19. На следующий день, с одной стороны готы, полагавшие, что вследствие величины города они без всякого труда возьмут его, с другой — римляне, защищавшиеся в нем, приняли следующие меры. Весь круг стен города имеет четырнадцать больших ворот и несколько маленьких. Не имея возможности окружить все стены своим войском, готы поставили шесть укреплений вокруг пяти ворот, от Фламиниевых до так называемых Пренестинских, и штурмовали это пространство. Все эти укрепления они устроили по эту сторону Тибра. Но боясь, как бы враги не разрушили моста, который назывался Мильвийским, и тем не сделали для них недоступными все те места, которые находятся по ту сторону реки вплоть до моря, а сами поэтому даже совсем не почувствовали бы всех тех неприятностей, которые связаны с осадой, варвары выстроили седьмое укрепление по ту сторону Тибра, на Нероновой равнине, с тем, чтобы у них мост был между лагерями. Этим было достигнуто то, что еще двое ворот оказались под угрозой со стороны неприятелей, Аврелиевы (которые теперь носят название Петра, старшего из апостолов Христа, похороненного недалеко от них) и Транстиберинские. Таким образом, готы, охватив своими укреплениями больше половины римских стен, так как река им нигде не мешала, могли, когда хотели, идти войной (на приступ) кругом на эти укрепления. Я сейчас расскажу, как римляне выстроили городскую стену по обоим сторонам реки. Еще с древних времен Тибр протекал мимо большей части стен Рима. То место, где стены подходят близко к реке, является плоским и легко доступным. Против этого места, по ту сторону Тибра, находился большой холм, где с древних времен были выстроены все мельницы города, так как большое количество воды, отведенной сюда на холм при помощи водопровода, падало по скату с большой силой. Поэтому-то издревле римляне и этот холм, и прилегающий к [82] нему берег реки решили обнести стеной с той целью, чтобы врагам не было возможности испортить мельницы или, перейдя реку, легко злоумышлять против укреплений города. Перекинув в этом месте через реку мост, они соединили его со стеною и выстроили на противоположной стороне много зданий; таким образом, у них течение реки Тибра оказалось посреди города. Но достаточно об этом.

Готы вокруг всех укреплений вырыли глубокие рвы, щебень и землю, которые они отсюда вынули, они свалили под внутреннюю стену, сделав ее возможно выше, сверху они набили большое количество острых кольев и сделали все эти лагери укрепленными ничуть не хуже, чем бойницы сторожевых отрядов. Укреплением на Нероновой равнине начальствовал Марций (он уже прибыл из Галлии со своими войсками, с которыми он и стал здесь лагерем). Над остальными командовал Витигис, сам шестой: над каждым укреплением был свой начальник. Устроив все таким образом, готы разобрали все водопроводы, чтобы возможно меньшее количество воды поступало в город. В Риме было четырнадцать водопроводов, выстроенных еще древними жителями из обожженного кирпича, такой ширины и высоты, что там можно было человеку проехать верхом. В свою очередь Велизарий так организовал охрану города. За небольшими воротами Пинцианскими, и за большими, которые были направо от них, называвшимися Салариями, он наблюдал сам. В этом месте укрепления были наиболее уязвимыми, и римляне могли отсюда легче всего напасть на неприятелей. Пренестинские ворота он дал Бессу; над Фламиниевыми воротами, которые были по другую сторону от Пинцианских, он поставил Константина, но сначала он запер ворота и завалил их изнутри целой кучей огромных камней, чтобы никто не мог их открыть. Так как они были наиболее близки к одному из неприятельских лагерей, он боялся, как бы здесь со стороны неприятелей не было устроено какого-либо покушения против города. Остальные ворота он поручил охранять начальникам оставшихся пехотных войск. [83]

Каждый из водопроводов он заделал для полной безопасности возможно крепкой стеной, чтобы никто извне не мог этим путем проникнуть в город с целью причинить ему вред.

