Меблировка состояла из расстеленного в углу тощего грязного матраца. Рядом на полу валялись раздавленные пивные банки, разбитые бутылки из-под спиртного и темные кучи какого-то тряпья.

Запах в этой комнате был хуже, чем в предыдущей: затхлая смесь спиртного и испражнений.

Почувствовав позывы к рвоте, она задержала дыхание и ускорила шаг.

Пробегая мимо, она не сводила фонаря и глаз с этих темных куч. Скорее всего это были лишь одеяла, одежда или тряпки, но она опасалась, что под одной из них могло оказаться что-то, что могло бы броситься на нее.

Вскоре кучи остались далеко за спиной.

Джейн вышла в прихожую. Перед ней была входная дверь и начало лестницы, ведущей на второй этаж. Все еще сдерживая дыхание, она осветила фонарем лестницу.

К ней никто не приближался.

Она обернулась.

Никто не приближался и сзади.

Джейн попробовала первую ступеньку. Та заскрипела, но оказалась прочной. Верхние, которые были видны, тоже выглядели нормально, так что она начала подниматься. На шестой ступеньке она выдохнула и вновь наполнила легкие.

Здесь воздух был не столь плох.

Но, наверное, возвращаться придется через ту ужасную комнату, с сожалением подумала она.

Разве что попробовать выйти через парадную дверь?

Вроде незаметно было, чтобы какие-либо двери или окна были забиты.

«Значит, смогу выйти так, – подумала она. – Если они только не заколочены».

Джейн пожалела о том, что не попробовала их открыть до того, как стала подниматься по лестнице.

Ничего, очень скоро это выяснится, решила она.

И вновь направила свет на верхнюю лестничную площадку.

Пока все идет хорошо.

"Если бы я была в той ужасной книге, – подумала она, – на меня бы набросился монстр. Один из этих скользких белых гориллообразных уродов с зубами в половом члене.

Чтобы перепугать до смерти, такого даже не надо, – призналась она самой себе. – Достаточно будет какого-нибудь пустяка".

Но никто не выскочил ей навстречу.

На верхней лестничной площадке она остановилась и посветила фонариком во все стороны. Ни с одного, ни с другого конца длинного коридора к ней никто не приближался, но везде было столько теней и разного хлама.

«Что я здесь делаю?» – спросила она себя.

Мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь, потому что мы здесь...

"Три тысячи двести баксов, – напомнила она себе. – И еще больше после этого, если Игра продолжится.

Если не откину копыта.

Я слишком молода, чтобы помирать.

Конечно".

Бывало и похуже, успокаивала она себя.

Внезапно Джейн стало не хватать воздуха, сердце бешено заколотилось, появилась сухость во рту, и лицо покрылось испариной. Она почувствовала, как становятся влажными волосы, а рубашка липнет к спине.

«Все не так плохо, – подумала она. – По крайней мере на меня еще не нападали чертовы собаки – или бродяги. Во всяком случае, пока».

Она пожалела, что надела такую плотную одежду. В такую жаркую ночь в рубашке с длинными рукавами? Не говоря уже о вельветовых брюках.

"Я в них сварюсь.

Надо было оставить шорты.

Но в случае чего брюки очень могут пригодиться".

Она посмотрела на пистолет, чтобы убедиться, что он на предохранителе. Красная точка видна. Значит, все в порядке. Положив палец вдоль дужки курка, она отправилась на поиски «спальни Мастера».

Почему МИР написал это слово с большой буквы? – недоумевала она. Он большой специалист по намекам и недомолвкам, и это должно что-то означать.

Мастер, так он себя называет. Хочет ли он этим сказать, что это его спальня?

Что, если он здесь живет?

Она осветила лучом фонаря ванную комнату, затем стала пятиться назад, пока не уперлась в противоположную стену коридора. Если она будет стоять спиной к стене, никто не сможет к ней подкрасться.

Что, если МИР здесь живет?

Может, так оно и есть, подумала она.

Она с самого начала предполагала, что план МИРа имел какую-то особую цель. Какова могла быть эта цель, она не знала наверняка, но, быть может, Игра предназначалась для того, чтобы шаг за шагом привести ее в определенное место – такое, куда бы она ни за что в жизни сама не пошла.

