Шимановский был женат вторым браком, воспитывал четырех детей. Средств на содержание столь большой семьи ему хватало. Совсем недавно он выкупил целый дом на улице Пушкина напротив большого продовольственного магазина и теперь занимался обустройством своего жилища.

Страховая компания, которую он возглавлял, была его собственностью, и Шимановский стремился развить бизнес не только в рамках города, но и республики. Используя криминальные связи Мартына, он стал подминать под себя различные небольшие страховые фирмы на территории республики. Принятая им стратегия развития вскоре дала результаты, и по последнему рейтингу, опубликованному в средствах массовой информации, его компания заняла четвертое место в России.

Все в этой жизни у Шимановского складывалось вполне удачно — семья, бизнес. Связь с Мартыном не только не мешала его бизнесу, но и помогала отбиваться от всевозможных вымогателей и бандитов. Но все это благополучие закончилось в один миг. Ему позвонил Мартын и приказным тоном потребовал, чтобы он регулярно перегонял ему все деньги компании. Вадим Яковлевич попытался возразить, однако, будучи человеком трусливым от природы, не стал особо настаивать. Именно с этого момента он стал испытывать постоянный страх не только за свою жизнь, но и за жизнь своей семьи.

Вот уже более полугода он каждый месяц по требованию Москвы осуществлял денежные переводы. Не выдержав подобного пресса, он два месяца назад позвонил в Москву.

— Мартын, пощади. Моя компания находится на грани банкротства. В компании уже давно нет свободных денег. Не дай Бог, что-то произойдет, я не смогу даже оплатить людям страховые случаи.

— Вадим, меня меньше всего волнуют твои проблемы. Мне нужны деньги, а где ты их будешь брать, мне все равно. Может, мне прислать своих ревизоров, чтобы они разобрались с твоим бизнесом? Насколько я знаю, у твоей компании есть недвижимость в Нижнекамске: гараж, офис, склады. Все продавай. Это тебе теперь, я думаю, не понадобится.

— Мартын, в каком смысле не понадобится? — спросил с испугом Шимановский.

— В гробу карманов не бывает, Вадим. Или деньги, или полированный ящик с траурными речами.

Шимановский положил трубку и посмотрел на свои руки, которые предательски тряслись, выдавая его душевное состояние. В течение месяца он продал всю недвижимость в Нижнекамске и перегнал средства в Москву.

После перевода страховых резервов в Москву и продажи недвижимости в Нижнекамске Мартын практически перестал интересоваться судьбой страховой компании. Он не звонил Шимановскому вот уже около двух месяцев, и Вадим Яковлевич потихоньку стал забывать о Мартыне и его бандитах. Страх, который ранее заполнял всю его душу, потихоньку стал испаряться, и за спиной Шимановского вновь стали отрастать крылья удачи и благополучия.

Дела пошли в гору. Он смог договориться с крупнейшими предприятиями нефтехимии республики и заключить с ними негласную договоренность о ежемесячном страховании работников предприятий. В период тотальных неплатежей и задержек зарплаты подобная схема, разработанная Шимановским, позволяла администрации предприятий постоянно осуществлять выплаты зарплаты своим работникам через его страховую компанию. Десять процентов, которые получал Шимановский с этих предприятий, позволили и ему встать на ноги.

И вдруг он вновь ощутил холодное дыхание страха. Этот страх снова дал знать о себе, когда в его кабинете появился новый, малоизвестный ему человек, который, как и Мартын, потребовал у него денег. По его манере держаться и говорить Шимановский понял, что перед ним один из тех отморозков который, не задумываясь, нашпигует его тело свинцом.

Наконец, на том конце провода подняли трубку, и он услышал спокойный голос Мартына.

— Привет, Вадим Яковлевич. Ты что это с утра трезвонишь, не даешь мне заняться делами? Что у тебя там произошло?

Вадим, заикаясь и откашливаясь, начал рассказывать ему о своем визитере. Выслушав его, Мартын попросил передать тому трубку.

— Привет, Бык, — поздоровался Мартын, — ты что так напугал бедного еврея? Ты, видно, опять в своем репертуаре? Я ведь передал тебе эту компанию не для того, чтобы ты ее разорил, а для того, чтобы тебе и твоим ребятам было что кушать. Нужно ладить с людьми, Наиль, а не пугать их ножами и пистолетами. Ты, надеюсь, сделаешь выводы из этого разговора?

