– А ты гони их прочь. Ты красивая, и будешь еще красивей. Я же вот не жалуюсь, – фигура у меня сейчас подростковая, нескладная. Лицо немного вытянулось, скулы теперь есть. Волосы я постригаю, чтоб по лопатки были, и убираю в хвостик или косичку.

– Что ты, ты…, - она задумалась на секунду. Красавицей меня пока не назовешь. – Ты обаятельная. И притягательная. Точно, это даже вернее. К тебе тянет.

– А ты хочешь, чтобы и к тебе тянуло?

– Ага. Я иду вся такая, а они падают штабелями, – мы смеемся.

– На самом деле я о другом думаю. Почему вот одни красивые, а другие нет. А некоторые даже страшные. И почему у девочек так много от красоты зависит. Родилась милашка, и все у тебя хорошо будет. По крайней мере, можешь на это рассчитывать. А другая страшненькая или толстуха. И мучайся всю жизнь. Несправедливо получается.

– Ты много видела откровенно страшных?

– Совсем страшных, наверное, не видела. Страшненьких видела, но кажется, измени чуть-чуть какую-нибудь тонкую черту, и будет уже не страшненькая.

– Вот. А замечала, что многие страшненькие, как ты их называешь, вполне счастливы в личных отношениях? И толстухи. Если хочет человек фигуру, то всегда найдет средство ее сделать. Но это не всегда надо.

– А что надо?

– Я думаю, все очень справедливо. Только мы не умеем пользоваться тем, что есть. А еще больше не понимаем, что имеем.

– Это как? Если толстуха в очках узнает, что надо, то за ней мальчишки бегать будут?

– Если ей нужно именно это, то будут.

– Классно! Ты это в журнале каком прочитала? Расскажешь, как такое делают?

– Пока не прочитала. Но как только пойму, так обязательно расскажу.

Мы уже подходили к дому, когда нас догнал Миша:

– Привет! Малая, пойдешь сегодня в качалку?

– Привет, большой. Собиралась.

Перед домом стояла серая «Волга». Олег увидел нас и вышел. Под распахнутой дубленкой была белая водолазка. Он помахал рукой:

– Привет, Маша.

– Привет, Олег. Ребята, у меня сейчас дела. Не смотрите так. Правда, дела. – Но я поняла, что их не убедить. Особенно, после того, как Олег приветственно положил руку на плечо и протянул сумку:

– Мама передала. Очень просила убедить, чтобы вы приняли.

– Пошли в квартиру.

Дома я отдала пакет с грибом и объяснила, как его принимать. Точнее, как правильно делать напар.

– Спасибо, Маша. У нас всех надежда появилась. Не представляешь, как тяжело видеть постепенно угасающего отца. А теперь такую бурную деятельность развел.

– Диету соблюдает?

– Все соблюдает. Чувствует, что легче.

– Передай, что диета на всю жизнь.

– Так строго? Передам.

– Пьете месяц. Потом приезжаете ко мне. Я еще порцию найду.

– Понял. Машенька, не сочти за неуважение, но как тебя отблагодарить?

– Олег, вот представь, что раненного бойца без сознания медсестра тащила из под обстрела несколько километров. Перевязала, лекарства вколола, на операции ассистировала. А он пришел в себя и говорит такой: «Хм, вы трудились. Как мне вас отблагодарить? Сколько я вам должен?» Что тут ответит медсестра?

– Блин. Прости. Несуразно вышло. Мама просила узнать

– Так маме и расскажи. И не спрашивай о таком больше, пожалуйста.

– Хорошо. Маша?

– Что?

– Тебе говорили, что ты замечательная девушка? И очень красивая?

– Насчет замечательной, какие-то синонимы пытались подбирать. А красивой еще не называли. Какие мои годы. Я еще маленькая, все впереди, – смущение надо скрыть срочно. Красивый молодой человек.

– Олег, давай я тебя провожу.

– Э, давай, – он засобирался.

На улице, я так и знала, вдали прохаживался Миша. Олег сел в машину, помахал на прощание. Колеса брызнули снегом на горке. Стало тихо. Под шагами заскрипел снег.

– Это твой друг что ли? – Миша смотрел исподлобья.

– Знакомый. Наш с мамой. Из города. Заехал, завез кое-чего, да забрал кое-что.

– А чего это он с тобой так, как родственник.

– Сложилось так. Он меня лет на десять старше, только не хочет дядей называться.