В такое, как этот мерзкий старый дом у кладбища.

Такое, как спальня МИРа в этом доме.

Конверты с деньгами – как кусочки сыра для крысы, чтобы заманить ее в ловушку.

«Я не крыса», – обиделась она.

И ахнула, потому что по шее что-то пробежало, от чего ей стало щекотно. Паук! Вздрогнув и ощутив покалывание по всему телу, покрывшемуся гусиной кожей, Джейн отскочила от стены и стала смахивать насекомое раструбом фонарика.

Попала!

Но через секунду ощутила щекотание под рубашкой, чуть ниже ключицы.

О нет!

Она молниеносно затолкнула фонарик между бедер. За это время паук перебежал на левую грудь.

Джейн ударила по нему через рубашку.

И почувствовала, как что-то сочно хрустнуло.

Когда жжение от шлепка утихло, она ощутила на груди его тельце весом с монету. Оно прилипло к коже.

Ощущение было отвратительным.

Надо было избавиться от него. И быстро.

Едва соображая от ужаса, она потянула за ворот рубашки. Делать это пришлось одной рукой. Воротник расстегнулся, но через мгновение на пол брякнула пуговица.

Ствол пистолета только размажет эту дрянь, так что она втиснула руку в карман брюк и вытащила нож. Сегодня она даже не стала утруждать себя перевязыванием рукоятки резинкой. Решила, что лучше рискнуть, чем терять потом драгоценное время.

Она нажала на кнопку и лезвие выскочило.

Плохо, что совсем не было видно, что она делала.

Но фонарик торчал между ног, и был направлен в ванную комнату. Груди своей она никак не могла видеть.

Может, оно и к лучшему, подумала она. Совсем не хочется видеть, что там осталось от этого проклятого паука.

Только будь осторожной. Очень осторожной.

И она быстро начала опускать лезвие, пока не почувствовала, как оно коснулось кожи чуть повыше того места, где был раздавлен паук. Затем соскребла его: одним быстрым движением, словно брея верхнюю часть груди опасной бритвой.

Согнувшись в поясе, она резко встряхнула ножом. Затем обтерла лезвие с обеих сторон о штанину брюк. Зажав рукоятку ножа в зубах, она подняла незаправленный конец рубашки и стерла с тела остатки паука.

Затем взяла фонарик в руку и стала осматривать грудь. Покрасневшая кожа сплошь покрылась пупырышками. Нож, однако, не оставил видимых отметин. От паука не осталось ни мокрых, ни сухих следов – лезвие и энергичное вытирание рубашкой ликвидировали их.

А это?

На вид «это» напоминало толстый черный ус.

Она поняла, что это кусок ноги паука.

Джейн прижала подбородок к груди и попыталась сдуть ножку. Та слегка затрепетала, но осталась на месте. Поморщившись, Джейн смахнула ее ребром ладони, в которой держала пистолет.

Потом снова посветила на грудь фонарем. Та выглядела так, словно ее окунули в ледяную воду.

От паука осталось одно воспоминание, так что она сунула фонарь под правую руку и запахнула рубашку. Прижимая фонарь рукой, Джейн достала изо рта нож и оставила его в руке.

– Давай быстрее найдем этот конверт и уйдем отсюда, – подгоняла она себя. – Прежде чем попадется другой паук.

Повернувшись, она пошла по коридору в направлении следующего входа.

«Еще один паук, и я убегу. Лучше иметь дело с пятнадцатью ротвейлерами, чем...»

Дверь оказалась закрытой. Джейн толкнула ее коленом. Заскрипев на петлях, та распахнулась. Свет фонаря нырнул в огромную комнату.

Потянув носом воздух, она задержала дыхание.

Что здесь сдохло, черт побери?

–Какая разница, – сказала она себе. – Это именно то место.

Здесь она найдет конверт.

Внутри грязного гроба посреди комнаты.

И она шагнула в дверь. Осматриваясь, она посветила фонарем в стороны. Ни людей, ни животных. Кроме гроба в комнате, казалось, ничего не было.