Майя из Пенамбры, сопровождаемый полудюжиной своих обтрепанных воинов, прихрамывая вошел в комнату. А следом за ними – стройная темноволосая женщина с синими тенями усталости под глазами, и коренастый молодой человек, босой, с бритой головой, одетый в пыльную власяницу. Он держал подмышкой пакет с лекарствами.

Еще несколько дней назад Руди сразу же бросился бы к Минальде, обнял ее и поцеловал – не только за то, что она нашла брата Венда, но и за то, что она научилась у Джил предусмотрительности и первым делом позаботилась о поддержке. Но сейчас их глаза встретились, и она тут же отвела взгляд. Хотя Руди был измучен и душой и телом, он сразу все понял. Она приняла решение, и сейчас ставка была слишком высока, чтобы сомневаться. Каждый из них должен был исполнить свой долг, даже если это и разрушит последний шанс возродить их любовь.

Глаза Джованнин метались от одного к другому, излучая откровенную ненависть и, наконец, остановились на брате Венде, который склонился над Элдором.

– Еретик! Ты смеешь мне говорить о ереси, ты, невежественный мясник! – зашипела она. – А что мы можем сказать о прелате, который занимается магией? Или о монахе, который принял обет пожизненного отшельничества и уже через три дня нарушил его?

От этих слов брат Венд вздрогнул, как от удара бича, но не оторвался от больного.

Майя помог Минальде усесться на стул в тени очага, затем повернулся и спокойно ответил:

– Мы скажем, миледи, что ни прелат, ни монах не поддались искушению использовать черную магию, каковой несомненно является Руна Уз, согласно единодушным постановлениям Совета аббатов.

– Вся магия одинакова! – в ярости завизжала Джованнин. – Это все козни дьявола!

– Согласно уложениям Совета, это вовсе не так, – возразил епископ Пенамбры.

– Схоластическая болтовня! – закричала она.

Брат Венд поднял взгляд, его грустные темные глаза были полны страдания.

– Это не она наложила Руну на дверь, – горестно вздохнул он. – Это я. Она ведь не владеет магией и не смогла бы начертать ее...

Джованнин резко повернулась к нему.

– Молчи, поганый еретик!

– На какую дверь? – внезапно спросила Джил. – Руна Уз была на печати, и по виду ей уже несколько сот лет.

– Молчи, под страхом вечного проклятия!

Джил схватила монаха за рукав.

– На какой двери ты начертал Руну?

Но Венд озадачено смотрел на Джованнин:

– Печати? Какой печати?

Ответ дал Руди.

– У Джованнин была Руна, начертанная на печати, она уже не в первый раз использует ее. Минальда может это подтвердить. Ваша аббатиса одолжила ее вчера вечером Алвиру для казни.

Глаза Венда расширились от ужасной догадки. Больной на кровати был тут же забыт.

– Так, значит, вы сами использовали ее? – прошептал он. – Дверь, которую запечатали мы с Бектисом... Вы не в первый раз обратились к черной магии!

– Что это за дверь? – продолжала допытываться Джил. – Где она?

– Если ты скажешь, – прошипела, как змея, Джованнин, уставившись на Венда, – то, клянусь властью аббатисы Гая...

– Уведите ее отсюда, – велел Майя.

Ни один из монахов не воспрепятствовал пенамбрийским солдатам, которые окружили разъяренную Джованнин.

– Где эта дверь, Венд? – продолжил Майя. – Какой подвал вы опечатали? Сейчас от этого зависит жизнь или смерть Элдора.

Венд беспомощно покачал головой.

– Не знаю. Где-то на первом уровне, на Церковном ярусе. Нас привели туда с завязанными глазами. На подвал было и раньше наложено заклинание. Камера очень маленькая, в ней не действовала никакая магия. Я и Бектис всего лишь обновили чары, что уже были наложены до нас.

Майя взглянул на Джил:

– Джил-Шалос, ты знаешь дальние коридоры Убежища. Может, возьмешь моих людей и отправишься на поиски?

Джил кивнула и встала. Хотя в королевской спальне, с ее меховыми коврами и стоящими вокруг кровати жаровнями, было тепло, из двери потянуло сквозняком. Руди снял с себя поношенную черную накидку, которую Джил раньше одолжила ему, и набросил ей на плечи.

