— Да… или о месте под названием Йойтсу…

— Йойтсу? Никогда не слышал. Но насчет Роефа можешь не волноваться… эта речка отсюда вверх по течению, просто иди вдоль берега…

«Это-то я и так знаю!» — подумал Лоуренс, но не сумел облечь свои мысли в сколь-нибудь разумные фразы… слишком был пьян. И вопрос про Роеф был лишь для завязки разговора. Он хотел перейти к другой, более крупной теме.

— А еще какие-нибудь интересные места?

— Интересные?..

Рагуса погладил подбородок и взглянул на остальных. Но все были мертвецки пьяны и уже не держались на ногах.

— Ну, есть такое.

Все еще держа одну руку на подбородке, другой он растолкал одного из лодочников.

— Эй, проснись. Зонар! Ты, ты говорил недавно, что получил какую-то странную работу, да?

— Энн… ммм… нипомнюуже…

— Ты, дубина! Ты разве не говорил, что какую-то работу получил в Леско в верховьях Роефа?

Лодочник по имени Зонар принялся пить с Лоуренсом. Похоже, он пил, чтобы облегчить боль; а болела у него голова от удара жены, которая застала его с другой женщиной. Услышав это, Лоуренс содрогнулся при мысли, что бы с ним сделала Хоро, если бы обнаружила, как он заигрывает с другой девушкой.

— Леско? Аатличное место… медный рудник… медь рекойтечет… и вино там лучшшее! Как их там… ну, эти штуки, в которых они спиртное д-делают… а! Медные невесты… красивые такие. Благословением огня и воды — п-просто сверкают.

Прокричав последние слова, Зонар закрыл глаза. Похоже, он никак не мог решить, что делать — говорить или спать. Внезапно он замер без движения. Рагуса снова ткнул его в плечо, но его тело обмякло, как медуза на берегу.

— Безнадежен.

— Медные… невесты? А, он о перегонных кубах, что ли?

— Ага, о них самых… ого, ты серьезно знаешь такие дела. Иногда мы эти кубы перевозим вместе с другими вещами. Может, вот это, что ты сейчас пьешь, сделано в кубе из Леско.

Изгибать тонкие медные пластинки, придавая им очаровательные формы, затем искусно собирать их в сверкающий красный перегонный куб… совершенно невероятный процесс. Люди судят о красоте этих медных устройств, как они судят о красоте женщины… очень точная метафора.

— Мда… он совсем отрубился. До утра уже глаз не откроет.

— Странная… работа…

Лоуренс, похоже, тоже был на пределе — запинался посреди фраз. Как там Хоро? Встревоженный, Лоуренс принялся вертеть головой в поисках волчицы. Но среди пьяных он ее не видел.

— А, да… насчет этой странной работы — о? Ха-ха-ха! Она проворна, как кошка! Знаешь, это ей идет…

Рагуса рассмеялся, увидев весело отплясывающую Хоро. Она вертелась рука об руку с бродячей лицедейкой; ее балахон задрался, и хвост порхал в воздухе.

Сейчас демонстрировать ее «особенности» было вполне безопасно: люди будут думать, что уши и хвост — просто украшения. Лоуренс был изумлен ее дерзостью, но все остальные либо ничего не замечали, либо им было наплевать. Если присмотреться — Хоро накинула на голову шапочку из беличьих шкурок, благодаря чему ее уши и хвост еще больше походили на украшения.

Хоро хватало дерзости на все, что угодно… из-за этого-то Лоуренс и был все время не в своей тарелке. Нельзя упускать из виду, что ее ум притупляется, когда она пьяна. Что будет, если другие узнают? Лоуренс тревожился, Хоро же, похоже, была на вершине блаженства. Ее развевающиеся длинные волосы и хвост казались каким-то колдовством.

— Так вот… насчет той работы…

Голос Рагусы вывел Лоуренса из транса.

Недавно в Ренозе Хоро спросила Лоуренса, что для него важнее: она или деньги. Сейчас ответить на этот вопрос было бы легче легкого. Он точнопьян. Иначе почему бы его мысли так блуждали?

Лоуренс потер виски, пытаясь очистить голову от посторонних мыслей, и внимательно прислушался к словам Рагусы.

