Таймер она положила рядом с ножом на дно гроба.

Коробка свалилась на пол, когда она вставала, держа бретельку пеньюара между большим и указательным пальцами. Та напоминала узенькую шелковую ленточку, а наряд, покачивающийся ниже, похоже, был ровно такой длины, чтобы едва прикрывать бедра.

Луч фонаря просветил воздушную красную ткань.

Изящная вещица?

«И вправду желает, чтобы я разделась и надела это, – подумала она. – А затем легла в гроб на полчаса».

– Ну уж нет! – пробормотала она. – Не на ту напал. – Громким голосом она произнесла: – Ты не в своем уме.

Ответа не последовало.

Да она его и не ожидала.

МИР никогда не отвечал.

– Но он должен быть здесь, – сказала она себе. – Он обещал еще один «приз», если я исполню распоряжения. Ему придется доставить его, не так ли? А если МИР не наблюдает за мной, то как узнает, сделала ли я то, что он хотел?

Если он не смотрит, тогда зачем ему нужно, чтобы я это делала?

Несомненно, наблюдает. Может, через отверстие в стене. Или еще каким-нибудь пакостным образом.

Готов заплатить мне шесть тысяч четыреста баксов, чтобы подсмотреть, как я раздеваюсь.

Что за удовольствие подсматривать в темной комнате?

"Если выключить фонарь, – подумала она, – никто не сможет ничего увидеть.

Кроме того, разве он уже не все видел? Той ночью, должно быть, подглядывал за мной в душевой. Да и неизвестно, сколько еще раз он видел меня совершенно голой? Приходит и уходит когда вздумается, вроде как человек-невидимка.

А может, он и есть невидимка, – мелькнуло у нее в голове. – Тогда бы многое стало понятно.

Может, он – привидение".

– Состоятельный призрак, – пробормотала она, – склонный к вуаризму.

"Он дает мне деньги, – напомнила она себе. – И это может стать концом моего обогащения, если не выполню указаний. Неужели я допущу, чтобы какая-то стыдливость помешала мне заработать шесть тысяч четыреста долларов? Плюс все те деньги, которые я смогу получить в будущем, если не отступлю?

Особенно если учесть, что он уже видел меня обнаженной.

Тем более для него не составит труда забраться в мой дом – вероятно, побывал там уже во всех уголках, – и увидеть или сделать почти все, что взбредет в голову".

– Я могу это сделать, – сказала она себе. – Подумаешь, дела.

Ладно, а как быть с гробом?

Можно и это. Можно все. Все дело в том, как себя настроишь.

Медленно перемещая фонарь, она тщательно осмотрела внутреннюю часть гроба. Ни малейших признаков грязи или насекомых. На вид – абсолютная чистота.

Интересно, какие ощущения испытывает кожа при соприкосновении с атласом? Вероятно, скользкая прохлада.

Иногда ей очень хотелось купить домой атласные простыни...

Здесь не дом.

Нет? Не видно никакой другой мебели, тоже мне «спальня Мастера».

Неужели МИР спит прямо здесь, внутри гроба? – недоумевала она. Как вампир?

Может, он и есть вампир.

– Чушь! – пробормотала она.

«Если он и спит в этой штуковине, – подумала она, – это его проблемы. Сейчас в нем чисто. По мне, так вполне чисто».

Наступив на задник кроссовки, она вытащила из нее ногу, занесла над стенкой гроба и поставила на подбитое атласом днище. Удерживая бретельку пеньюара в зубах, она наклонилась и свободной рукой сняла другую.

Обе кроссовки остались на полу.

Встав в гроб, Джейн погасила фонарь, присела и положила его у ног. Затем встала, вынула бретельку изо рта и взглянула на себя. Но все, что увидела, было либо совершенно черным, либо различных оттенков темно-серого цвета.

В подобной темноте можно нагишом расхаживать в переполненной комнате и никто ничего не увидит.

Балансируя на одной ноге, она подняла другую и стащила носок.

Прикосновение босой ноги к атласу было очень приятно.

О Боже! Я все-таки решилась.

Джейн вся затрепетала.

Это немыслимо. Я не могла пойти на это.

Но не остановилась.