– Ладно. Пошли погуляем?

– Сейчас не пойду.

– Понятно. Давай тогда, пока, – он повернулся и зашагал, пиная снежные комки вдоль дороги.

Неудобно получилось. Хотя, почему мне должно быть неудобно? Я никому ничего плохого не говорила и не делала. Тогда зачем оправдываться? Как все сложно в этой взрослой жизни. Лучше я пока побуду маленькой.

Зима кончилась. Четверть удалось закрыть без троек. В классе меня отметили, что «несмотря на перенесенную болезнь» смогла, осилила и догнала. С Мишей здороваемся в школе и, если пересекаемся, на тренировках. Олег приезжал за грибом. Дед Егор сам нашел и набрал еще несколько пакетов. Дядя Вася принес их мне с наказом непременно зайти в гости, когда учебы не будет. Пришлось пообещать. Начались каникулы. Конец марта. Кругом лежит снег. Еще бывают морозцы, но уже чувствуется весна. По телевизору показывают «Гостью из будущего». Я тоже смотрю. Наивный и добрый фильм, талантливо дарящий надежду на прекрасное далеко. И Катя сегодня со мной. После фильма мы пьем чай. Зашла бабуля. Скучно ей. Я угощаю земляничным вареньем. А баба Лида напекла плюшек. В кулинарии можно купить готовое тесто, и пеки, что хочешь. Говорят, хорошо делают.

– Что хоть смотрите, деточки? – заводит бабуля разговор.

– Какдевочка из будущего в наше время попала, – Катины глазки загораются, – очень интересно.

– Фантастика, – киваю, – во всех смыслах.

– И как там, в будущем, что говорит?

– Пока еще непонятно, но вроде хорошо, – Катя не уверена. – Там все свободные и образованные. Козел разговаривает. Животных изучают. Все в науке.

– Козлы, да, они такие. Любят поговорить. – Смеется баба Лида. – А у нас как этой девочке?

– Вроде хорошо. Приспособилась. Но только это сказка, – Катя загрустила.

– Ты чего, – пытаюсь ее утешить, – конечно, сказка. Детский фильм.

– Я не про это. Там школьники нашего времени. Школа. И вообще все. А помните «Приключения Электроника»? Там еще больше сказка. Для нас, а для Москвы реальность. Видно же что у них примерно так и есть. И дети раскрепощенные. И артистов для детских фильмов по московским школам в первую очередь набирают. В магазинах, говорят, все есть.

– Хм. Это же Москва. – Бабуля немного теряется.

– А я еще в Белоруссии была. С мамой, – Катя чуть улыбнулась, вспоминая. – У родственников. В Москве только проездом были, а вот в Гомеле неделю жили. Так тоже все есть. Молочные продукты, какие хочешь, сыр несколько сортов, колбаса, правда не везде, но есть.

– Дядя Вася ругался, что когда в Москву за едой ездили, там колбасу продают нашу, ярославского мясокомбината. А москвичи ругаются, мол, понаехали тут, раскупают все – поддерживаю я подругу.

– Я не про еду, – Катя наклонила голову, – мне и так хорошо. Мы пьем чай с вкусными плюшками и душистым вареньем. Я с Машей и с вами. Тепло и уютно. Я про другое. Почему все живут по-разному? В разных областях и республиках? Вроде бы одно и то же должно быть. От нас до Москвы двести пятьдесят километров, но там все лучшее, спецшколы для московских детей. В престижные ВУЗы с московской пропиской. Это в справочнике для поступающих так написано, в сносках. Я про институт стран Азии и Африки смотрела, который при МГИМО. Ладно, это столица. Но в Белоруссии намного лучше в магазинах. И в Прибалтике. Совсем Европа. А у нас белого хлеба не бывает. И почему мы должны жить здесь? Вот самый главный для меня вопрос. За границу не пускают, ладно. Но есть же интересные места: Латвия со взморьем, Крым.

– Даже больше скажу, – согласилась бабуля, – зарплаты тоже разные. Врач наш рассказывал, как на практике был во время учебы в Казахстане. Так ему, хоть и практиканту, главный врач конвертик дал. А там двести рублей. Так, говорит, положено. Это при стипендии в сорок. А кто в Киргизии специалисты были, приезжали тут к родственникам, так не нарадуются. И в магазинах все есть, и вещи, и мебель, и зарплаты больше наших в разы. А в Грузии, говорят, вообще советской власти нет. Так что, да. Все живут разно.