— Волк, говоришь? — Федор поправил висевший на поясе в ножнах меч.

— Где задрал? По дороге? В лесу? — допытывался Волков.

— Здесь недалече, на берегу. Ребята сказывали, знал серый, что они по этой дороге поедут, ждал, а как подъехали, так и…

— Так разве монастырь по дороге от дома боярина Потакина к деревне Михайловке? — удивился Федор. — Я всю жизнь здесь живу, а чтобы кто-то столь мудреный путь выбирал, не припомню.

— Действительно, я же сам их провожал и велел до Михайловки добраться, там переночевать и дальше уже по прямой. Как монастырь-то у них на дороге оказался?

— У Потакиных я сам видел, как ты их у ворот провожал, а уж что говорил, куда ехать указывал, слышать не мог, потому как далеко стоял. Может быть, ты их как раз в монастырь и послал, чтобы потом… — Замятня вдруг вскочил и, быстро отерев лицо левой рукой, попятился.

— Послал, чтобы потом?.. — возвысил голос Волков. — Что же ты, Замятня, договаривай.

— Ах, чтоб меня! Пропадай, головушка! Митка сказал, что ты ждал их там, в условленном месте, что они заметили тебя с дороги, Васка первым к тебе приблизился, а ты возьми да и волком обернись. Огромным! Да как кинешься на него. Митка хотел было побратиму помочь, но его кобыла зверя испугалась и понесла. Потом он вернулся на то место, где Васку оставил, а того и след простыл. Говорил, должно быть, волк его в нору утащил, трапезничать желая. Еще сказал, что после такого ужина ты разве что к утру объявишься и будешь сыт. Так и вышло.

— Значит, все же оборотень? — Федор тоже поднялся со своего места, отступая к стене.

— Стойте, братцы, дорогие. — Волков поднял ладони, чтобы и Замятня, и Федор видели, что он безоружен. — Когда я ребят отправил, я что, за ними поехал или вместе с вами в монастырь отправился? Говори, Замятня, видишь, как ты встревожил Федора. Не ровен час, бросится на нас с тобой.

— С нами в монастырь. — Замятня мгновенно расслабился, но сесть за один стол с предполагаемым оборотнем не спешил. — А куда же ты тогда на ночь глядя делся?

— По крайней мере, не труп Васки дожевывал. — Ухмыльнувшись, Волков покосился на Федора. — Что скажешь, Черный? Подтвердишь мою невиновность али тебе еще какие-нибудь доказательства нужны?

— Чего тут думать. Выйдя из монастыря, ты прямиком к моим хлопцам в лапы угодил. А они уже тебя ко мне привезли. Когда там трупы грызть? Не сходится. — Вздохнув, он присел к столу. — У вас всегда так весело?

— Угу. Что за письмо? — Волков не отрываясь смотрел на Замятию, пытаясь догадаться, что у того за спиной: нож, сабелька? В такой ситуации правильнее было бы стоять, больше маневренности, но Волков просто не имел права показать, что боится.

— Ну, того, выслушали Митку. Хряк сказал, что не в силах в такое поверить. Тогда как Булыга вспомнил, что и раньше слышал, что все Волковы, мол, от полоцкого князя-оборотня. И что за тобой он давно уже всякие странности примечает. Больше часа из пустого в порожнее переливали. Монашки давно уже ворота заперли. Решили с рассветом уйти. И тут гонец из деревни прискакал с письмом.

— Когда прискакал, когда ворота закрыли? — уточнил Волков.

— Нет, дай подумать. — Замятня покраснел. — Ну да, ты ушел, ждали тебя, потом Митка пожаловал, после него уже ворота заперли. Совет держали, потом покемарили как-то. Спать побоялись, когда такие дела творятся. А утром, с первыми лучами солнца, в ворота как забарабанят. От тебя гонец прискакал, велел собираться и спешно ехать.

— Куда ехать? — Волков поглядел на Федора.

— Мне не докладывали, — обиженно зыркнул Замятня. — Томило сказал, де, я человек новый и не побратим ему. Что я в этом деле как свидетель прохожу, а свидетеля в сыскные дела не посвящают. Вот я и остался.

— К волку, что ли, поехали? — помотал головой Федор. — Митка же раньше предупредил, что Юрий Сигизмундович волком обратился. Если вы ему поверили, то зачем же было ехать?

— Ну да, — пожал плечами Замятня. — Сначала волком, а потом, видать, снова принял человеческий образ, потому как волк писать письма не могет.

— И они поехали, зная, что я только что убил Васку? — не поверил Волков.