Быка словно переклинило от этих поучительных слов. Глаза его моментально налились кровью, срываясь от злости, он заорал в трубку:

— Мартын! Ты что меня учишь, как мне жить? Ты что мне, отец родной, что ли? У тебя там много ребят, посади их в кружок и читай им лекции о хорошем поведении. Ты же сам мне отдал эту компанию, сам, добровольно, без всякого принуждения, и поэтому я прошу тебя, не лезь больше в мои дела. Как умею, так и рулю! Ничего плохого не произойдет, если этот, как ты говоришь, еврей, поделится с нами своим добром.

Бык бросил трубку и вскочил с кресла. Его трясло от наглости Мартына, который собрался ему читать прописные истины. Он не заметил, как стал шагать по кабинету от стены к стене, вселяя в Шимановского поистине животный ужас.

Наконец, Бык остановился и достал из кармана куртки пистолет. Он приставил его к голове Шимановского и прохрипел:

— Слушай меня. Если к концу месяца не будет денег и отчета, то я живьем закопаю тебя в землю. И еще, если ты еще раз позвонишь Мартыну и пожалуешься на меня или моих ребят, то мы сначала выпустим твои кишки, а затем зароем тебя в чистом поле, чтобы никто и никогда тебя не нашел.

Бык говорил это так искренне, что у Шимановского не осталось и тени сомнения в сказанном им. Бык сунул пистолет в карман куртки и вышел из кабинета.

Дмитрий Горохов после убийства Крюка вот уже второй день не появлялся на улице. Он замкнулся в себе, ему не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать. Слушая ранее рассказы ребят о подобных акциях, он никогда не задумывался, что будет так болезненно переживать совершенное им убийство.

— Интересно, был ли жив в тот момент Крюк или нет? — постоянно думал он.

Чем чаще он думал об этом, тем важнее для него становилась эта тема. Он пытался оправдаться, хотя бы перед собой, за совершенное преступление.

— Дима, ты что сидишь дома, не выходишь на улицу? — спросила его мать. — Что-то не пойму я тебя. То тебя домой не затащишь, то на улицу не выгонишь.

— Мать! Ты что, меня из дома гонишь? Может, я просто не хочу никого видеть? Разве у тебя подобного никогда в жизни не было?

Мать укоризненно посмотрела на него и сказала:

— Чует мое сердце, неспроста ты дома окопался. Натворил, наверное, черт знает чего, вот и отсиживаешься дома. Стыдно?

— Да ничего я не сделал такого, чтобы мне было стыдно. Ты лучше скажи мне, правда, что дядя Леша предлагал тебе отправить меня к нему в Полтаву? Может, мне действительно поехать к нему, здесь все равно болтаюсь без дела, без работы.

— Да, говорил он мне об этом месяца два назад. Сейчас не знаю, как у него дела. Он тогда хвалился, что купил машину и гоняет на ней по всей Европе. Предлагал мне отправить тебя к нему, как бы напарником на машину. Да я тогда подумала, какой из тебя напарник, тебе только летом будет восемнадцать.

— Зря ты так, мама, — укоризненно сказал Димон. — Почему ты думаешь, что у меня ничего не получится? Ты не смотри, что я молодой, у меня железная хватка. Ты лучше позвони ему и переговори, если он не против моего приезда, то я готов поехать к нему в Полтаву.

— Хорошо, Дима, сегодня же вечером позвоню, — ответила мать.

Он завалился на диван и закрыл глаза. Перед глазами снова встала картина убийства Крюка. Он снова видел, как пули из его пистолета рвали тело, как оно дергалось от ударов пуль. Он видел кровь, много крови на белоснежной поляне. Дима открыл глаза и стал осматривать комнату. Вскочив на ноги, он бросился в соседнюю комнату и с ужасом стал осматривать свои брюки. Так и есть, низ его брюк был покрыт мелкими капельками запекшейся крови. Он снял брюки и, надев тренировочные штаны, вышел в другую комнату. Не говоря ни слова, он сунул их в горевшую печь. Через секунду-другую брюки загорелись.