Повсюду стояли памятники и памятные знаки. Можно было осмотреть коттедж Меры Пул, на крыше которого красовалась черная фурия, нарисованная ею как вызов в самый разгар оккупации, и табличку со словами Уолта Хастингса, произнесенными им, когда он получил известие о гибели у Валинаса всех своих пятерых сыновей и дочерей: «Я считаю себя счастливейшим из людей, потому что у меня были такие дети!»; и памятник безымянному ашиурскому офицеру, убитому партизанами во время поисков потерявшегося зимой ребенка.
Но самым знаменитым памятником был Сигнал.
Каждый вечер он сияет в окне третьего этажа домика Сима – теплый желтый конус света, сверкающий на снегу. Это маяк, зажженный Мауриной для погибшего мужа, древняя лампа, которая, согласно легенде, горит каждую ночь с тех пор, как пришла весть от Ригеля.
Маурину Сим всегда представляют себе такой, какой она изображена на гравюре Констебля – красивой, молодой, с распущенными черными волосами, глядящей застывшими от боли глазами на яростный серп луны.
Ее свадьбу омрачила тень надвигающейся войны. Она не пыталась отговорить мужа, собиравшегося присоединиться к Тариену и его добровольцам, которые преисполнились решимостью помочь Корморалу. В то время подобная экспедиция, наверное, казалась самоубийством, хотя многие считали, что ашиуры скорее всего отступят.
Но Корморал сгорел до прибытия деллакондцев, и это событие все изменило. То, что сначала было не более, чем демонстрацией, превратилось в беспощадную войну.
Через некоторое время Маурина и сама пошла воевать, присутствовала при обороне Города на Скале и Санусара, стояла у пульта орудия в Гранд Салинасе, выполняла функции посла, путешествуя на нейтральные планеты вместе с Тариеном и выступая в защиту дела Конфедерации. Но Маурина оказалась на Деллаконде, когда планету захватили ашиуры, и уже не могла активно участвовать в событиях. Несмотря на свои телепатические способности, ашиуры, по-видимому, не поняли, какой приз был в их руках, а если и поняли, то предпочли проигнорировать этот факт.
Говорят, когда пришло известие о смерти мужа, Маурина была в ванной. Молодой человек по имени Франк Пакстон, принесший это известие, со слезами барабанил в дверь, пока Маурина не поняла, что случилось.
Сигнал горел и той ночью, когда она в последний раз покинула дом, а потом городские жители уже не давали ему погаснуть.
Я снова напал на след Хью Скотта в Хринварском космическом музее в Ранкорве, столице Деллаконды. Когда мне сказали, что он «собирается к Хринвару», я был весьма озадачен. Скотт полетел в этот музей, а я тем временем отправился за двести световых лет, чтобы взглянуть на место этого сражения.
Хью значился как помощник Общества Военного флота. Адрес не указывался, но код был приведен. Он оказался местным, и я с первой попытки связался со Скоттом.
– Мистер Скотт?
– Да? – Голос звучал довольно дружелюбно. – Кто это?
Я почувствовал прилив восторга.
– Мое имя Алекс Бенедикт. Я племянник Гейба.
– Понимаю. – Голос стал сдержанным. – Я огорчен известием о гибели вашего дяди.
– Благодарю вас.
Я стоял в комнате музея, глядя сквозь стеклянную витрину на экспозицию военных мундиров того времени.
– Не могли бы мы вместе пообедать? Я бы с удовольствием побеседовал с вами.
– Ценю ваше приглашение, Алекс, но я очень занят.
– Я читал ваши заметки в Обществе Талино. Они все невиновны?
– Кто все?
– Члены экипажа «Корсариуса»?
Скотт невесело рассмеялся.
– Думаю, вы не принимаете это место всерьез, – ответил он.
– Как насчет обеда?
– У меня действительно нет времени, мистер Бенедикт. Может, мы встретимся когда-нибудь потом, но не сейчас.
Скотт прервал связь, а я стоял, слушая несущую волну.
Я подождал ему десять минут, потом попытался снова.
– Вы ведете себя невежливо, мистер Бенедикт, – сказал Скотт.