— Ну, может быть, Васка сам виноват был. Может, он того — повинен в измене или еще в чем. В любом случае они решили, что коли ты уже снова человек, то подчиниться тебе они обязаны, а коли волк и позвал живота их лишать, то супротив зверя у человека оружие имеется. Опять же, коли они волка завалят, им за это ничего не будет. Потому как обычное дело.

— А ты что же остался?

— Так матушек кто-то защитить должен? — Замятня всхлипнул и шумно втянул сопли. — Что, коли волк в монастыре объявится. Ребят нет, ведь зарежет всех до одной. Если оборотень специально выманил наших для того, чтобы безбоязненно в святое место проникнуть.

— Когда, ты говоришь, ребята-то выехали?

— На рассвете. В Суздаль, я точно слышал.

— В Суздаль. — Федор обнажил клинок и направил его на Волкова, Юрий продолжал сидеть, тяжело дыша. Острие целило ему между глаз.

Федор отступил на шаг, не спуская взгляда с Волкова, приблизился к Замятне. И тут же развернулся к нему, ткнув острием в жирную шею.

— Вот оборотень!

В правой руке Сабурова блеснула сталь, но он тут же был вынужден бросить оружие на пол. Раздался звон, Федор отпихнул меч ногой, и тот подкатился к уже поднявшемуся со своего места Волкову.

— Волк-оборотень?

— Волк или не волк, не знаю, но оборотень самый настоящий, — усмехнулся Федор. — На рассвете, говоришь, вышли? Должны были с нами встретиться на дороге, или мы бы их следы заметили. Ночь, сам помнишь, светлая была, снег не шел, безветрие. Если бы они перед нами здесь прошли, мы бы свежие следы видели. А никакой другой дорогой от монастыря в Суздаль они поехать не могли. Через лес в эту пору у нас разве что на лыжах пройти можно, но уж никак не на конях, да и то места нужно знать, чтобы по глупости в какой-нибудь зажоре не сгинуть.

— Где мои побратимы? Что ты с ними сделал? — Волков слегонца ткнул ножом в брюхо Замятне. Не сильно, но тот скривился от боли.

— Здесь они, в царицыной горнице, где обыск проводили, я их там оставил. Живы, не бойся. Я им в кружки малость сонного зелья подлил, до обеда продрыхнут.

— Кто велел за мной следить? В доверие войти? Побратимов моих усыпить? Что бы дальше делал? — Волков аккуратно обыскал Замятию, вытащив из-за голенища припрятанные там узкие метательные ножики.

— Малюта, — понурился Замятня. — Сказал, мол, докажи свою верность. А я… у меня семья, дети. — Неожиданно он затрясся и рухнул на колени.

— Свяжи его.

Волков накинул на плечи полушубок и направился к знакомому домику. Как и следовало ожидать, Замятня заколотил дверь в келью, дабы матушки не заглянули туда раньше времени. Сняв при помощи своего меча доски, Волков застал любезную глазу картинку, его ребята мирно дрыхли, лежа прямо на полу.

Раньше времени поднимать человека, опоенного зельем, себе дороже, но, с другой стороны, всегда оставался шанс, что враг не усыпил, а действительно отравил свои жертвы. Отравленный хочет одного — чтобы ему не мешали спать, — не ведая, что в этом самом сне его гибель. Поэтому первым делом нужно поднять человека и заставить его ходить, двигаться, чтобы кровь быстрее побежала по жилам, прогоняя сонную одурь. Поэтому, растолковав Хряка, Юрий вкратце объяснил ему происходящее и велел поднимать ребят.

Ситуация складывалась нешуточная. С одной стороны, он не верил Замятне в том, что заговор против него устроил именно Малюта. Уж слишком мудрено для упыря сначала организовывать фальшивое покушение на честь Алены, чтобы Волков непременно ее спас и потом был вынужден забрать к себе. А верно, не на дороге же бросать только что спасенную девицу. Волков снова и снова возвращался мыслью к тем событиям и понимал, что просто развернуться и уехать, оставив напуганную до смерти девчонку рядом с трупами ее обидчиков он бы не смог. Да и потом, когда вдруг выяснилось, что у спасенной память отшибло, куда бы он ее отправил, коли горемычная не помнит ни родных, ни знакомых? Да, хороший капкан сварганил на матерого волка тайный враг. Мог торопливый, недалекий умом Малюта измыслить подобную комбинацию? Ну, старики говорят, раз в сто лет и рак на горе свищет, хотя что ему делать на горе-то? Разве что очередное столетие справлять.