— Зонар несколько раз возил заемные письма для одного и того же торгового дома. Когда я услышал ваш разговор в лодке, я начал беспокоиться, не влез ли он во что-нибудь сомнительное. Подозреваю, что это та самая монетная шайка, о которой вы говорили.

Те, кто поставляет и покупает монеты, обладают реальной властью. За один раз перевозится, как правило, не очень много монет. Если рядом с городом есть медная шахта, это очень способствует его процветанию, но когда разные виды ремесел и торговля тесно переплетаются между собой, все труднее становится сглаживать противоречия между торговцами и ремесленниками.

Рагуса говорил очень тихо… возможно, потому что речь он вел о тех, благодаря кому он зарабатывал на жизнь. Но именно поэтому совершено ясна была причина интереса Рагусы к изысканиям Лоуренса. И, хоть Лоуренс уже не мог четко видеть и говорить, слова Рагусы успокоили его мысли.

— Но это… это все равно что мясник… разносит письма…

Мясники постоянно бродят от села к селу, покупая свиней и коз. Из-за этой каждодневной ходьбы люди частенько просят их донести письмо. Точно так же и лодки беспрерывно плавают вверх-вниз по реке Ром, так что вполне естественно, что лодочников иногда просят отвезти какие-то бумаги своим торговым партнерам.

— Я слышал, всякий раз, как он отвозит заемное письмо из Леско в Торговый дом Джин, они отсылают его обратно с отказной бумагой.

— Бумагой, где они отказываются принять заемное письмо?

Лоуренс вдруг разом протрезвел.

В торговле заемные письма часто используются вместо денег. В них указывается получатель и сумма, после чего происходит вполне законный обмен. Соответственно, отказная бумага означала, что Торговый дом Джин отказался осуществить этот обмен. Но то, что заемные письма встречают отказ каждый раз, было очень странно.

— Подозрительно, э? Они раз за разом посылают заемные письма, на которые им все время возвращают отказы. Они же заранее знают, что будет; значит, что-то затевают.

— Возможно, у них законное основание.

— Законное основание?

— Да. Заемные письма всегда используют, когда перевозят монеты. Но цена монет все время меняется. С того времени, как письмо было отправлено, до того, как оно было получено, цена может измениться. В таком случае… отказ выглядит вполне разумно…

Рагуса принимал это дело слишком близко к сердцу. Но в то же время — люди, у которых есть деньги, могут идти куда захотят, покупать и продавать что захотят. Считается, что у бродячих торговцев есть такого рода свобода. Таким, как Рагуса, приходится всю жизнь возить грузы по одной и той же реке… если они рассердят своих заказчиков, их кошели вмиг пересохнут, как бы полноводна ни была река.

Они не могут позволить себе всегда держаться своих принципов. Вот почему они постоянно соглашаются против всякого резона на разные странные работы. Ведь именно их тела будут отправлены потом на дно реки, если что. Лодочникам живется вольготнее, чем торговцам, разъезжающим на повозках… это правда. Но зато на повозке можно уехать почти куда угодно.

— Так что… думаю, тебе не о чем тревожиться… вряд ли есть повод для беспокойства.

Лоуренс потянулся и зевнул. Рагуса взглянул на него удивленно и укоризненно вздохнул.

— Пфф… слишком много проблем на этом свете…

— Незнание — грех, но знать все невозможно.

В глазах у Лоуренса было все темнее и темнее; он не мог больше держать глаза открытыми. Сейчас он видел лишь сидящего рядом с ним Рагусу. «Все, не могу больше», — мелькнуло у него в голове.

— Ты прав… хе-хе… мы смотрим на этого неуклюжего мальчонку с улыбкой, а сами-то не лучше. Его, конечно, обжулили с покупкой тех бумажек, но, может, он нас превосходит в чем-то другом.

С этими словами Рагуса пошлепал Коула по голове. Мальчик спал, свалившись от спиртного. Рагусе, похоже, было его жалко. Даже если Коул не заплатит, Рагуса, скорее всего, позволит ему остаться в лодке.

— Законы… Церкви, да?

— Хмм? А, да, они самые.

— И зачем ему забивать себе голову такими сложными вещами? Если он останется со мной, ему не придется заниматься этой ерундой, чтобы есть три раза в день… ну, два уж точно.