– Да, конечно, в прошлом профессор пользовался большим авторитетом в кругу символистов, но с тех пор много воды утекло, и можно только пожалеть, что в их рядах произошел раскол.

– Да, я тоже жалею об этом, – сказала Заза. – Но как вернуть их к славному прошлому?

– Я скажу вам, что постараюсь сделать. Я внушу вашему дядюшке мысль о том, что вы очень хотите послушать стихи и музыку сегодня вечером. Ведь он столько рассказывал вам о сборищах истинных символистов. Я уверен, что и сам он не откажется сыграть на скрипке, а также некоторые из его друзей, несомненно, обладают талантами не только в области изготовления бомб в домашних условиях. Хотите, я заявлю об этом во всеуслышание?

– Нет-нет, пожалуйста, не говорите таких вещей при них.

Пьер Бувье, успокаивая девушку, обнял ее за плечи.

– Не волнуйтесь, я просто пошутил. Но вообще мне эти люди не кажутся такими уж опасными. Во всяком случае никто не станет кидать бомбу в такое очаровательное существо, как вы, Заза. А если и найдется такой сумасшедший, то я, поверьте, обеспечу вам защиту.

Он явно подсмеивался над ее страхами, но Заза подумала, что он недооценивает этих зловещих людей, собирающихся под сводами кафе.

В ее памяти всплывали их мрачные лица, и в ушах раздавались произносимые ими проклятия в адрес коронованных особ и буржуазии.

Вспомнились ей и страхи ее отца, и то напряжение, с которым он вглядывался в толпу, приветствующую герцогский кортеж на улицах столицы Мелхаузена – Дорна. Теперь она поняла, что им всем – и отцу, и ей, и Рейчел – угрожает рука невидимого убийцы, и лишь только по одной причине, что им выпал жребий родиться в монаршей семье.

– Если вам будет угодно, я могу настоять на том, чтобы ваш дядюшка разрешил нам отужинать где-нибудь в другом месте, там, где вы не будете слышать всю эту чепуху.

– Вы считаете это чепухой? – с надеждой спросила Заза.

– Уверен, что да, – твердо заявил Пьер Бувье. – Анархия – такая же мода, как несколько лет назад были всякие другие общественные течения – кабалисты, инструменталисты и дюжины прочих, им подобных. Они возникают и исчезают, словно листва с деревьев осенью.

Заза не могла удержаться от восхищенного возгласа:

– Какой же вы умный, Пьер! Я так ценю вас.

– А я ценю вас за вашу женственность. Страх – это истинно женское чувство, и оно мне в вас нравится. Меня просто в дрожь кидает от вида этих современных женщин, которые ничего не боятся и еще более агрессивны, чем некоторые мужчины. Я говорю о феминистках.

– О боже! Я никогда не буду принадлежать к их числу, – поспешила заверить его Заза.

– А я вам и не позволю сделать это, мадемуазель Заза. Вы должны оставаться такой, как сейчас. Вы воплощение моих грез, мой идеал, мое счастье!

Заза безмолвно кивала в ответ на его ласковые слова.

За этими разговорами они незаметно приблизились к отелю. Прежде чем войти в вестибюль, Пьер задержал ее на ступенях, и его губы вновь прижались к ее губам!

Каких же усилий стоило ей оборвать этот поцелуй.

– Бувье сказал мне, что вы желаете послушать стихи и музыку сегодня вечером. Я постараюсь выполнить ваше желание, моя принцесса.

Профессор был явно в хорошем настроении. Да и выглядел он гораздо лучше.

Заза воскликнула:

– Благодарю вас! Наконец-то я смогу увидеть и услышать то, о чем вы мне так увлекательно рассказывали. Профессор грустно покачал головой.

– К сожалению, те времена ушли в прошлое. Но кое-что я все-таки постараюсь восстановить.

Заза поняла, что он очень разочарован в своих прежних друзьях и даже потрясен тем, насколько они поменяли свои взгляды.

У него выдался нелегкий день. Как она узнала, в его гостиничном номере перебывало немало посетителей.

– Вас эти люди не утомили, дорогой профессор? – с беспокойством осведомилась Заза.

– Что вы, мое дитя! От общения с людьми я только набираюсь энергии. Правда, некоторые посещения были для меня весьма тягостными, и я был рад, когда эти нежелательные персоны покинули мою комнату.

