– Я, разумеется, не могу... – начал было племянник императора.

– Ничто не заставит меня отказаться от союза! – выпалил Алвир.

– Ибо, воистину, – продолжал Ингольд, словно не слышал слов канцлера, – если в Убежище вспыхнет конфликт и начнется раскол, кто знает, к кому может перейти власть?

У канцлера от неожиданности перехватило дыхание. Ему никогда в голову не приходило, что власть в Убежище может перейти в чьи-то чужие руки. Затем его черные брови гневно изогнулись.

– Ты мне угрожаешь?

Он протянулся к старику, но Ингольд выставил вперед свой посох.

– Конечно, нет, – ответил волшебник, с удивлением глядя на Алвира. – Но, несомненно, император понимает, что в тяжелые времена всякое может случиться.

– Разумеется. – Стюарт резво вскочил и поклонился Алвиру, Ингольду и Минальде. – Знай я, что миледи с такой неприязнью встретит это предложение, я бы не рискнул даже упомянуть о нем, чтобы не оскорбить ее чувств, и, конечно же, наш всемилостивый император не стал бы и помышлять об этом. Он наслышан о красоте и доброте миледи, и поэтому всем сердцем возжелал этого брака, учитывая к тому же, что союз двух наших королевств был давно уже близок его сердцу.

– Еще бы, – пробормотал чей-то голос в задних рядах геттлсендских воинов.

– Я в отчаянии, что невольно вызвал ваш гнев. Милорд... миледи... не смею более вам досаждать...

Он еще раз поклонился и, шелестя шелковыми одеждами, поспешил, к выходу.

Ваир стремительно, как тигр, вскочил на ноги. Он догнал посла в дверях и уцепил своим крюком кружевной рукав Стюарта.

– Ты что, с ума сошел! – воскликнул он. – Император сказал...

– Мой дядюшка император доверил мне самому решать этот вопрос... впрочем, как и все остальные, – мягко ответил Стюарт. Двумя пальцами он высвободил рукав. – Поймите, командор, я предпочел бы иметь дело с братом, нежели с сестрой и этим колдуном, которые могут прийти к власти в результате смуты. Полагаю, с этим вы согласны?

Дверь с треском захлопнулась.

Первым тишину нарушил спокойный голос Алвира:

– Милорд волшебник. Я бы хотел поговорить с вами... наедине.

– Мне нельзя было отпускать его. – Минальда сидела, поставив локти на колени и положив подбородок на ладони. С другой стороны от очага, в общей комнате расположился и Руди.

– Это должно было случиться, – тихо сказал он. – Господи, Минальда, что же нам теперь делать?

Она покачала головой.

– Не знаю.

Утро было уже в самом разгаре. В каморках Убежища слышались голоса: визгливая ругань Нан, протестующий рык Томека Тиркенсона и терпеливый вздох Кары: «Мама!» Пахло хлебом и развешенными на стенах комнаты пучками трав. Зашел Тед-подпасок и сообщил, что Тир по-прежнему надежно укрыт в сиротском приюте Убежища. Если Алвир и вздумал бы искать его, канцлеру никогда бы и в голову не пришло направиться туда.

«И как только я умудрился заварить такую кашу? – с горечью думал Руди, смотря на сжавшуюся в комочек Минальду, которая уставилась в огонь невидящими глазами. – Все, чего я хотел, это любить ее и быть счастливым. Вместо того, я полностью разрушил ее жизнь и не сумел ничего дать, кроме боли и позора. Может быть, Ингольд прав, и все маги действительно прокляты от рождения?»

– Прости, Альда, – сказал он. – У меня и в мыслях не было, что все так обернется.

Она взглянула на него. В глазах, которые в тени казались почти черными, сверкнули слезы.

– Ты здесь ни при чем, Руди, – прошептала она. – Разве не видишь сам? Борьба между мной и Алвиром была неизбежной... независимо от наших с тобой отношений. Просто... просто я слишком долго верила, будто он заботится обо мне. – Минальда подвинулась, и парчовый подол юбки, скользнувший по кирпичам очага, окрасился отблесками огня. – Прежде он был так добр ко мне. Но, может быть, лишь потому, что брат знал, как я... отзывчива на доброту. Возможно, он сейчас сказал бы, что и Ингольду это известно... Мне казалось, у него очень противоречивая натура, но на самом деле, это не так. Я... мне только очень жаль, что тебя тоже это коснулось, что это испортило тебе все, что было между нами... что ты...

