С каждым годом всё большее число исследователей убеждается в реальном существовании мысленного внушения и переходит к изучению различных сторон этого сложного явления. Это не значит, однако, что мысленное внушение уже получило за рубежом всеобщее признание учёных. Отнюдь нет! Споры «за» и «против» продолжаются там и поныне.

С разных сторон критикуются и только что приведённые опыты Бругманса. Так, по Керрингтону (Н. Carrington), экспериментаторы могли неправильно регистрировать результаты опытов, поскольку они наблюдали движения руки перципиента с расстояния нескольких футов и через толстое стекло. Этого источника ошибок не было в первой половине опытов, но против этих опытов возражают Соул и Бейтман, указывая, что экспериментаторы, знавшие выбранный квадрат и находившиеся вблизи перципиента, могли делать движения, послужившие для Ван Дама слуховой подсказкой. Этот пример показывает, как трудно бывает экспериментаторам удовлетворить всем, нередко противоречивым, требованиям критиков.

Недавно английский философ Джордж Прайс в статье «Наука и сверхъестественное» объявил все опубликованные по мысленному внушению экспериментальные работы небезупречными в методическом отношении. Его не убеждают и сверхвероятные результаты количественных опытов Соула и Райна[44].

Свою статью Прайс начинает признанием успехов парапсихологии. Он пишет: «Особенностью настоящего времени является то, что в течение последних 15 лет (т. е. с 1940 по 1955 г. — Л.В.) едва ли появилась хотя бы одна научная статья с критикой работы парапсихологов. Эта победа является результатом тщательного экспериментирования в широких масштабах и разумного аргументирования. Лучшие из экспериментов Райна и Соула по угадыванию карт показывают огромную разницу по сравнению с возможным случайным совпадением. При этом возможность участия сенсорных подсказок почти исключается, так как карты и перципиент находятся в разных зданиях.

Десятки экспериментов получили положительные результаты… а математические расчёты были одобрены ведущими статистиками».

Казалось бы, чего же больше желать? Прайса всё это, им же самим сказанное, не удовлетворяет. Он ставит перед собой задачу убедить читателя в том, что мысленное внушение и другие связанные с ним парапсихические явления «несовместимы с современной научной теорией», что они противоречат категориям пространства, времени, причинности и что, следовательно, признание их равносильно признанию чуда.

Продолжая развивать эту мысль, Прайс пишет: «Если парапсихология и современная наука несовместимы; почему тогда не отказаться от парапсихологии? Мы знаем, что противоположная гипотеза, состоящая в том, что некоторые люди лгут и обманывают себя, вполне укладывается в рамки науки». Выбор лежит между верой во что-то «подлинно революционное», «радикально противоречащее современной научной мысли» и верой в возможность преднамеренного обмана или самообмана. Что же является более разумным? Прайс выбирает второе, бросая тем самым тень на добросовестность парапсихологов: они или сами обманывают легковерных читателей их работ, или являются жертвами обманных проделок перципиентов.

Можно только удивляться этой аргументации Прайса, современника великих революционных переворотов в области физики. Разве квантовая механика, теория относительности, факты, выходящие за рамки ранее известных принципов сохранения массы и энергии, не были на первых порах вопиющей «несовместимостью с современной им теорией науки»? Можно ли априорно отрицать возможность таких же «несовместимостей» и в области психофизиологии, несравненно менее обследованной и неизмеримо более сложной, чем область физики? Необъяснимое с позиций современной науки нельзя объявлять сверхъестественным и на этом «основании» отвергать, так как второе не следует из первого. Так поступая, материалист рискует отдать на откуп идеалистам новое в науке и тем самым затормозить прогресс научной мысли.

Результаты парапсихологических исследований, например, опытов Соула или Райна, критик мог бы дисквалифицировать двояким образом: или 1) найдя в этих опытах такую методическую погрешность, которая могла бы помочь перципиенту отгадать задуманное задание, или 2) доказав факт мошенничества участников опыта — какого-либо сговора между ними, тайной сигнализации и т. п. Прайс, конечно, не утверждает, что Соул, Райн или кто-либо из участников их опытов попросту жульничали (у него нет для этого фактических доказательств). Он утверждает только, что опыты были поставлены так, что экспериментатор (например, тот же Соул) при желании смог бы подделать результаты и что поэтому следует требовать лучших доказательств, чем данные Соула, чтобы «поверить в сверхъестественное».

Далее Прайс подробно разбирает постановку опытов Соула, в которых обычно участвовали три лица: экспериментатор, находившийся при агенте, который мысленно внушал задание перципиенту, помещённому в смежной комнате. Прайс описывает шесть возможных комбинаций («процедур») сговора между агентом и перципиентом или самим экспериментатором, проведение которых могло бы обеспечить удачный ход опытов.

В заключение своей статьи Прайс заявляет, что его удовлетворил бы всего лишь один положительный эксперимент, но такой, при котором «ошибка или мошенничество были бы столь же невозможными, как невозможно сверхъестественное».

В опытах мысленного внушения передаваемые задания должны задаваться генератором случайных чисел; перципиент может находиться где угодно, только не рядом с агентом. При наличии тайного сговора между участниками эксперимента, предупреждает Прайс, очень трудно надёжно уберечься от тех или иных средств связи. Например, агент может сигнализировать одному из присутствующих посредством каких-либо незаметных движений, а этот последний может воспользоваться карманным радиогенератором для передачи информации перципиенту. Словом, альтернативу — обман или «чудо» — разумнее решать в пользу обмана.

Статья Прайса не осталась без ответа со стороны парапсихологов, в частности самих Райна и Соула. Их полемика с Прайсом напечатана в одном из парапсихологических журналов в номере за 1955 г.[45]

Мне неоднократно приходилось слышать следующее заявление критиков: «Дайте сперва окончательное, обязательное для всех и каждого доказательство реальности мысленного внушения, а потом уже изучайте и описывайте его свойства, его физическую природу и пр.» Можно предвидеть, что такое же возражение будет сделано и по поводу этой брошюры. С таким возражением автор согласиться не может: это не ускорит, а задержит исследование вопроса.

Пусть любая серия опытов из приведенных в этой главе, взятая в отдельности, недостаточна для установления факта мысленного внушения, но все серии количественных опытов в своей совокупности, все случаи спонтанной телепатии делают существование мысленного внушения в высокой степени вероятным. Этого достаточно, чтобы, не дожидаясь признания всех и каждого, ставить дальнейшие исследования этого явления так, как будто бы его реальное существование уже было окончательно установлено.

Ведь по ходу таких исследований как раз и могут быть найдены все условия, необходимые и достаточные для бесперебойного экспериментального вызывания явлений мысленного внушения, что и будет наилучшим доказательством их реальности. Такое уже не раз случалось в истории науки. Например, изучение свойств и закономерностей физиологического действия, даже практическое применение гормонов и витаминов началось задолго до того, как эти вещества были выделены в чистом виде и искусственно синтезированы, т. е. установлены «окончательно».

В предыдущих главах мы познакомились с проявлениями спонтанной и экспериментальной телепатии. На первый взгляд может показаться, что между ними больше различий, чем сходства. В случаях ярко выраженной спонтанной телепатии у перципиента неожиданно возникает отчётливый образ телепатически передаваемого события, достигающий иногда галлюцинаторной силы и яркости. Телепатема перципиента, как и телепатема индуктора, обычно сопровождается переживанием той или иной эмоции — сильного чувства, волнения, душевного подъёма. Эти случаи можно назвать «макротелепатическими» явлениями, «телепатическими грозами». Совсем не так выглядит передача телепатического влияния в опытах мысленного внушения, проводимых по количественной методике. Здесь воспринятое перципиентом мысленное внушение индуктора остаётся неосознанным, теряется среди случайных совпадений и может быть выявлено только применением статистических методов. Это — явление «микротелепатического» характера.