– Использовал ли заключенный большую силу, чем требовалось, чтобы разоружить вас и помешать застрелить его?

– Нет. Он просто отобрал у меня дробовик.

– А потом вы укусили его в запястье. Когда вы впились зубами в его руку, нанеся повреждение, которое впоследствии привело к ампутации, ударил ли он вас? Нанес ли какую-нибудь другую рану в отместку?

– Нет.

– Боль, должно быть, была очень сильная. Но он не использовал против вас излишнюю силу?

– Нет. – Она покачала головой. – Он… – Сантэн пыталась подобрать слова, – он проявил странное сочувствие. Почти заботливость.

– Понятно. Прежде чем оставить вас, убедился ли заключенный в том, что у вас достаточно воды для выживания? Давал ли он вам советы относительно вашего благополучия?

– Он проверил, достаточно ли у меня воды, и посоветовал оставаться у разбитой машины, пока меня не отыщут.

– Миссис Кортни. – Осмонд явно не решался продолжать. – В прессе были рассуждения о том, что заключенный мог некоторым образом оскорбить вашу нравственность…

Сантэн яростно перебила:

– Это гнусное и абсолютно беспочвенное предположение!

– Благодарю вас, мадам. У меня остался всего один вопрос. Вы хорошо знаете заключенного. Вы сопровождали его, когда он охотился, чтобы добыть мясо для вас и вашего ребенка, после того как спас вас. Вы видели, как он стреляет?

– Да.

– Как, по-вашему, если бы заключенный хотел убить вас, полковника Малкомса или кого-нибудь из преследовавших его офицеров полиции, он мог бы это сделать?

– Лотар Деларей один из лучших стрелков, каких я знаю. У него было множество возможностей застрелить всех нас.

– У меня нет больше вопросов, милорд.

Судья Хоторн что-то долго писал в лежавшем перед ним блокноте, потом еще несколько секунд задумчиво постукивал ручкой по столу, прежде чем обратиться к обвинителю:

– Хотите подвергнуть свидетеля перекрестному допросу?

Обвинитель мрачно встал:

– У меня нет вопросов к миссис Кортни.

Он сел, сложил руки и стал сердито смотреть на вращающийся под потолком вентилятор.

– Миссис Кортни, суд благодарен вам за новые показания. Можете вернуться на место.

Сантэн так сосредоточенно разглядывала галерею, что споткнулась на ступеньках у начала яруса скамей, и Блэйн с Эйбом вскочили, чтобы помочь ей. Эйб добрался до нее первым, и Блэйн опустился на место. А Эйб повел Сантэн на ее сиденье.

– Эйб, – настойчиво зашептала она. – Когда я давала показания, на галерее сидел мальчик. Светловолосый, примерно тринадцати лет, хотя выглядит скорее на семнадцать. Его зовут Манфред – Манфред Деларей. Найдите его. Я хочу с ним поговорить.

– Сейчас? – удивился Эйб.

– Немедленно.

– Рассмотрение просьбы о смягчении. Я ее пропущу.

– Идите! – рявкнула она. – Найдите его!

Эйб вскочил, поклонился судье и выбежал из зала в тот момент, когда снова встал мистер Осмонд.

Осмонд говорил страстно и убедительно, он полностью использовал показания Сантэн, повторил ее слова: «Он спас от ужасной смерти меня и моего сына». Осмонд многозначительно помолчал и продолжил:

– Заключенный считал, что заслужил благодарность и щедрость миссис Кортни. Заняв у нее деньги, он отдал себя в ее власть и посчитал – ошибочно, но искренне, – что она обманула его веру в нее.

Его красноречивая речь с просьбой о милосердии продолжалась почти полчаса, но Сантэн думала о Манфреде, а не о бедах его отца. Ее глубоко встревожил взгляд, каким смотрел на нее с галереи мальчик. Ненависть в этом взгляде была осязаемой и воскресила ее чувство вины – чувство, которое, как ей казалось, она похоронила много лет назад.

«Сейчас он один. Ему нужна помощь, – думала она. – Я должна его найти. Надо попытаться как-то помочь ему».