– Альда, ничто не может повлиять на мою любовь к тебе! – воскликнул Руди с горечью. – Ни время, ни расстояние, ни политика, ни Пустота... Ничто!

Какое-то время они не двигались, а только смотрели друг на друга. Очень скоро Пустота разведет их по разные стороны... Руди нетерпеливо вскочил, прошел мимо очага, отбрасывая на стены огромную тень, затем привлек ее в крепкие объятия. Минальда прижалась к нему, спрятав лицо в шерстяных отворотах грубой куртки. Он в отчаянии прошептал:

– Минальда, если бы у меня был выбор, я бы никогда не покинул тебя и навсегда остался здесь!

– Это не имеет значения, – прошептала она в ответ. – Я буду любить тебя вечно, независимо от того, где ты будешь и что с тобой станется.

Они еще теснее прижались друг к другу, словно уже чувствовали, как опускается занавес, разделяющий их вселенные.

Затем до сознания Руди докатился глубокий хриплый голос.

– Дети мои...

– С тобой все в порядке?

Ингольд поймал Минальду за плечи, когда та кинулась обнять мага, и улыбнулся.

– Ты что, и вправду решила, что твой брат прирежет меня, как только мы останемся наедине?

– Судя по его виду – да! – отозвался Руди. – Что...

Его голос дрогнул, и он замолчал, глядя в глаза своему учителю.

Волшебник подошел к нему и положил Руди на плечо теплую и очень сильную руку. Его глаза скользили от лица Руди к лицу Минальды, в их яркой голубой глубине промелькнуло что-то вроде затаенной печали.

– Вы так сильно любите друг друга, дети мои?

Они молчали, только Руди поймал руку Минальды; тень их переплетенных пальцев на фоне пламени напоминала узел.

– Если бы это было законно... – нерешительно начала Минальда.

– Если бы я... если бы я мог остаться... – заикаясь, пробормотал Руди.

Ингольд вздохнул.

– Мне пришлось умерить пыл твоего братца, Минальда. – В пляшущем свете огня его морщинистое лицо выглядело печальным и несколько усталым. – Я указал ему, что могут быть вещи и похуже, чем твоя связь с человеком, которому законы Церкви и Совета Магов запрещают обладать властью над обычными людьми. Я напомнил ему также, что у тебя достаточно воли и упрямства, и такая женщина, как ты, доведенная до отчаяния, вполне может заключить союз с кем-нибудь из правителей, кто лишь номинально является вассалом владыки Убежища Дейра... Не могу сказать, что твоему брату это пришлось по душе, но... он со мной согласился.

– Что? – прошептал Руди после долгого недоуменного молчания.

– Дети мои, – продолжил Ингольд, – будьте очень осторожны. Ваш союз многим может прийтись не по душе... возможно, с этим вам придется мириться до конца своих дней. Но, по законам королевства, в вашей связи нет ничего противозаконного, что бы там ни говорил Алвир...

Руди воспринимал его слова, как журчанье ручейка, почти неразличимое на фоне того фонтана радости, который бил из самых глубин его души. Ему хотелось кричать, плясать, петь и обнимать всех, кто попадется под руку, но в данный момент он только крепче прижал к себе Минальду. Взглянув в ее спокойное лицо, он прочел в ее взоре столь же необъятное счастье.

А Ингольд продолжал говорить о Церковном законе, о позиции аббатов, о необходимой осмотрительности и о людской переменчивости – словно нотариус зачитывал копию договора, который уже подписан всеми сторонами и скреплен кровью участников и пылью вселенной. Руди сознавал только то, что он никогда в жизни, со времен своего раннего детства, не был так абсолютно счастлив, ему безумно хотелось, подобно Фреду Астеру, сплясать со своей возлюбленной в этой темной неряшливой комнате, выделывая все мыслимые и немыслимые танцевальные па.

Старик, похоже, понял, что его не слушают, и, улыбнувшись, удалился, оставив влюбленных наедине с охватившей их неописуемой радостью.