– Действительно, жаль, Ваше превосходительство, можно было бы шумиху в газетах поднять. Японцы топят суда нейтралов с японцами на борту.

– Кто наши газеты кроме нас самих читать будет. Вот если бы мы нейтралов с японцами потопили, то об этом бы писали все газеты мира.

– Боюсь, что Вы правы, Ваше превосходительство. Значит, ночная атака японских истребителей закончилась для них только потерей трёх миноносцев? – задал я вопрос генералу, чтобы вернуть его к рассказу о нападении японцев на крепость.

– Может быть и больше. С постов и батарей сообщали о повреждении пяти истребителей, но подтверждена гибель только трёх эскадренных миноносцев противника. А утром к Порт-Артуру подошёл японский флот.

Из дальнейшего рассказа Стесселя сложилась следующая картина атаки адмирала Того на крепость. Противник был обнаружен в девять часов семь минут. Японские корабли количеством в шестнадцать вымпелов шли полным ходом, давая шестнадцать узлов, в кильватерной колонне, имея в голове броненосцы. С дистанции около сорока кабельтов броненосцы открыли огонь. Наши батареи с Тигрового хвоста и Электрического утёса начали пристрелку раньше. Почти сразу пошли попадания.

Поняв тактическую невыгодность своего положения и, видимо, убедившись, что русской эскадры в Порт-Артуре нет, Того почти сразу начал менять курс, чтобы уйти в море. Но до того, как ему это удалось, за двадцать минут успел нахвататься гостинцев.

По докладам с дальномерных постов у флагманского броненосца «Микаса» двумя крупнокалиберными снарядами была разрушена часть кормового мостика, срезана грот-мачта и сбит боевой флаг корабля. Последнее событие вызвало ликование в крепости.

У шедшего за флагманом броненосца «Фудзи» оказались простреленными труба и дымовой кожух, поврежден корпус. В броненосец «Хацусэ» также прилетело несколько снарядов. Досталось и другим кораблям, но больше всего не повезло «Наниве». Этот корабль войдёт в историю как первый корабль, потопленный русской подводной лодкой.

– Михаил Николаевич, идут, но дальше, чем мы рассчитывали, – произнёс мичман Дудоров.

Капитан первого ранга Беклемишев отодвинул своего помощника от перископа и приник к окуляру, рассматривая кильватерную колонну японских кораблей, которая, дымя тушимыми пожарами на борту, уходила от Порт-Артура.

Подводная лодка «Касатка» – улучшенная модель «Дельфина», вместе со своей напарницей «Белухой» была на боевом дежурстве в заливе Лаотьшань на предполагаемом пути отхода японской эскадры.

Эти подводные лодки водоизмещением в сто двадцать тонн имели длину двадцать метров, а диаметр четыре метра. Скорость надводного хода достигала десяти узлов, подводного – шесть узлов. Дальность плавания экономическим ходом была соответственно четыреста и шестьдесят миль. При этом мощности электромоторов и батарей хватало и для варки свежей пищи, вентиляции и освещения в течение четырёх суток.

Так же было отмечено, что возможность подводного плавания при скорости шесть узлов у этих лодок обеспечивается с точностью до одного фута, а скорость по поверхности в десять узлов держится уверенно. Рабочая глубина погружения – пятьдесят метров. Вооружение состояло из двух минных аппаратов Джевецкого калибра четыреста пятьдесят семь миллиметров. Боекомплект насчитывал четыре торпеды. Экипаж имел возможность самостоятельно перезарядить торпедные аппараты в надводном положении и на спокойной волне.

А также эти лодки были оборудованы гидрофонами, которые позволяли уверенно поддерживать связь между собой до одной мили. Нашёлся на Балтийском судостроительном заводе инженер Роберт Густавович Ниренберг, мечтавший создать передающую станцию для беспроводного (гидрофонического) телеграфирования через воду. После того, как его изыскания были проанализированы в Аналитическом центре, хватило нескольких подсказок, чтобы на подводных лодках появилась пара экспериментальных станций.

Оторвавшись от окуляра, Беклемишев быстро посмотрел на приборы, показывающие глубину и скорость хода лодки под водой, передвинул телеграф в машинное отделение на электромотор «Полный вперёд», а рулевым погружение на три сажени и на двадцать градусов вправо, скомандовал:

– Пётр Васильевич, передайте на «Белуху» погрузиться на три сажени, поворот на двадцать градусов и полный вперёд.

