— Бу-у-у!

И мальчик увидел, что у красноармейца носок сапога не в ту сторону смотрит, куда лицо. Пока клей не засох, мальчик скорей переделал правильно. Потом он перевернул фигурку и опять помазал клеем, только руку и ногу не стал мазать, и приложил третью фигурку. И вот бумажный красноармеец был готов. А чтобы он мог стоять, мальчик взял полоску картона, сделал в ней два прореза и просунул в эти прорезы зубчики бумаги, которые были внизу, на сапогах красноармейца. Эти зубчики он снизу загнул и подклеил.

Кисть с клеем так и летала с одной бумажки на другую, и не успел мальчик оглянуться, как уже весь стол был заставлен ровными рядами бумажных красноармейцев.

Тут вдруг раздался барабан, и красноармейцы замаршировали и погрузились в чемоданчик, с которым мальчик всегда ходил в детский сад. Чемоданчик захлопнулся, мальчик подхватил его и сунул подмышку, а конь затопал копытами, взвился в воздух и вместе с мальчиком очутился на улице.

На улице шел снег, но хотя мальчик был в одной рубашке, он ничуть не замерз. Потому что этот теплый мягкий снег ложился ему на плечи, будто мягкая вата, и в одну минуту одел мальчика с ног до головы, и он в своей сверкающей снежной шубе выглядел точь-в-точь как дед Мороз без бороды. А на коне Лыске выросли хвост и грива из сосулек. Такие нарядные и блестящие они прискакали в гости к Любимому товарищу мальчика.

Был уже первый час ночи, но Любимый товарищ сидел за столом и мастерил что-то.

— С Новым годом! — закричал наш мальчик. — Я тебе игрушечных красноармейцев привез!

— С Новым годом! — ответил Любимый товарищ. — А я тебе коняшек склеил. В подарок. А то твой Лыска вовсе старый стал. Да неужто это твой Лыска? Ай да грива! Ай да хвост!

— Это только по случаю Нового года, — скромно ответил Лыска. — К утру всё растает. Хорошо, что ты сделал новых лошадок. А как ты их делаешь?

Все трое подошли к столу, и мальчик увидел, что бумажных лошадок делают так же, как бумажных красноармейцев. Вырезают три части. К средней части, где голова и хвост, приклеивают две другие. А снизу делают подставку, только не с двумя прорезами, а с четырьмя.

— Если посадить красноармейца верхом на лошадь, он будет кавалеристом! — закричал в восторге наш мальчик.

И они принялись играть в пехоту и кавалерию.

Но в это время часы пробили половину первого, и конь Лыска заговорил:

— Скорей, скорей! Скоро ночь кончится, а мы еще должны навестить других ребят. Садитесь на меня верхом, поскачем дальше.

Любимый товарищ погрузил своих коней в портфель, сел на Лыску позади мальчика, и они поскакали дальше.

Был уже почти час ночи, когда они прискакали к мальчику по прозвищу «На-все-руки-мастер». Этот мальчик тоже не спал, а сидел за столом и мастерил что-то.

— С Новым годом! — закричал наш мальчик. — Я привез тебе в подарок игрушечных красноармейцев.

— С Новым годом! — закричал Любимый товарищ. — Я привез тебе в подарок бумажных лошадок.

— С Новым годом! — ответил На-все-руки-мастер. — А я мастерю вам в подарок пушки.

И тут они увидели, как мастерят игрушечные пушки.

Сперва На-все-руки-мастер вырезал лафет. На месте двух кружочков на выкройке он проколол дырочки. С двух сторон на месте небольших черточек он сделал ножницами надрезы. Потом он вырезал щит, проколол кружок и сделал надрезы на месте черточек. И под конец он вырезал дуло — просто широкую полоску бумаги.

Да, это было не так просто — собрать пушку. На-все-руки-мастер сложил лафет и вставил концы лафета с прорезами в прорезы щита. А щит он опустил вниз и загнул на нем концы лафета.

Потом он взял спичку, заострил ее с двух сторон и продел через дырочки в лафете, и на эту ось он надел колеса из кружочков пробки.

А дуло он свернул трубочкой и до половины вставил в кружок на щите. И получилась пушка.

