – значки, маечки и прочая дребедень с трендом «Люби как Влада» вышли огромными партиями, но теперь народ не хотел носить быстро потерявшие актуальность вещи. Поэтому концерну пришлось в спешке изготавливать новые партии товара, а Муся готова была рвать на себе волосы, проклиная валькера и тролля, от которых весь Универ был в полном восторге. Побывав в полиции, оба заработали в Универе нездоровую популярность. Народ пестрел их рожами на значках и майках, причем только Тановская с Йоргом нацепили футболки с надписью: «Гильс, пожалей Огневу!», а на остальных уже ярко красовалось спешно напечатанное: «Ац&Берт на Арбате!»

– Приветик, Огнева, – раздался позади нее веселый знакомый голос. – Как дела, писательница-волонтерша?

Влада повернулась вполоборота, но тут же уткнула нос в раскрытый конспект, сделав вид, что внимательно его изучает.

– Я тебя больше не знаю, Муранов, – отрезала она, даже не обернувшись. – Не знала, не знаю и знать не хочу. Можешь катиться со своими подколками и реверсивной психологией.

– Прекрасно, – похвалил ее вампир. – Вот такая ты мне нравишься. А то «люблю, без тебя не могу-у-у»…

Гильс метнулся в сторону в ту долю миллисекунды, когда Влада разворачивалась, занося для хлесткого удара конспект. Теперь же он смеялся, стоя поодаль.

– Что вы тут толпитесь, уже запускают на экзамены! – визгливо прикрикнула на всех Лина Кимовна, пробегая по вестибюлю с огромной кипой бумаги.