– Хотите перехватить броненосцы, Михаил Николаевич?

– Кого успеем, кого успеем. Секундочку.

Беклемишев склонился над листком бумаги и стал что-то быстро считать столбиком.

– Через десять минут стоп машина и всплытие на перископную глубину. Теперь пока всё, – с этими словами командир подводной лодки и всего небольшого соединения взял стакан в серебряном подстаканнике и сделал глоток уже остывшего кофе. Приготовленный под водой на электрической кухне, он казался особенно вкусным даже холодным.

Не отрывая взгляда от глубомера и жироскопа, который пришлось пустить в ход взамен обыкновенного компаса, так как действие последнего при погружении лодки становится очень неправильным на том основании, что магнитная стрелка под водой теряет свои свойства, Беклемишев раздумывал о том, как его судьба изменилась за последние три года.

Кто же знал, что его участие в комиссии по разработке проекта первой российской подводной лодки приведёт к тому, что он станет «русским капитаном Немо», а его друг Ваня Бубнов, плюнув на всё, добьётся, выйдя на императора, возможности стать командиром «Белухи», чтобы испытать их детище во время боевых действий. И это с должности начальника кораблестроительной чертёжной Морского технического комитета. Но, одно дело чертежи, и другое дело практика. Если останемся живы, то следующий проект подводной лодки будет просто великолепным.

Откинув крышку часов, Беклемишев перевёл телеграф в машинное отделение на «Стоп машина», а рули на всплытие. Теперь наступал самый ответственный момент – аккуратно вынырнуть под перископ. В противном случае появлялась возможность быть обнаруженным, а дальше хватит одного снаряда.

Многочисленные тренировки сделали своё дело. В перископе открылся вид на кильватерную колонну японских кораблей.

– Вот кто будет нашим призом, – тихо прошептал Беклемишев, рассматривая крейсер «Наниву».

Склонившись над листом бумаги, командир подлодки быстро произвёл расчёты.

– Минные аппараты товсь! Приготовиться к быстрому погружению! Начинаю отчёт! Пять, четыре, три, два, один! Первый аппарат пли! Второй пли! Погружение на десять сажень! Полный ход, – с этими словами Беклемишев рванул телеграфы рулей, заставляя лодку нырнуть и начать поворот от кораблей противника.

– Михаил Николаевич, сколько минам идти? – поинтересовался Дудоров, не отрывая взгляда от секундной стрелки на своих часах.

– Секунд семьдесят. С шести-семи кабельтовых пуски сделали. Считай пистолетная дистанция. Всё! Тишина на корабле!

Подводная лодка затихла, слышна была только почти бесшумная работа электромотора. На семьдесят второй секунде раздался первый взрыв, а через пять секунд второй.

«Это уже не наша мина. Иван Григорьевич тоже не промахнулся. Интересно, он по „Наниве“ или по кому-то другому стрелял. Хотя какая разница! С первым боевым крещением», – слушая крики ура, подумал про себя Беклемишев, а его губы расплылись в довольной улыбке.

Разговор со Стесселем о первом бое крепости с японской эскадрой закончился в кабинете генерала, где Анатолий Михайлович вновь достал бутылку коньяка и бокалы.

Выпить действительно было за что. Удачная операция группы Кононов-Колчак, которая привела к гибели броненосного крейсера и шести бронепалубников. Конечно, роль «Варяга» в том бою не должна быть забыта, но если бы Руднев не вышел на полчаса раньше, возможно, мы наш самый быстроходный крейсер не потеряли бы. Но об этом я Стесселю говорить не стал. Российской империи нужны герои, и «Варяг» на это подходил лучше всего.

Следующим поводом было «утопление» «Касаги» и возвращение «Ангары» под Андреевский стяг, но за это, как и за первый повод, мы уже с генералом выпили раннее. Так что бокалы подняли за успех крепостной артиллерии и удачные действия моряков, благодаря чему японцы потеряли три истребителя. Ну и конечно, за первую победу русских подводников. Кто из них потопил «Наниву» вряд ли выяснишь, поэтому Стессель представил к наградам оба экипажа.