Джилли озадаченно наблюдала за ним.

– Я все-таки не понимаю, что ее так расстроило.

– Она хотела уехать, а я сказал, что это невозможно.

Джилли покачала головой:

– Ты к ней неравнодушен.

– Нет.

– Да. А если так, что в этом плохого?

Лахлан молчал. Он отлично понимал, что это все осложнит еще больше.

Флора разгадала его замысел. И это, несомненно, затрудняло его задачу. В то же время тот факт, что теперь между ними стало на одну тайну меньше, принес Лахлану некоторое облегчение. Его цель не претерпела изменений, и, разумеется, он не мог ее отпустить.

– Ничто не изменилось, – подвел он итог своим размышлениям.

– Но ты не причинишь ей вреда? – спросила Джилли тихо.

– Нет.

– И что ты собираешься делать?

– Что потребуют обстоятельства.

С минуту они стояли молча, и все это время Лахлан размышлял о том, как случилось, что теперь эта маленькая девушка держит на своей крошечной ладони судьбы стольких людей?

Гектор Маклейн кряхтел при каждом новом толчке, но почти не находил удовольствия в этом процессе. То, что под ним распростерлось роскошное женское тело, не слишком помогало, и его мысли постоянно возвращались к последнему удару, нанесенному коварной Немезидой.

По природе Гектор не был терпеливым человеком, и то, что ему потребовалось целых двадцать пять лет, чтобы уничтожить Лахлана Маклейна, откровенно злило его. Впрочем, уничтожить – это сильно сказано: разве не Маклейн похитил его сестру и тем нарушил его планы?

Гектор грубо нажал бедрами на женское тело. Негодяй заплатит за оскорбление своей жизнью!

Возбуждение его прошло, и Гектор приказал:

– Шевелись, ты, сучка ленивая!

Маленькая служанка с лицом цвета сыворотки безропотно подчинилась и принялась раскачиваться взад-вперед, стараясь встретить его удары своим пышным окороком, а Гектор обхватил ее и крепче сжал огромные груди, свисавшие почти до самой простыни.

Не добившись успеха, он остановился и потянулся к кубку, но даже виски показалось ему горьким. Тогда он снова грубо вошел в нее, тем самым показывая свое недовольство.

Женщина издала жалобный стон, и жаркая волна желания вернулась. Уже много лучше. Обычно Гектор не вел себя так грубо, но тлевший внутри гнев привел к тому, что он утратил контроль над собой. Насилие оставалось единственным средством избавиться от напряжения, и он снова шлепнул служанку по заду, оставив отпечаток ладони на бледной коже.

Теперь его движения становились все жестче и яростнее, а приглушенные жалобные вскрики девушки только возбуждали его. О да! Именно это ему сейчас нужно.

Почувствовав, как нарастает напряжение, Гектор ударил еще раз. Его партнерша вскрикнула, и, сделав еще несколько движений, он излил в нее свое семя, после чего она упала на постель и, свернувшись в клубочек, принялась всхлипывать.

Этот звук вызвал в нем ярость, и Гектор грубо столкнул служанку с постели, после чего бросил ей монету.

Это было больше, чем она заслуживала, потому что оргазм не принес ему удовлетворения, но по крайней мере эта тварь знала свое место.

Когда девушка ушла, гнев и раздражение вернулись с новой силой. То, что Маклейн упорствовал и не желал ему покориться, разъедало душу Гектора, как кислота. Это был удар по гордости, и удовлетворить его могла только смерть противника, но для этого Гектору нужен был план. Он получит сестру обратно и одновременно уничтожит врага.

Бедная маленькая Флора! У Гектора сохранились достаточно нежные воспоминания о сестре, и он сожалел, что она оказалась вовлечённой в это грязное дело, но своевольная девчонка сама навлекла на себя неприятности, и не он виноват, что теперь ей придется горько об этом пожалеть.

Флора пыталась обуздать поднимавшуюся в ней панику. Темная холодная ночь, казалось, была пронизана опасностью и окутывала, как тяжелый плед, а понимание того, что все это скорее у нее в мыслях, чем наяву, не приносило облегчения.

Она прекрасно знала, чем рискует.

