Но коли теперь мать велит…

— Я буду их ненавидеть, — горячо поклялся он. — Я их уже ненавижу! А когда вырасту большой и у меня будет настоящий меч, то пойду на войну и головы им поотрубаю! Вот увидишь, мама!

Мама набрала воздуха в легкие и принялась рыдать с новой силой. Тетя Кинеад поддержала.

Кагыр сжал кулаки и дрожал от ненависти. От ненависти к тем, кто обидел его маму, заставив ее стать такой некрасивой.

Удар Бонарта рассек ему висок, щеку, губу. Кагыр выпустил меч и покачнулся, а охотник с полуоборота рубанул его между шеей и ключицей. Кагыр рухнул под ноги мраморной богине, и кровь, словно языческая жертва, омыла цоколь статуи.

Загрохотало, пол задрожал под ногами, со стенного паноплия со звоном свалился щит. По коридору ползли клубы ядовитого дыма. Цири отерла лицо. Светловолосая девушка тянула ее не хуже мельничного жернова.

— Быстрее… Бежим быстрее…

— Я не могу быстрее, — проговорила девушка и вдруг тяжело повалилась на пол. Цири с ужасом увидела, как из-под ее набухшей штанины начинает сочиться кровь и расти красная лужа.

Девушка была бледна как труп.

Цири упала на колени рядом с ней, стянула с нее шаль, потом поясок, попыталась сделать перетягивающую повязку. Но рана была слишком велика. И слишком близко располагалась к паху. Кровь лилась не переставая.

Девушка схватила ее за руку. Пальцы были холодны как лед.

— Цири…

— Да?

— Я — Ангулема. Я не верила… Не верила, что мы тебя отыщем. Но я пошла за Геральтом… Потому что за ним нельзя не идти. Ты знаешь?

— Знаю. Таков уж он.

— Мы отыскали тебя. И спасли. А Фрингилья насмехалась над нами… Скажи мне…

— Помолчи, пожалуйста.

— Скажи… — Губы Ангулемы шевелились все медленнее. — Скажи, ведь ты — королева… В Цинтре… Мы будем у тебя в милости, правда? Ты сделаешь меня… графиней? Скажи, но не лги… Сделаешь? Ну, скажи!

— Помолчи. Береги силы.

Ангулема вздохнула, неожиданно наклонилась вперед и оперлась лбом о плечо Цири.

— Я знала… — сказала она совершенно отчетливо. — Знала, курва, что бордель в Туссенте был самой моей лучшей придумкой, чтобы выжить…

Прошла долгая, очень долгая минута, прежде чем Цири поняла, что держит в объятиях мертвую девушку.

Она увидела его, увидела, как он приближается, сопровождаемый мертвыми взглядами поддерживающих арки алебастровых канефор. И неожиданно поняла, что бегство невозможно, что от него нельзя убежать. Что ей предстоит сразиться с ним. Она знала об этом.

Но страх перед ним все еще был слишком велик.

Она выхватила оружие. Клинок Ласточки тихо запел. Она знала это пение.

Она пятилась по широкому коридору, а он наступал на нее, держа меч обеими руками. Кровь стекала по лезвию, тяжелыми градинами падала с эфеса.

— Труп, — бросил он, переступая через тело Ангулемы. — Вот и хорошо. Тот мальчишка тоже готов.

Цири почувствовала, как ее охватывает отчаяние. Почувствовала, как пальцы до боли стискивают рукоять Ласточки.

Она пятилась.

— Ты обманула меня, — цедил Бонарт, следуя за ней. — У парня не было медальона. Но внутренний голос говорит мне, что отыщется в замке и тот, у кого такой медальон есть. Отыщется где-то рядом с ведьмой Йеннифэр. Старый Лео Бонарт даст голову на отсечение — отыщется. Но первое дело — главное! — ты, змея! Прежде всего — ты. Ты и я. И наше обручение.

Цири решилась. Выкрутила Ласточкой короткую дугу, встала в позицию. Пошла полукругом, все быстрее, принуждая охотника вертеться на месте.

— Последний раз, — процедил он, — тебе не очень-то помог такой фортель. В чем дело? Ты не умеешь учиться на ошибках?

Цири увеличила темп, плавными, мягкими движениями клинка обманывала противника и вводила в заблуждение, манила и гипнотизировала.

Бонарт проделал мечом шипящую мельницу.

— Это на меня не действует, — буркнул он. — И мне от этого становится скучно.