Но тут часы пробили час. На-все-руки-мастер погрузил свои пушки в корзинку для завтрака, сел на Лыску позади Любимого товарища, и они поскакали к мальчику по прозвищу «Раз-два-и-готово».

Раз-два-и-готово не спал. Он сидел за столом и складывал бумажки.

Он складывал и вырезал их вот так, и планеры были раз-два — и готовы.

Раз-два-и-готово подарил каждому мальчику по планеру, и они уже хотели начать игру, но конь Лыска заржал:

— Пора, пора, светает! Пора домой!

Ребята скорей простились с Раз-два-и-готово, вскочили на коня Лыску и поскакали домой.

Сперва они завезли домой На-все-руки-мастера, потом Любимого товарища, и наконец наш мальчик тоже добрался до своей постели.

— Пора, пора, девятый час! — сказала мама. — Ты до каких же пор спать будешь? С Новым годом, мальчик! Ребята уже час тому назад прибежали и принесли тебе подарки — пушку, планер, бумажных лошадок и красноармейцев. А вот тебе от меня подарок — заводной самолет.

Она завела самолет, и он, жужжа, полетел по комнате. А мальчик улыбнулся в подушку. Он-то знал! Самолет, может быть, из магазина, а ребячьи игрушки он сам с товарищами ночью смастерил.

Мыло лежало высоко на шкафу и смотрело на всех сверху вниз. Внизу на табуретке стоял таз с горячей водой и терпеливо ждал. А около табуретки на полу жались кучкой носовые платки, такие жалкие, замызганные, серенькие комочки.

— Слезай! — дребезжал таз. — Слеззай вниззз!

— Постирай нас, — шелестели платочки, — посстирай нассс!

Но мыло наверху дразнилось:

— Я с вами не вожусь, с грязнулями! Я два месяца на шкафу лежало. Я сухое, я хорошее. Не хочу в воду бултыхаться.

— Слезай! — не своим голосом зазвенел таз.

— Сами сюда лезьте, если я вам нужно! — дразнилось мыло.

От этого визга проснулся старый зонтик. Он вышел из своего угла и, постукивая единственной ногой, направился к шкафу. Тут он стал шарить своей старой кривой ручкой, но по слепоте еще дальше задвинул мыло, с горя махнул своей кисточкой и ушел восвояси, а носовые платочки заплакали.

Тогда заговорила вода. Она была чистая, ясная, горячая и говорила таким спокойным, ясным и чистым голосом, что все ее сразу послушались.

— Перестаньте плакать, маленькие грязнули, — сказала она, — и прыгайте в таз. Я вас сама постираю.

Тут мыло подвинулось ближе к краю и с любопытством посмотрело, что будет.

Маленькие платочки один за другим прыгали в таз и ныряли в ясную воду. А вода ласково обнимала их, разглаживала их складки, распрямляла морщинки. И бедные платки расправляли свои крылышки и лежали на воде словно большие бабочки. Так они лежали и отдыхали. Вдруг вода шепнула:

— Перемените меня. Я, кажется, стала совсем мутная.

— Вот, — закричало сверху мыло, — я же говорило, что вам без меня не обойтись! Теперь вы все перемазались, а толку никакого.

Но никто не обратил на него внимания.

Таз соскочил с табуретки и помчался на кухню вылить воду. А чайник сейчас же налил его доверху свежей горячей водой. Носовые платочки заметно ожили и подняли в чистой воде превеселую возню. Они крепко терли свои пятнышки, они сжимались и разжимались, чтобы вода проникла сквозь ткань. И что же? Ярко выступали пестрые каемочки, а пятнышки бледнели и исчезали. Исчезло совсем без следа большое пятно на том платке, которым девочка обмотала палец, когда порезала его ножиком. Совсем незаметным стало синее чернильное пятнышко. И маленькое пятнышко от ягодки клюквы стало совсем бледно-желтое, невидное.

— Вот чудеса! — сказал таз. — Первый раз в жизни вижу, чтобы такие пятна отмывались.

— Это потому, что их нельзя сразу мылить, — прошептала вода. — Мыло закрепляет краску, и пятна остаются. Перемените меня.

Тут мыло не выдержало. Как только переменили воду, оно прямо со шкафа бултыхнулось в таз. Оно умоляло:

— Давайте водиться! Возьмите меня в игру! Я больше не буду зазнаваться. Я буду хорошее.