- Я даже близко не человек, - глухо произнес я, сам не узнавая свой голос. - И я этому рад. Мы не предаем. Не отворачиваемся от семьи. Не забываем о чести и гордости. Не меняем однажды принятых решений. Ты ничего не изменишь, Неринга. Весь ваш народ ничего не изменит. Даже если Ольтар послушает тот бред, который ты несешь, я уже не отступлюсь.

    Я услышал резкий, прерывистый выдох Ольтара и почувствовал, как сильнее сжимаются на плече его пальцы. Но это была хорошая, правильная боль.

    Неринга удивленно замолчала, глядя мне в глаза. Я не стал отворачиваться, с наслаждением чувствуя, как расслабляется человек у меня за спиной.

    - Не отступишься, значит... - она ехидно хмыкнула, мгновенно успокаиваясь, и чуть обернулась к Айдасу. - Ну что же. Мой брат - полный идиот, но еще и упрямый осел. Если уж он решил, то его не отговоришь. Но...

    - Неринга, прекрати, - утомленно сказал Ольтар.

    - Заткнись, братец! Я не с тобой разговариваю, - фальшиво улыбнулась самка и вновь обернулась ко мне. - Но если ты, волосатая, блохастая задница, причинишь ему боль, я тебя уничтожу.

    Она не могла ничего мне сделать, и я сам скорее бросился бы в яростные воды Рамна, чем причинил Ольтару вред, но я все равно серьезно кивнул.

    - Вот и славненько! - с излишним энтузиазмом воскликнула Неринга, хлопая в ладоши. - Трахайтесь до посинения, кролики! Пошли отсюда, чернокожий болван, мне надо проветриться.

    Самка стремительно обошла нас и исчезла в проеме. Я не провожал ее взглядом, но чувствовал запах не пролитых слез. Айдас неловко перемялся с ноги на ногу, смущенно пожал плечами и проскользнул в щель вслед за Нерингой, как большой черный хищник.

    Наступила тишина, прерываемая треском костра, и я закрыл глаза, чувствуя, как исчезает тяжесть с плеча. Я ужасно, до безумия боялся реакции Ольтара. Он был человеком: странным, непредсказуемым, непонятным существом, и от солнечного сплетения, от маленькой точки, с которой начинается превращение, по моему телу разлилась волна липкого, иссушающего страха.

    Но он заглох, растворился в тепле обхвативших за талию рук, и я облегченно выдохнул, чувствуя, как Ольтар утыкается лбом мне в спину между лопатками. Я обхватил ладонью его руку, нежно поцеловал тонкое запястье, прижался губами к бьющейся жилке и улыбнулся теплому выдоху.

    - Что ты сказал Неринге? - тихо спросил Ольтар, и я зажмурился, чувствуя осторожные, жаркие поцелуи по спине.

    Его руки медленно скользили по груди, талии, обхватывали бедра, тягуче поднимались по бокам, сбивая дыхание. Я хотел обернуться, посмотреть на него, но он по-волчьи укусил меня за шею, вызывая крупную дрожь, и горячо выдохнул в затылок. Я облокотился рукой о землю и медленно опустил голову, собираясь с мыслями.

    - Правду.

    Руки, казалось, жили своей жизнью, легкими движениями опускались на пояс, забирались под рубашку, вызывая удушающий, поднимающийся жар, осторожно скользили по шрамам на животе, пересчитывая, изучая. Тепло этих рук совсем не вязалось с холодным тоном.

    - И в чем она заключается?

    Я перехватил его ладони и развернулся, пытливо вглядываясь в искаженное лицо. Светлые волосы растрепались, с красивых, тонких, знакомых губ срывалось тяжелое дыхание, а в голубых глазах плескалась такая тоска, что я задохнулся, чувствуя, как сжимается сердце. Я переложил его руку в одну ладонь, осторожно перебирая длинные, бледные пальцы, и прикоснулся к шершавой щеке. Осторожно скользнул по скуле, большим пальцем проследил чувственные губы, тут же отозвавшиеся на прикосновение.

    Я нечасто целовал их, но они казались мне такими знакомыми, родными, и я помнил - они самые сладкие, самые дорогие на свете. Я вдохнул, подбирая верные слова, но других не нашел, и наклонился, накрывая чужой рот поцелуем.

    - Я люблю тебя.

    Он распахнул глаза, вцепился в мою рубашку пальцами и с силой отодвинул, переводя сбитое дыхание.

    - Но... - неуверенно пробормотал он, тоскливо глядя на меня. - Арвен сказал, что ты...

    Он зажмурился, опуская голову, и меня как магнитом потянуло к нему - обнять, поцеловать, успокоить, прижаться губами ко рту, скулам, провести носом по уху, прикусывая нежную кожу - Великие Духи, да разве может быть в этом мире нечто настолько же совершенное, идеальное, потрясающее, как человек, дрожащий у меня в руках?

    - У нас не будет детей, Виктор, ты же это понимаешь?

    Я застыл, напряженно на него глядя. Ольтар еще ниже опустил голову, и торопливо продолжил:

    - Арвен сказал, что мечта каждого волка, в итоге, оставить потомство. Что это цель вашей жизни, что это очень важно. А я не такой, как он, Виктор, я не смогу ни выносить, ни родить, и поэтому, может, тебе лучше...

    Я прижал пальцы к его губам, останавливая поток тяжелых, ранящих слов. Он вскинул на меня глаза цвета яростных вод Рамна, и я улыбнулся, мягко и успокаивающе:

    - Это и правда важно для меня, - и прежде чем он успел осмыслить, среагировать, понять меня не так, добавил: - Но ты важнее.

    Он резко выдохнул, обдавая пальцы жаром, обхватил мой затылок ладонью, вызывая сладкую дрожь по позвоночнику, и подался вперед, прижимаясь губами к губам.

    Я яростно ответил ему, подхватывая за ягодицы и сажая себе на колени, скользнул руками по ребрам, обхватил за плечи, спустился на тонкую талию. Его руки сильно, почти больно тянули за волосы на затылке, но я лишь рыкнул, на мгновение отрываясь от него и расстегивая неловкими пальцами проклятую наполовину порванную рубашку.

    - Виктор...

    Я снова прижался к его губам в страстном, быстром поцелуе, потянул за ткань, и он яростно задергал руками, высвобождаясь из одежды, а затем схватил меня за плечо, царапая короткими ногтями спину. Я припал губами к нежной коже за ухом, покусывая, длинным движением лизнул шею: от ямочки между ключицами до подбородка запрокинутой головы, впился удлинившимися ногтями в бедра. Он ахнул, расцарапывая мое плечо, и я яростно зарычал, подхватывая его за ягодицы и опрокидывая на просушенную жаром костра землю.