– Положи ружье, сучонок! А то сделаю из твоего папаши голову профессора Доуэля…

– Ложи, Мишук… – прохрипел усатый.

Парнишка, не отрывая взгляда от плененного батьки, положил ружье дулом вперед.

– Кто еще в доме? – резко бросил Эмиль, прикрываясь усатым. – Кроме этого гандона, что с батей приехал?

– Ник-кого… – пролепетал отрок Мишук.

– Зови его, быстро!

– Дядя Сема! – отчаянно заорал отрок.

Дядя Сема показался на крыльце, что-то преспокойно и смачно дожевывая, мгновенно изменился в лице, дернулся было назад, но Эмиль прикрикнул:

– Двигай сюда, козел! А то он у меня без головы останется! Ключи от «газели» где? Ага, брось их на сиденье, а сам подними ручки и встань на коленочки, живенько… Так, теперь ложись мордой вниз и руки на голову… Ты, кулачонок, тебя тоже это касается! В машину! Эй, а ты куда? – заорал он на их четвертого нежданного собрата по несчастью. – Пошел вон!

После удара ребром ладони усатый закатил глаза и медленно завалился лицом вперед. Подхватив с земли его помповушку, Эмиль подошел к лежащим, сорвал у отрока с пояса ключи и кинул скованным, сбившимся в тесную испуганную кучку:

– Я вам не Стенька Разин, орлы, так что на подвиги не поведу. Сами разбирайтесь…

Держа ружье одной рукой наизготовку, приблизился к кабине, заглянул внутрь:

– Вадик, включи зажигание… Ага, вот тут-то горючки прилично.

Вадим с Никой уже сидели в кабине. По спине ползали нетерпеливые мурашки, побуждавшие бежать сломя голову…

В конурах заливались собаки, почуявшие что-то неладное. Попутчик растерянно топтался поодаль, а скованные, сталкиваясь головами, рвали друг у друга ключи.

– Эмиль!!! – истерически вскрикнула Ника.

Эмиль резко развернулся, приседая. Оглушительно грохнули выстрелы, ружье у него в руках плюнуло дымком. Дядя Сема, не вскрикнув, медленно заваливался навзничь, рубашка у него на груди была изодрана картечью, сплошь покрыта липким, красным. Из ладони вывернулся, упал рядом черный «ТТ» – ага, достал украдкой из широких штанин, когда на него перестали смотреть, решил разыграть из себя Рэмбо, идиот…

Эмиль с дико исказившимся лицом выстрелил еще два раза – скованный ужасом Вадим видел, как одежда рухнувшего Семы словно бы взметывалась крохотными взрывами, как летело вокруг красное, кружили лоскуты…

– Дяденька, не убивай!!! – дико завопил Мишук, пытаясь отползти на коленях, отталкиваясь от земли ладонями.

Какой-то миг Вадиму казалось, что и парнишку сейчас сметет сноп картечи. Нет, Эмиль опустил ружье – хотя и видно, что отогнал ярость и жажду убийства сильнейшим усилием воли, – в два прыжка оказался рядом, подхватил «ТТ», ружье Мишука, сбросил в широкий колодец. Мимоходом пнул со всего размаху по голове усатого, как по мячу – тот даже не шелохнулся, – обернулся к машине:

– Ворота! Ворота, мать вашу!

Вадим выпрыгнул, помчался к воротам, распахнул их в три секунды – и, лишь вернувшись бегом в кабину, сообразил, что поневоле подставился вопреки продуманной диспозиции, что Эмиль мог его срезать десять раз.

Видимо, Эмиль и сам в горячке запамятовал, как решил поступить с мешавшим ему боссом, потому и обошлось…

Машина вылетела в ворота, свернула направо, ее занесло, но Эмиль выровнял грузовичок быстрым движением руля. И притоптал газ так, словно за ними гнались черти всего света.

Ветер свистел и выл, тугой струей врываясь в полуоткрытое окно. Вадим пребывал в каком-то отрешенном оцепенении и даже не сообразил, что можно повернуть ручку. Только немного придя в себя, опамятовавшись и принявшись лечить недавний стресс испытанным мужским способом, то есть хорошей затяжкой, поднял стекло почти доверху. Правда, Ника тут же выхватила у него зажженную сигарету – толком и не соображая, что делает, взгляд у нее был совершенно сумасшедший, сигарета прыгала в пальцах, послышался ее истерический смех.