Заза догадалась, что он говорит о таких людях, как Лорен и Бюссе. Но ей хватило такта не упомянуть их фамилии.

Вместо этого она бодро заявила:

– Я очень рада, что вы не скучали в одиночестве. Мы, в свою очередь, совершили великолепную прогулку с месье Пьером, только я все время думала, что вы упрекнете меня за то, что я оставила вас на столь долгое время.

– Наоборот, я так рад, что вы пребываете в хорошем настроении, принцесса. От этой мысли мне становится легче на душе.

» Как же великодушен и добр мой старый учитель, – подумала Заза. – Такого человека трудно отыскать на свете «. Она была ему безмерно благодарна за поездку в Париж и за все, что за этим последовало.

Стук в дверь прервал ее размышления. Профессор крикнул:» Войдите!«, и на пороге показался доктор Саше.

– Я случайно оказался неподалеку и решил поинтересоваться, как чувствует себя мой замечательный пациент. Так объяснил свое неожиданное появление доктор.

– Вы очень добры, – сказала Заза. – По-моему, ему гораздо лучше.

Доктор Саше обследовал лодыжку старого профессора и с удовлетворением отметил:

– Да, действительно, дело идет на поправку. Если вы не будете утруждать себя, то скоро станете на обе ноги, как истинный гомо сапиенс, – усмехнулся он. – Надеюсь, на сегодняшний вечер в кафе вам помогут спуститься?

– Да, конечно, – ответил профессор. – Мои друзья так заботливы, они буквально несут меня на руках. Присоединяйтесь к нам, доктор. Вечер обещает быть интересным.

Доктор Саше отрицательно помотал головой.

– То ли я стал слишком стар, то ли слишком занят своей работой, но меня почему-то уже несколько лет не посещает желание участвовать в пустых разговорах о переделке мира и об общественной справедливости.

– Мы пытаемся лечить умы, а вы лечите лишь тело, – высказал глубокую мысль профессор, на что в ответ доктор Саше рассмеялся.

– Каждый человек волен выбирать себе призвание в жизни. Моя профессия вполне меня удовлетворяет.

Он откланялся и уже собрался покинуть отель, когда Заза догнала его на лестнице.

– Я хотела кое о чем вас спросить, месье Саше. Врачу явно понравилось, что такая юная и очаровательная особа выразила желание побеседовать с ним наедине Эти мысли явно отражались на его лице. Как он завидовал профессору, что судьба подарила ему племянницу.

– У меня есть сестра, – торопливо начала Заза. – И ей, бедняжке, часто нездоровится. У меня есть надежда на то, что в Париже кто-нибудь сможет помочь ее излечению. Извините, что я воспользовалась случаем и заговорила с вами на медицинскую тему.

– А чем она страдает? – В докторе проснулся профессиональный интерес.

Заза, стараясь быть немногословной, рассказала ему о том, что Рейчел часто испытывает слабость и с трудом двигается из-за боли в спине.

– Доктора в Мелхаузене, как сказала она, не нашли в ней никаких врожденных отклонений и попросту посоветовали проводить большую часть времени в постели, что так тяжело сказывается на настроении молодой девушки.

– Это грубая ошибка! Непростительная ошибка! – Доктор Саше чуть не взвился до потолка. – Вы уверены, что она не страдает никакими физическими пороками?

– Так заявили местные доктора. Если б было иначе, то Рейчел давно была бы прооперированна, потому что эти врачи наблюдают за ней с самого рождения.

Доктор Саше погрузился в раздумья. Потом произнес:

– Конечно, мне трудно посоветовать что-либо, не обследовав лично вашу сестру, мадемуазель. Но симптомы ее болезни мне знакомы. В ее организме явно не хватает железа, а все происходит от не правильного питания. Что обычно ест ваша сестра?

– У нее вообще нет аппетита, – грустно ответила Заза, – А доктора вообще прописали ей самую строгую диету Такую, что мой папа сказал, что бедная Рейчел питается одним только воздухом.

– Это настоящее преступление, – с гневом заявил док-Саше. – Я осмелюсь прописать ей совершенно иную листу. Вы, мадемуазель, должны сказать вашей сестре, чтобы она ела печенку каждый день, и в таком количестве, какое только может выдержать ее желудок.