Когда носки были сняты, Джейн присела, протянула руку над стенкой гроба и затолкала их в кроссовку.

Пистолет сунула под подушку.

Чтобы оставить руки свободными, она вновь взяла в зубы плечики пеньюара. Они были влажными с прошлого раза – на вкус словно мокрый шнурок, и она стала припоминать, держала ли она когда-нибудь во рту шнурок от туфли, мокрый или сухой.

Могло случиться такое в детстве, подумала она.

Хотя сейчас уже трудно было представить, что когда-то она была ребенком. Даже странным казалось думать о том, что вообще существовало что-то до прихода в этот дом.

У меня была своя жизнь до всего этого. И будет после. Это всего лишь... причудливый промежуточный эпизод.

Опасаясь перепачкать одежду, Джейн аккуратно сложила рубашку и брюки, присела и бережно опустила их на кроссовки. Затем встала и высоко подняла руки, чтобы надеть пеньюар через голову, но передумала и опустила их.

– Подожду пару секунд, – решила она.

Одежда была плотной, сырой и липкой от пота. Поэтому так приятно было снять ее, но она не была готова надеть что-нибудь другое, пусть даже столь скудный и тонкий как дымка предмет туалета, каким был подарок МИРа. Ночной воздух нежным дыханием ласкал обнаженную кожу. Лучше бы небольшой сквознячок, и она подумала, а не снять ли трусики.

Плотно обтягивая, они были влажными, к тому же вызывали легкий зуд.

Вначале она совсем не собиралась их снимать. В конце концов, в записке МИРа приказывалось лишь надеть ночнушку, а не раздеваться догола. Поэтому, если бы она оставила на себе трусики, это бы нисколько не противоречило каким-либо конкретным распоряжениям.

Предполагается, что я должна их снять, хотя он и не говорит об этом прямо.

Она спустила их, вынула из них ноги, присела на корточки и положила на горку своих вещей возле гроба. На какое-то время она задержалась в этом положении, наслаждаясь ощущением прохлады в том месте, где какую-то минуту назад было так жарко и влажно.

От волнения ее охватила дрожь, казалось, даже легкие трепетали на вдохе и выдохе.

Но это не имело ничего общего с простудой. И не было вызвано страхом. Главным образом это было связано с наготой.

Несмотря на жестокую лихорадку, она заставила себя подняться.

Джейн еще раз посмотрела на свое тело.

Ошибкой было полагать, что темнота укроет ее.

МИР обязательно наблюдает, подумала она.

Плевать.

Она подняла руки над головой, прогнула спину и потянулась, наслаждаясь ощущением упругости мышц и свежим дуновением воздуха.

Внезапно Джейн поймала себя на мысли, что ей самой хотелось бы, чтобы МИР увидел ее такой.

Чтобы стал зрителем этого представления.

До чего он меня довел?

Обхватив руками груди, Джейн резко опустилась на колени.

Появилось непреодолимое желание одеться и убежать. Покончить с этим раз и навсегда.

Но какой-то уголок ее сознания недоумевал: почему?

"Потому что он вынуждает меня делать подобные вещи!

Ни к чему он меня не принуждает, а все это я делаю из-за того, что хочу денег.

Нет и еще раз нет.

Нет, деньги я хочу. Конечно же, хочу. Но дело не только в этом. Все гораздо глубже.

Все потому, что я сама хочу это делать.

Во всяком случае, кое-что из этого".

– Перейдем к делу, – сказала она себе, – сделай, что от тебя требуется, и пойдем домой.

Не поднимаясь с коленей, она надела пеньюар. Тот опустился, почти не касаясь тела, с таким легким и нежным щекотанием, что она поневоле съежилась. Ожидания оправдались – короче не придумаешь. Его края слегка зашуршали высоко на бедрах.

Сквознячок качнул невесомую ночнушку, лаская ею Джейн. Стараясь не обращать внимания на эти ощущения, она стала шарить рукой по темному дну гроба. Отыскав фонарик, она нажала на кнопку и зажмурилась, когда яркий свет ударил в глаза. Когда зрение восстановилось, она бросила беглый взгляд вокруг.

Он меня видит, я же его нет.