Яростный ветер гулял по скалистым уступам, осыпая лицо мелкими каплями морской воды, наполняя воздух соленым ароматом океана; серая и пенистая изморось колола острыми иглами. Туман скрывал беглянку от бдительных взоров часовых, но из-за него предательский рев ветра казался еще ужаснее.

Остров Малл находился так близко, что виден был росший на нем вереск, ковром покрывавший склоны. Почувствовав запах свободы, Флора сделала еще один шаг вниз по тропинке, и тут камень подался под ее ногой. Она принялась отчаянно цепляться руками за ночной воздух в поисках любой опоры, за которую можно было бы ухватиться. В течение бесконечно длившегося мгновения ей казалось, что сейчас она соскользнет с утеса, и все же каким-то образом ей удалось сохранить равновесие, но она не смогла предотвратить обвал груды камней вниз с холма.

В отдалении залаяла собака, за ней другая. Флора замерла и напрягла слух. Сердце ее отчаянно стучало в груди, пока она ждала, опасаясь, что шум привлек внимание часовых. Не впервые она проклинала свои непрочные атласные туфельки, столь подходившие для свадьбы, но вовсе непригодные для движения по скользкой тропинке. В замке было так мало женщин, что оказалось невозможно раздобыть более приемлемую обувь, и теперь эти красивые туфельки снова могли провалить ее план.

Прошла почти минута, прежде чем Флора вздохнула свободно. Хотя было далеко за полночь, многие в замке не спали: часовые всегда бодрствовали и были постоянно наготове, охраняя внешние стены на случай внезапного нападения. К счастью, они не предвидели ее побега, и, скрываясь в тени башни, Флора сумела дождаться удобного момента. Это заняло много времени, но в конце концов во время смены часовых она проскользнула в ворота до того, как их заперли на ночь.

Флора начала медленно пробираться по крутой тропинке к небольшой бухте, где заметила лодку в тот самый день, когда Лахлан с такой страстью поцеловал ее и пробудил от невинной дремоты, вызвав в ней ответное желание. Это был день, когда она позволила себе поверить в будущее.

Когда Флора ступила на берег, ноги ее глубоко увязли в песке. Туман рассеялся, и она без труда могла различить короткий путь по отмели.

Теперь море оставалось единственной надеждой на спасение. В конюшне лэрда стояло несколько лошадей, которых он держал в небольшой загородке у северной стены башни, но Флоре никогда бы не удалось украсть лошадь незамеченной, а идти пешком по каменистой равнине Морверна посреди нескончаемых вересковых пустошей и опасных торфяных болот было бы сущим безумием.

Флора сглотнула, стараясь не вспоминать о том, как однажды она чуть не утонула. Ей было тогда семь лет, и на лето она осталась в замке Инверери с теткой и дядей, прежним графом Аргайлом. В замке праздновали свадьбу кузена Арчи, нынешнего графа, и впервые все ее братья и даже кое-кто из сестер оказались одновременно в одном месте. Флора отчаянно хотела произвести на них впечатление и потому, увидев, как они отправляются утром на озеро, увязалась за ними, а когда Рори спросил ее, умеет ли она плавать, уверенно кивнула.

Поначалу все шло прекрасно. Флора сняла чулки, туфли и ступила в холодную воду. Остальные ее родственники уже плескались на середине озера – ныряли, хохотали, и Флора, желая услышать, о чем они говорят, сделала несколько шагов, направляясь к ним, как вдруг… провалилась в черную бездну!

Ей никогда не забыть смыкающуюся вокруг темную удушающую воду, заливающую нос, рот, заполняющую легкие. Наступил момент, когда весь мир, в котором ничто уже не казалось настоящим, реальным, окончательно исчез, но Флора не желала сдаваться и принялась молотить руками по воде. На мгновение ее голова показалась на поверхности, прежде чем снова оказаться под водой.

Флора помнила, что там было темно и мрачно; она не могла видеть даже своих рук, не могла вздохнуть.

К счастью, ее барахтанье заметил брат Алекс, а затем все пять братьев. Они подоспели вовремя: глубина в этом месте была больше десяти футов, и позже Рори говорил, что Флора лежала на дне, свернувшись клубочком, как русалка.