– Послушайте, Хью. Я облетел всю Конфедерацию, мой дом грабили, моя жизнь подвергалась опасности, одна женщина утонула. Возможно, здесь замешаны ашиуры, я повсюду натыкаюсь на каменные стены. Я устал! Действительно, устал и хочу получить ответы на некоторые вопросы. Мне хотелось бы угостить вас обедом. Если вы не согласны, мы встретимся как-нибудь по-другому. Конечно, ваш отказ затянет мои поиски, но Ранкорва не так уж велика.
Скотт тяжело вздохнул.
– Ладно. А после встречи вы уедете и оставите меня в покое?
– Да.
– Вы понимаете, что я не могу сказать вам больше, чем рассказал вашему дяде?
– Спасибо и на этом.
– Хорошо. Сможете найти Меркантайл?
Он оказался стариком. Лицо прорезали глубокие морщины, движения скованные, волосы поседели, а тело расплылось от слишком большого количества ростбифа, съеденного за долгие годы.
Когда я вошел, он уже сидел в углу, мрачно глядя в окно на город.
– Нет смысла откладывать, – игнорируя протянутую руку, сказал он, когда я поблагодарил его за согласие встретиться со мной. – Вы, надеюсь, простите, если я не стану есть. – Перед ним стоял стакан с напитком. – Что именно вы хотите услышать?
– Хью, – небрежно сказал я, – что случилось на «Тенандроме»?
Скотт, вероятно, был готов к подобному вопросу, но я все-таки заметил неуверенную дрожь в его горле, словно он хотел попробовать на вкус этот вечер, прежде чем отвечать.
– Как я понимаю, вы решили, что существует некая тайна?
– Да.
Он пожал плечами, как будто беседа принимала утомительный оборот.
– Эту мысль внушил вам дядя?
– И другие источники.
– Хорошо. Значит, вы проделали весь путь, чтобы поговорить со мной. И, наверное, не поверите, если я скажу вам, что в том полете не было ничего необычного, кроме неисправности в системе двигателей?
– Нет.
– Очень хорошо. А вы поверите, если я скажу, что у нас была веская причина держать найденное нами в секрете и что ваше настойчивое стремление задавать трудные вопросы не доведет до добра, а может наделать много бед? Что решение молчать было единодушно поддержано всеми участниками того полета?
– Да, – осторожно ответил я, – я могу в это поверить.
– Тогда, надеюсь, у вас хватит здравого смысла прекратить поиски и вернуться домой. Вероятно, Габриэль Бенедикт оставил вам значительную сумму денег. Да? Возвращайтесь на Окраину, получайте от них удовольствие и оставьте «Тенандром» в покое.
Говоря это, Скотт весь сжался, в воздухе повисло напряжение.
– Именно так вы и сказали моему дяде?
– Да.
– Вы не сказали ему, что нашли боевой корабль деллакондцев?
Выстрел попал в цель. У Скотта перехватило дыхание, он с подозрением огляделся, не слышит ли кто-нибудь.
– Алекс, – запротестовал старик, – вы несете чепуху! Оставьте, пожалуйста!
– Давайте попробуем иначе, Хью. Зачем вы здесь? Что ищете?
Он уставился в свой бокал, его глаза стали жесткими и очень черными.
– Теперь уже не знаю. Возможно, призрак.
Я подумал о своей давней беседе с Айваной на Аквариуме. «Он странный».
– Призрак зовут Таннер, не так ли?
Скотт медленно поднял глаза и посмотрел мне в лицо. В его взгляде была боль и что-то еще. Большие руки сжались в кулаки, он резко встал.
– Ради Бога, Алекс, – прошептал он. – Не вмешивайтесь в это!
20
Поэзия – это живопись словами.
Все время мы возвращались к Лейше Таннер.
– Ключ в ней, – заметила Чейз. – Где она находилась во время своих длительных отлучек? Почему стоит в центре того, что движет Скоттом, чем бы это ни являлось? Гейб тоже придавал ей настолько большое значение, что назвал ее именем тот файл. – Она лежала на диване с электронной шиной на ноге. В шине что-то слабо жужжало, стимулируя процесс заживления. – Годы отсутствия. – Почему Таннер все время неожиданно исчезала на целые годы? Чем занималась?