— А ты лучше послушай, — посоветовал Фокин после того, как они дошли до свиридовского «БМВ» и, сев в салон, сверились с более совершенным и точным прибором слежения, встроенным в панель управления.

— Одну минуту. Надо провернуть еще один пункт программы. А именно, — Влад взял в руки трубку мобильного телефона и быстро набрал номер, — а именно предупредить Гапоненкова, что мы мертвы.

Отец Велимир с важным видом закивал головой и проворчал что-то вроде «воистину так».

— Господин Гапоненков? — блестяще копируя бесстрастный голос и сухие, сдержанные интонации Келлера, произнес Свиридов. — Да, это Келлер. Все улажено. Да… со Свиридовым все. Хорошо.

— Ну вот, — резюмировал результат этого краткого разговора Фокин, — мы умерли.

Ну и артист ты, Влад.

— Уж не хуже тебя. Ладно, послушаем, что там у них.

Из передатчика послышалось какое-то бормотание, потом шелест — очевидно, ткани — и ровный голос шефа «Сапфо» проговорил:

— Все улажено, Иван Израилевич. Нам больше незачем откладывать операцию.

У вас все готово? Вот и прекрасно. Мы едем — и будем у вас в клинике через пять минут.

— Что? — пробормотал Свиридов, ошеломленный этим именем — Иван Израилевич. — Так это доктор Русский ходит в почетных вивисекторах у Гапоненкова? Ну и знакомые у тебя, Афоня! Господи.., я же оставил у него Илью.

Он повернул голову и увидел, что Афанасий сконфуженно теребит бороду с видом крайне пристыженным и ошеломленным.

Не исключено, что это смущение было большей частью наиграно, но Свиридов не сказал тому ни слова, а лишь нажал на педаль газа так, что раздался пронзительный визг.

«БМВ» сорвалась с места и ушла по залитой светом придорожных фонарей ночной трассе…

* * *

Они остановились у клиники, три автомобиля — черный «Мерседес» Гапоненкова, «Порше» Панитаиди и джип охраны. Из первого вышел шеф «Сапфо» с двумя охранниками и тем самым маленьким серым человечком, что провожал Свиридова в офис модельного агентства. Из «Порше» же медленно выполз греческий бизнесмен, по его лицу блуждала блаженная улыбка, а маленькие черные глазки маслено поблескивали.

Он галантно помог выйти из машины высокой девушке в роскошной шиншилловой шубе и повел ее за невозмутимо вышагивающим Гапоненковым. Сзади пристроились по бокам два крючконосых чернявых парня-бодигарда, очевидно, оба греки, как и их хозяин.

Нет смысла уточнять, что эта девушка была Наташа.

— Куда мы приехали? — заплетающимся голосом проговорила она. Сразу было видно, что она не совсем отдает себе отчет в том, где же она, собственно, находится, с кем и для каких целей.

— Мы приехали отмечать Восьмое марта, дорогая, — серьезно бросил через плечо Гапоненков, — ведь оно уже наступило.

Всего наилучшего тебе, Наташка.

— Спасибо, Леша, — пролепетала она. — А чего ты пристегнул ко мне этот греческий бурдюк.., черт бы его.., он мне надоел.., весь он какой-то сальный. А правда, что он хочет меня купить?..

— Наташка, чего это ты несешь? — встревоженно проговорил Алексей Алексеевич, даже замедляя ход, отчего ползущий на автопилоте Панитаиди едва не впечатался в его спину, одернув себя только в последний момент. — Какое там еще купить?

Будешь так надираться, уволю к чертовой матери.

— Ну и слава богу, — пробормотала девушка, не отрывая взгляда от спины хозяина модельного агентства, — а то я уж было поверила этим…

* * *

— А это правда, что у вас в клинике находится Илья Свиридов? — спросил Гапоненков, глядя на доктора Русского.

— Да.., поступил сегодня. Я сделал ему операцию на восстановление хрящей носа, сейчас проходит адаптационный период.

— Вы делали операцию под местным наркозом? — резко выговорил Гапоненков.

— Под общим.

Гапоненков прошел туда-сюда по кабинету доктора Русского, потом резко повернулся на каблуках и, остановившись прямо перед озадаченным хирургом, четко произнес:

— Переведите его в операционную.

— Но зачем… — начал было тот, но Гапоненков довольно бесцеремонно перебил его восклицанием:

— Я поставлю возле него своего человека, чтобы в случае чего не нужно было далеко ходить.

— В случае чего именно?

— Вы знаете, кто его брат?

— Нет.

— Вот и продолжайте пребывать в своем счастливом незнании. А я все-таки должен предусмотреть все варианты.., уж больно он опасен.

— Но…

— Я сказал! — в бешенстве крикнул Гапоненков. Ноздри его побелели, тонкие пальцы рук несколько раз рваным, нервным движением согнулись и разогнулись и яростно вспыхнули глубоко посаженные выразительные глаза.

Вероятно, доктор Русский еще ни разу не видел его в таком взвинченном состоянии, потому что изумленно поднял брови и пробормотал себе под нос скороговоркой, словно боясь, что окрик Гапоненкова опять перебьет его на середине фразы:

— В конце концов, это ваше дело, Алексей Алексеевич, что скажут родственники этого молодого человека.., мое дело только исполнить мой врачебный долг…

Шеф «Сапфо» скривился, словно раскусил клопа, и потом медленно выговорил:

— Я все-таки надеюсь, что у этого молодого человека с некоторых пор не осталось родственников. Вам все ясно, Иван Израилевич?

* * *

— Алексей, я хотела поговорить с тобой. — Наташа вошла в кабинет так внезапно, словно ей только что развязали глаза и она увидела, где находится, и поняла, с какими целями ее сюда привезли.

— Зачем?

— Вы не могли бы выйти, доктор? — Глаза девушки остановились на Иване Израилевиче с таким странным требовательным выражением, что он неловко, как-то бочком, выкатился за дверь, бормоча, до чего же распустилась местная молодежь — выставляют из собственного рабочего кабинета, да еще среди ночи.

— Наташа, что с тобой? — спросил Гапоненков, пристально глядя в ее лицо с твердо сжатыми губами. — Что-то случилось?

— — Случилось, Алеша, — просто сказала она. — Я перестала тебе верить. Я надеялась, что все это не правда, что та пленка, которую дал мне послушать Свиридов.., не Илья, а Влад, которому ты заказывал убить Лукинского.., я хотела думать, что это какой-то обман, фикция, недоразумение.