Он двумя быстрыми шагами сократил дистанцию.

— Жарь, музыка!

Он прыгнул, резко ткнул. Цири вывернулась в пируэте, подскочила, мягко опустилась на левую ногу, ударила сразу, не занимая позиции, и еще прежде, чем клинок столкнулся с защитой Бонарта, она уже кружилась, гладко подныривая под свистящие удары. Рубанула еще раз, не замахиваясь, из неестественного, застающего врасплох сгиба локтя. Бонарт парировал, инерцию парирования он использовал для того, чтобы тут же рубануть слева. Она ожидала этого, ей достаточно оказалось лишь слегка подогнуть колени и качнуться корпусом, чтобы мгновенно выскользнуть из-под острия. Она ответила тут же коротким ударом. Но теперь уже он ждал ее и обманул финтом. Не встретив ответа, она чуть было не потеряла равновесие, спаслась мгновенным отскоком, но все равно меч задел ей плечо. Сначала она подумала, что острие перерубило только подватованный рукав, но через мгновение почувствовала под мышкой и на руке тепло.

Алебастровые канефоры наблюдали за ними равнодушными глазами. Она отступала, а он шел за ней, сгорбившись, выделывая мечом широкие косящие движения. Как костлявая смерть, которую Цири видела на картинах в храме. «Танец скелетов, — подумала она. — Идет, идет, курносая».

Она попятилась. Теплая кровь уже текла по предплечью и кисти.

— Первая кровь — мне, — проговорил он, видя капли, звездочками разбрызгивающиеся по паркету. — Кому будет вторая? Милая моя?

Она пятилась.

— Обернись. Это конец.

Он был прав. Коридор оканчивался ничем, провалом, на дне которого были видны запыленные, грязные и разбитые доски пола нижнего этажа. Эта часть замка была разрушена. Здесь, где они сейчас находились, вообще не было пола. Осталась только ажурная несущая конструкция — столбы, балки, перекладины.

Она, не раздумывая, ступила на балку, начала пятиться по ней, не упуская Бонарта из виду, следя за каждым его движением. Это ее спасло. Потому что он вдруг ринулся на нее бегом по балке, рубя быстрыми перекрестными ударами, размахивая мечом в молниеносных финтах. Она знала, на что он рассчитывал: неловкая защита или ошибка в финте выбили бы ее из равновесия, и она свалилась бы с балки на разрушенный пол нижнего этажа.

На этот раз Цири не дала обмануть себя финтами. Совсем даже наоборот. Она ловко вывернулась и сама приготовилась к удару справа, а когда он на долю секунды задержался, мгновенно рубанула из декстера, да так сильно и мощно, что Бонарт покачнулся, парируя удар. И упал бы, если б не его рост. Вытянутой вверх левой рукой он сумел ухватиться за перекладину и удержать равновесие. Но на долю секунды расслабился, и Цири этой доли секунды хватило. Она рубанула из выпада, сильно, на всю длину руки и клинка.

Он даже не дрогнул, когда острие Ласточки с шипением прошлось по его груди и левому плечу. Ответил тут же, удар перерубил бы ее, наверное, пополам, если б она не перепрыгнула на соседнюю балку, упав на полусогнутые и держа меч горизонтально над головой.

Бонарт глянул на свое плечо, поднял левую руку, уже помеченную плетением карминовых змеек. Посмотрел на густые капли, падающие в провал.

— Ну-ну, — сказал он. — Однако ты умеешь учиться на ошибках…

Его голос дрожал от ярости. Но Цири знала его достаточно хорошо. Он был спокоен, собран и готов к смерти. Перепрыгнул на ее балку, кося мечом, шел на нее словно ураган, ступал уверенно, не колеблясь, даже не глядя под ноги. Балка потрескивала, пылила и сыпала песок.

Он напирал, рубя крестом. Заставил ее идти спиной вперед. Нападал так быстро, что она, боясь рисковать, не могла ни прыгнуть, ни сделать сальто, а вынуждена была все время парировать и делать вольты.

Увидев блеск в его рыбьих глазах, она поняла, в чем дело. Он припирал ее к столбу, к крестовине над перекладиной. Толкал ее туда, откуда невозможно сбежать.

Надо было что-то делать. И тут вдруг она поняла — что.

Каэр Морхен. Маятник.

Оттолкнувшись от маятника, ты получишь инерцию. К тебе перейдет его энергия, необходимая, чтобы нанести удар. Ясно?