Теперь она понимала, почему все эти годы так упорно отказывалась от мальчика, почему думала о нем только как об «отродье Лотара», почему шла на любые меры, лишь бы избежать контактов с ним. Ее чутье не обманывало. Хватило одного взгляда на его лицо, чтобы вся ее так тщательно выстроенная оборона рухнула, а естественные материнские чувства, которым она так долго отказывала, ожили и захватили ее.

«Найдите его, Эйб», – прошептала она и услышала, что Реджинальд Осборн завершил свою просьбу о смягчении наказания следующими словами:

– Лотар Деларей считал, что с ним обошлись несправедливо. Вследствие этого он совершил ряд непростительных, ужасных преступлений. Однако, милорд, многие его действия свидетельствуют, что он человек приличный и сострадательный, захваченный бурными переживаниями и событиями, слишком сильными, чтобы им сопротивляться. Его следует строго наказать. Этого требует общество. Но я умоляю вас, ваша милость, проявить немного того христианского сочувствия, которое проявила сегодня миссис Кортни, и не предавать этого несчастного, который уже потерял руку, самому строгому наказанию, какое знает закон.

Он сел. Надолго повисла тишина. Наконец судья Хоторн очнулся от размышлений, в которые погрузился.

– Благодарю вас, мистер Осмонд. Объявляется перерыв. Суд соберется сегодня в два часа для вынесения приговора.

Сантэн заторопилась из зала, стараясь отыскать Эйба или еще раз увидеть сына. Эйба она увидела на ступенях, ведущих в здание; он о чем-то разговаривал с одним из дежурных полицейских. Но прервал разговор и сразу подошел к ней.

– Нашли? – в тревоге спросила она.

– Простите, Сантэн. Ни следа кого-нибудь, кто соответствовал бы описанию.

– Я хочу, чтобы мальчика нашли и привели ко мне, Эйб. Используйте столько людей, сколько потребуется. За ценой не постою. Обыщите город. Сделайте все возможное, чтобы найти его. Он должен был где-то остановиться.

– Хорошо, Сантэн. Займусь этим немедленно. Значит, его зовут Манфред Деларей? Он родственник заключенного?

– Сын, – сказала она.

– Понятно. – Эйб задумчиво посмотрел на нее. – Могу я спросить, зачем он вам так нужен? И что вы собираетесь сделать, когда найдете его?

– Не можете. Просто найдите его.

«Зачем он мне? – удивленно задала она себе вопрос Эйба. – Зачем он мне понадобился после стольких лет?»

Ответ был прост и очевиден.

«Потому что он мой сын».

«И что я буду с ним делать, когда найду? Он настроен против меня. Он меня ненавидит. Я прочла это в его глазах. Он не знает, кто я на самом деле. Это я тоже видела. Так что я буду делать, когда встречусь с ним лицом к лицу?»

И ответила себе так же просто:

– Не знаю. Просто не знаю.

– Самое строгое наказание, допускаемое законом по первым трем обвинениям, – смерть через повешение, – сказал судья Хоторн. – Заключенный признан виновным по этим и по всем остальным предъявленным ему обвинениям. В обычных обстоятельствах суд без колебаний назначил бы ему высшую меру наказания. Однако после необыкновенных показаний этой необыкновенной женщины мы объявили перерыв. Показания, добровольно данные миссис Сантэн де Тири Кортни, тем более знаменательны, что она больше всех пострадала от действий заключенного – физически, эмоционально и материально и что некоторым недалеким людям ее свидетельства могут показаться оскорбительными для нее самой. За двадцать три года работы судьей я никогда не слышал таких благородных и великодушных показаний, и пример миссис Кортни неизбежно должен сказаться на наших выводах.

Судья Хоторн слегка поклонился Сантэн, снял с носа пенсне и посмотрел на Лотара Деларея.

– Заключенный, встаньте, – сказал он. – Лотар Деларей, вы признаны виновным по всем обвинениям, выдвинутым против вас короной, и для вынесения приговора все эти обвинения объединяются. Согласно приговору этого суда вы проведете остаток жизни на каторге.

Впервые с начала суда Лотар Деларей проявил неравнодушие. Он отшатнулся, услышав слова судьи. Лицо его сморщилось, губы задрожали, один глаз задергался, и он поднял единственную руку ладонью вверх, обращаясь к черной фигуре на судейской скамье: