Я думаю, вы поняли меня. Актер - это не шут, не скоморох. Он сеятель возвышенного, поборник правды и справедливости, пример высокой порядочности и благородства, - заключил Алексей Васильевич.

Слова Алексея Васильевича о благородной миссии театра, его пламенная речь о Человеке с большой буквы, о величии и красоте его духа вызвали в душе Емельяна бурю мыслей и чувств, и это было как нельзя кстати. Глебов готовил доклад на открытом партсобрании, он долго вынашивал его, думал о нем, будучи на работе, в пути, дома, искал образы и слова, в которые необходимо было воплотить мысль. Перед его глазами постоянно и неизменно стояла одна главная цель: воспитание строителя нового мира. Вот почему все, о чем говорил Посадов, так глубоко запало в сердце Емельяна.

Придя домой уже в начале десятого, он сбивчиво, боясь растерять душевный запал, рассказал жене о беседе Посадова с труппой, заметив, что хочет поработать здесь, на кухне. Елена Ивановна не стала мешать ему, поцеловала и ушла к себе в комнату. Вскоре на кухонном столе появились стопки книг и журналов, полдюжины записных книжек разных лет, чистые листы бумаги. Емельян в теплом шерстяном свитере сидел на табуретке и смотрел через окно в темноту ночи, где постепенно гасли золотистые точки огней в домах. Мысли роились в голове. Бессонные ночи прежних лет, вечера, проведенные в читальных залах, лекции профессоров, труды ученых - все вдруг хлынуло на него морем человеческой мысли, в которой он собирался найти ответ на единственный и главный вопрос: каким должен быть настоящий человек.

Полночная тишина заполняла кухню. В окно смотрелся глазами окон отходящий ко сну город, и над ним в вышине взор Емельяна поймал ярко мерцающую звезду. Затаив дыхание, смотрел на нее и думал о человеке настоящего и будущего. И тогда перед ним беззвучными яркими видениями всплывали образы великих людей, вечно живых, оставивших на земле свои бессмертные творения. Один за другим проходили они, как живое воплощение мечты о Человеке. "Все для человека!.." Это он, Максим Горький, сказал, что существует только человек: все же остальное - дело его рук, его мозга.

"Какая прекрасная и благородная вещь - труд", - говорит Тургенев, человек, достаточно потрудившийся за свою долгую жизнь. И, точно вторя ему, гениальный Менделеев завещает людям:

"Трудитесь; находите покой в труде, ни в чем другом не найти! Удовольствие пролетит - оно себе; труд оставит след долгой радости - он в другом".

Шелестят желтые страницы записных книжек военных лет.

И вставали перед Глебовым богатыри, отдавшие жизни свои во имя счастья человечества; гвардия сильных духом, неподкупных и честных, осененных великим знаменем патриотизма, проходили перед ним имена, вписанные золотом в страницы истории великого народа. Имена их звучали, как боевой клич и торжественная клятва, как твердая поступь поколений:

Радищев!

Рылеев!

Разин!

Пугачев!

Герцен!

Некрасов!

Толстой!

Лазо!

Егоров!

Серго!

Постышев!

Киров!

Дзержинский!

Генерал Карбышев и

Муса Джалиль!

Рядовой Матросов

и капитан Гастелло!

Солдаты и партизаны!

Красногвардейцы Петрограда и матросы "Потемкина!"

И комсомолец 60-х годов Борис Коваленко, уходя из жизни в легенду, завещал соотечественникам: "Берегите Родину! Нет на земле ничего лучше, чем Советская власть!"

Встали, пришедшие из легенд, живые, победившие смерть!

А над ними огромнейшее, через весь шар земной алое полотнище, и на нем в лучезарном сиянии одно слово: ЛЕНИН.

За каждым - былинная судьба, прекрасней и величавей легенды. Железная воля, любовь к жизни и правде, борьба и подвиг.

И там, в ночной тишине московской квартиры услыхал Емельян Глебов из глубины веков их жаркие голоса. Понял разумом, сердцем почувствовал, что жизнь их, дела нам завещаны, грядущим поколениям, как живой пример, как воплощение мечты о самом прекрасном творении вселенной - Человеке. Пример всем сидящим за школьной партой и студенческим столом, за штурвалом комбайна и пультом электронной машины, за роялем и в кабине космического корабля; стоящим у заводских станков и ракетных установок. Всем, всем, всем.

Вот об этом и надо рассказать современникам, каким представляется Глебову Человек нового мира.

Мелким бисером по листам бумаги побежали быстрые строки порой недописанных слов, понятных только Емельяну. Рука едва успевала за мыслью, устремленной от прошлого к будущему. Отдельные понятия составляли целые главы: "Любовь", "Дружба", "Честность", "Прямота", "Счастье", "Труд". И за всем этим, вернее, над всем, стоял Человек.

Чуть слышно журчал на плите чайник, густым ароматным настоем остывал стакан. Чем больше становилось исписанных страниц, тем меньше оставалось чая в стакане.

Глебов писал вдохновенно, не обращая внимания на время. Уже погасли в окнах огни, ушли в парк последние троллейбусы. Он не сразу заметил жену, остановившуюся у дверей. Она смотрела на мужа, на его горящие глаза, выпуклый лоб и круглый волевой подбородок, к которому сбегали резкие складки от плотно сжатых губ. Стояла и любовалась им. Емельян, охваченный вдохновенным трудом, уже увидевший перед собой образ Человека будущего, был прекрасен.

Он вдруг оглянулся с удивлением и радостью:

- Лена!

В мягкой шелковой пижаме она порывисто подошла к нему, нежно улыбнулась и, обнимая, ткнулась губами в его волосы:

- Уже утро… Как же ты без сна?

Большой зал Дома культуры битком набит. Пожалуй, впервые на открытое партийное собрание пришло так много беспартийных, и главным образом молодежи. Емельян, как всегда перед публичным выступлением, волновался. К тому же Роман Архипов предупредил его: будет много острых вопросов. Не в характере Емельяна было уклоняться от ответа или скрывать свои мысли.

Глебов видел, как в проходе перед сценой группа молодежи атаковала старика Лугова вопросами. Сергей Кондратьевич слушал, слушал, а потом бросил Вадиму Ключанскому:

- Ты этими своими беспардонными вопросами "почему?" напоминаешь розовенькую птичку. Есть такая, чечевицей в народе зовется, потому что всю жизнь и всех подряд спрашивает: "Чечевицу видел?"

Ребята рассмеялись, но Вадим не растерялся:

- Должно быть, потому и спрашивает, что ей не отвечают. Все молчат - и те, кто не видел, и те, кто видел эту самую чечевицу. Молчат как рыбы. До каких же пор будем в молчанку играть, а? Пора бы ответить.

- Кому, чечевице? - прицелился старик в Ключанского прищуренным глазом.

- Людям… - сказал Вадим.

- Да ты-то и не знаешь, что такое чечевица. Наверно, никогда и не пробовал, оттого и шумишь больше всех.

- Это из которой знаменитая похлебка делается, - небрежно произнес Ключанский. - Тоже нашли, чем гордиться. Можно сказать, лаптями. Чечевичной похлебкой…

- За которую кое-кто готов продать совесть, честь, Родину и Советскую власть! - вспылил Сергей Кондратьевич.

- А что, чечевица - красивая птичка, - чтобы смягчить настроение, перебил Юра Пастухов.

Но Сергей Кондратьевич раздраженно заметил:

- Красивое перо еще ни о чем не говорит. Соловей в красивые перья не рядится, а все-таки он соловей, первая птица на земле. А павлин хоть и красив на вид, а дурак. Глуп и жесток. Яйца павы пожирает. И думает глупость свою красивой одеждой прикрыть. Как и люди некоторые…

В перерыв Емельяна обступила молодежь. Разговор продолжался. Вадим Ключанский спросил:

- Вот вы говорили о Борисе Коваленко. А собственно, какой подвиг он совершил? Я не понимаю.

Пришлось снова повторять уже сказанное в докладе:

- Вся короткая жизнь этого молодого юноши, комсомольца, героя нашего времени, была подвигом. Он строил электростанции у нас, на Родине. Помогал египетским друзьям строить Асуан. И когда он с товарищами возвращался из Египта домой, над морем с самолетом случилось непоправимое. Самолет неминуемо должен был упасть в море. Тогда летчик вышел в салон к пассажирам и честно сказал, что через несколько минут все погибнут. Но пока что есть радиосвязь с Родиной. Есть возможность передать последнее слово родным и близким. И тогда к микрофону подошел Борис Коваленко и от имени всех находившихся в самолете советских людей сказал: "Берегите Родину! Нет на земле ничего лучше, чем Советская власть!" Понимаете, товарищи, в этих словах-завещании воплощен великий и прекрасный образ советского человека, патриота и гражданина.