Так как водопроводы, как я сказал, были испорчены, то вода уже не двигала мельницы, и заставить их работать силой каких-нибудь животных ни в коем случае нельзя было, так как продовольствием они вообще были стеснены, как это бывает при осаде, так что и коней, необходимых им, они с трудом могли прокормить. Тогда Велизарий придумал следующий выход. Перед мостом, который, как я недавно упоминал, находился рядом с укреплением, с одного берега реки на другой он привязал канаты, возможно сильнее натянув их; к ним он прикрепил две лодки, связанные друг с другом на расстоянии двух футов одна от другой, там, где течение реки из-под свода моста выходит с особенной силой; на каждую лодку он поставил две мельницы, а посредине он привесил механизм, который обыкновенно заставлял мельницы вертеться. Затем он стал привязывать все дальше и дальше по порядку другие лодки и совершенно так же ставил на них машины. Под влиянием идущего дальше течения реки все машины по порядку, сами собой вращаясь, приводили в движение мельницы и мололи достаточное для города количество муки. Когда неприятели узнали об этом от перебежчиков, они следующим образом постарались уничтожить эти машины. Стащив отовсюду большие деревья и трупы только что убитых римлян, они бросали их в течение реки. Большая часть их, занесенная течением реки в середину лодок, ломала механизмы. Увидав, что делается, Велизарий со своей стороны придумал следующее. Перед мостом он приделал длинные железные цепи, хватающие на всю ширину Тибра. Все, что несла река, попадая на них, останавливалось и дальше уже не шло. Те, кому это дело было поручено, вытаскивали приносимое течением на берег и уносили. Он это делал не столько из-за мельниц, сколько из-за того, что он боялся, как бы враги на многих легких челноках не проникли по эту сторону моста и не оказались бы в [84] середине города. Таким образом, варвары отказались от этого опыта, так как им от него не было никакой пользы. Римляне и в дальнейшем пользовались этими мельницами, но от бань ввиду недостатка воды они должны были совершенно отказаться. Питьевой же воды у них было вполне достаточно, так как те, которые жили довольно далеко от реки, могли пользоваться водой из колодцев. Что же касается подземных каналов (клоак), которые выносят из города всякие нечистоты, Велизарий не считал нужным принимать какие-либо меры предосторожности, так как все они несут отбросы в реку Тибр и поэтому со стороны врагов тут нельзя было устроить никакого злоумышления.

20. Таковы были меры, которые Велизарий принял ввиду осады. В это время самнитская молодежь, в большом количество пасшая стада в своей стране, выбрав из своей среды двух крепких телом молодцов и назвав одного из них Велизарием, а другого Витигисом, велела им бороться друг с другом. Они вступили в ожесточенную борьбу, и случилось, что Витигис, побежденный в ней, упал; в шутку толпа ребят повесила его на дереве. Но тут случилось, что появился волк, и вся молодежь бросилась бежать, а повешенный на дереве Витигис, так как ему пришлось подвергнуться такому наказанию слишком долгое время, умер. Когда это стало известно самнитам, они не наложили никакого наказания на молодежь, но, считая это предзнаменованием будущего, были убеждены, что победителем в этой войне будет Велизарий. Вот что тогда случилось.

Римский народ, совершенно не привыкший к бедствиям войны и осады, страдал от отсутствия бань и от недостатка продовольствия; к тому же принуждаемый без сна охранять укрепления, предполагая, что город будет вскоре взят, и кроме того, видя, как враги грабят поля и все остальное, был очень недоволен и считал для себя ужасным, что он, ни в чем не повинный, переносит осаду и подвергается столь большой опасности. Собираясь между собой, римляне открыто бранили [85] Велизария за то, что он, взяв у императора недостаточную военную силу, решился двинуться против готов. В том же, но скрытно, упрекали Велизария члены совета, который называют сенатом (синклитом). Услыхав об этом от перебежчиков и желая возбудить у них еще больший гнев, думая этим привести еще в большее смущение дело римлян, Витигис отправил к Велизарию послов, в числе которых был Албис. Когда послы предстали перед Велизарием в присутствии римлян, членов сената и начальников войск, они сказали следующее: «Еще в древние времена, о начальник, у людей были хорошо и точно установлены значения слов; одно из таких различий было установлено в понятиях дерзкой решимости и храбрости. У кого проявляется первое качество, оно ведет его с бесчестием в опасность, второе же приносит в достаточной мере славу доблести. Одно из них побуждает тебя вести войну против нас; которое же из них, ты сейчас покажешь. Если ты двинулся против готов, полагаясь на свою храбрость (ты ведь со стены видишь лагерь неприятелей), то тебе в достаточной мере предоставлена возможность, о славный вождь, проявить всю силу своей доблести, если же, охваченный дерзостью, ты двинулся против нас, то, конечно, тебе придется раскаяться в своем легкомысленном поступке. Обычно мысли тех, кто решился на безрассудный поступок, когда они приступают к борьбе, меняются. Так и теперь не заставляй, чтобы римляне дальше терпели это несчастье, те римляне, которым Теодорих дал жить жизнью роскошной во всех отношениях свободной, и не стой на пути законного владыки готов и италийцев. Разве это не странно, что ты, возгордясь и боясь врагов, сидишь в Риме, а государь Рима проводит жизнь в лагерной стоянке и причиняет такие беды твоим подданным. Мы представим тебе и всем твоим спутникам полное право добровольного удаления, с тем чтобы вы могли унести с собой все вам принадлежащее. Ведь обращаться жестоко с теми, кто передумал, принимая благоразумное намерение, мы считаем не дозволенным ни божеским, ни человеческим правом. Мы охотно спросили бы и [86] здесь присутствующих римлян, в чем они могли упрекнуть готов, что они предали и нас, и самих себя, тех римлян, которые до этого времени пользовались нашим расположением, а теперь испытали, что значит помощь с вашей стороны». Вот что сказали послы.