Та запахнулась в нее поверх порванной и перепачканной кровью рубахи и направилась к двери.

– Джил-Шалос, – остановил ее Майя и осторожно развернул лицом к свету. – С тобой все в порядке?

– Да, все в порядке, – спокойно ответила она.

Большая часть ран, которые нанес ей Алвир, перестали кровоточить, включая и самую глубокую, которая была у нее на правом боку. Руди поспешно обработал ее, прежде чем заняться Элдором. Его поразило то, что Джил не могла вспомнить, как и когда она получила эти раны, кроме самой первой, на щеке. Теперь у Джил останется шрам на всю жизнь.

Несколько пенамбрийцев, которые остались в спальне после того, как увели Джованнин, молча последовали за Джил в темный коридор. Брат Венд оторвал взгляд от своего пациента.

– Кто там был? – прошептал он. – Кого вы ищете?

– Да, – недоуменно вопросил Руди. – Кого там заперли?

Аббат Пенамбры поднял брови, и его узкий лоб прорезали мелкие морщинки.

– А вы не догадываетесь?

Руки, лежавшие на запястьях Элдора, дрогнули. Дрожащим голосом Венд пробормотал:

– Она сказала мне, что он мертв. Что я убил его. Я...

Он опустил голову не в силах продолжать.

– Я искренне в этом сомневаюсь. – Майя положил руку на плечо священника. – Вряд ли ты, со своими знаниями, получил такой сильный яд, который бы мог убить Воса Грамотея. Да и миледи Джованнин не допустила бы, чтобы кто-то из волшебников умер без мучений. А ведь это было безболезненно, правда?

Венд удрученно кивнул. Епископ продолжал:

– Она не позволила бы ему умереть безболезненно и быстро, если у нее был выбор. Так что мужайтесь, брат: ее ненависть, возможно, послужит ее собственной погибели. – Он выпрямился и направился обратно к двери, в то время как потрясенный Венд вернулся к своему занятию. И только в дверях Майя обернулся к Руди: – Судя по виду милорда Элдора, – тихо сказал он, – Восу потребуется все его великое мастерство, чтобы спасти короля. Только бы его нашли!

Однако уже начало заниматься утро, а Джил со своим взводом еще не появилась. Руди и брат Венд старались изо всех сил. Они использовали запас трав Венда и набор лекарств Ингольда, они воздействовали на короля совместной магией, только чтобы душа Элдора не рассталась с телом. Но Руди чувствовал, как жизнь короля ускользает от них.

Голова Руди налилась свинцом, тело онемело, а руки плохо слушались. Он потерял ощущение времени и не замечал, что происходит вокруг, почти не испытывал голода и жажды. Он только помнил о стоящей перед ним задаче и чувствовал усталость, которая превратилась в тупую муку. Золотые отсветы пламени на расшитом золотом пологе кровати плыли у Руди перед глазами, а его редкие реплики, обращенные к брату Венду, становились все более неразборчивыми. Руди очень удивился, когда неожиданно вспомнил: ведь только вчера утром к ступеням Убежища прибыл гонец. Прошло менее двадцати четырех часов с того момента, как отправилась в обратный путь армия Алкетча.

«Наверное, Алвир уже тогда начал строить свои планы, – думал Руди. Он испытывал острую ненависть к Алвиру, что лежал сейчас на холме, в луже замерзшей крови. – Он раздавил бы меня как таракана, опозорил, а, может, убил бы и свою сестру. Ну, и мимоходом прирезал бы Джил. И все это – ради того, чтобы скрыть свою настоящую цель».

И все же, в сравнении с безмолвным наступлением Сил Мрака на Гай, Алвир, Элдор и даже он сам становились в сознании Руди очень мелкими и незначительными фигурами.

В изнеможении Руди опустился на скамейку и откинул голову на разноцветный гобелен, висевший у него за спиной. Брат Венд вытирал руки; лицо монаха было усталым и расстроенным. Элдор перестал вздрагивать и бредить. Руди встретился взглядом с глазами Венда, и маленький священник покачал головой.

Руди вздохнул, выругался и попробовал найти в себе силы встать.

– А что, если...

– Нет, – ответил Венд. – Не думаю, что мы можем что-нибудь для него сейчас сделать.