– Быстренько, оплеуху! – распорядился Эмиль.

Вадим это выполнил с превеликой охотой – подействовало. Ника моментально пришла в себя не столько от пары легких пощечин, сколько, такое впечатление, оттого, что по личику ей легонько съездил именно он…

– И мне зажги!

Вадим передал Эмилю новую сигарету, закурил сам, повертел головой. Погони вроде бы не наблюдалось, как и попутных, а также встречных средств передвижения, каких бы то ни было.

– Вот это вляпались… – протянула Ника, в глазах у нее все еще стоял страх.

– Неужели почище лагеря? – мимолетно ухмыльнулся Эмиль.

– Ты знаешь, почище. Лагерь – это одно, а тут – совсем даже другое. Бог ты мой, они же с нами обращались как со скотиной, в прямом смысле слова…

– Рабочих рук не хватает…

– Иди ты! Тебя-то в Изауры не собирались зачислять…

– Вообще-то, такое и при советской власти водилось, – бросил Эмиль. – В ее последние годочки, по крайней мере, точно бывало. Наловит милиция бичей в том же Мотылино – и отправляет на лето какому-нибудь председателю колхоза. Честно говоря, я их вполне понимаю – и милицию, и председателя. У него вся деревня – пять домишек да три старика…

– Может, ты и этих понимаешь? – хмыкнул Вадим. Увидев, как Эмиль растерянно поджал губы, замолчал, не удержался и громко съехидничал:

– Между прочим, мон шер, ты сам из такой вот деревушки в Шантарск подался в свое время. Может, сейчас как раз о себе и заявила ненароком пресловутая вселенская справедливость?

И тут же пожалел о сказанном – глаза Эмиля сверкнули вовсе уж по-волчьи. Пытаясь сгладить ситуацию, пробормотал:

– Вообще-то, конечно, твари еще те…

Мысленно выругал себя: необходима была максимальная осторожность. На Эмиле уже два трупа – незадачливый старшина и этот куркуль, дядя Сема. Достаточно, чтобы переступить через что-то в себе, надо полагать… Так что не стоит его злить.

– Что теперь будет? – громко спросила Ника, растерянно глядя перед собой.

– Не знаю, – честно признался Эмиль. На миг сняв правую руку с баранки, ободряюще похлопал Нику по коленке. – Ты только не паникуй. У них там сейчас начнется жуткая неразбериха – если у «скованных одной цепью» найдется злой и решительный вожачок. Видел я мельком парочку физиономий – скорее смахивают на битых зэков, чем пуганых бичей. А хозяин все еще в отключке, щенок – в полной прострации… нет, там будут дела! Как по учебнику, бунт крепостных против тирана-помещика… – Он снова немного нервничал, по многословию чуялось. – С большой долей вероятности можно предположить, что освобожденные рабы на себя максимум внимания оттянут. Им-то придется разбегаться на своих двоих – если только нет еще какой-то машины – в окрестностях легкая паника подымется…

– Смотри!

Эмиль резко затормозил. Справа, на обочине, красовалась на двух железных штырях полуоблупившаяся синяя табличка с белыми буквами, перечеркнутыми красной полосой: «Юксаево». Вадим воззрился на нее, как на невиданную диковину, не сразу и сообразив, что видит обыкновеннейший дорожный знак под казенным названием «Конец населенного пункта». Успел отвыкнуть даже от столь мизерных примет п р е ж н е й жизни.

– Юксаево… – пробормотал Эмиль, выжимая сцепление. – Прикинем хрен к носу… Если Макарыч ничего не напутал, а я все понял правильно, нам вроде бы туда… Там и будет мост… А на другом берегу и Шкарытово близехонько…

Получилось, как в одесском присловье. «Или одно из двух…» То ли алкаш Макарыч напутал, то ли Эмиль чего-то недопонял – правда, Вадим из осторожности воздержался от каких бы то ни было комментариев вслух…

Все и без комментариев стало ясно, когда за очередным поворотом лесной дороги вдруг открылась река – конечно, до Шантары ей было далеко, но и не ручеек, который можно перейти вброд. Настоящая река, метров двести шириной.

Разбитая колея кончалась на песчаном берегу – там виднелись многочисленные следы шин, повсюду валялись бревна, одни лежали на суше, другие наполовину в воде, и справа, и слева на серой глади красовались огромные плоты, перевязанные стальными тросами, и ими же прикрепленные к кольям на берегу.