– Мне очень жаль, сударыня! – ответила Элли. – Я, право, не знала. Но зачем вы украли башмачок?

– Пятьсот лет я не умывалась, не чистила зубов, пальцем не прикасалась к воде, потому что мне была предсказана смерть от воды, и вот пришел мой конец! – завыла старуха.

Голос волшебницы становился тише и тише; она таяла, как кусок сахара в стакане чая.

Элли с ужасом глядела на гибель Бастинды.

– Вы сами виноваты… – начала она.

– Нет, кто тебя надоу… ффффф…

Голос волшебницы прервался, она с шипением осела на пол, и через минуту от нее осталась только грязноватая лужица, в которой лежали платье волшебницы, зонтик, пряди седых волос и серебряный башмачок.

В этот момент в кухню вернулась Фрегоза. Кухарку очень обрадовала гибель ее жестокой госпожи. Зонтик, платье и волосы она подобрала и бросила в угол, чтобы потом сжечь их. Вытерев грязную лужу на полу, Фрегоза побежала по двору – рассказать всем радостную весть…

А Элли вычистила и надела башмачок, нашла ключ от клетки Льва в спальне Бастинды и поспешила на задний двор – рассказать своим друзьям об удивительном конце злой волшебницы Бастинды.

Трусливый Лев страшно обрадовался, услышав о неожиданной гибели Бастинды. Элли открыла клетку, и он с наслаждением пробежался по двору, разминая лапы.

Тотошка явился на кухню, чтобы своими глазами посмотреть на останки страшной Бастинды.

– Ха-ха-ха! – восхитился Тотошка, увидев в углу сверток грязного платья. – Оказывается, Бастинда была не крепче тех снежных баб, каких у нас мальчишки лепят зимой в Канзасе. И жаль, что ты, Элли, не догадалась об этом раньше.

– И хорошо, что я не догадалась, – возразила Элли. – А то вряд ли у меня хватило бы духу облить волшебницу, если бы я знала, что от этого она умрет…

– Ну, все хорошо, что хорошо кончается, – весело согласился Тотошка, – важно то, что мы вернемся в Изумрудный город с победой!

Возле Фиолетового дворца собралось множество Мигунов из окрестностей, и Элли объявила им, что отныне они свободны. Радость народа была неописуема. Мигуны приплясывали, щелкали пальцами и так усердно подмигивали друг другу, что к вечеру у них заслезились глаза и они уже ничего не видели вокруг себя.

Освободившись от рабства, Элли и Лев прежде всего подумали о Страшиле и Железном Дровосеке: надо было позаботиться о спасении верных друзей.

Несколько десятков расторопных Мигунов немедленно отправились на розыски под предводительством Элли и Льва. Тотошка не остался во дворце – он важно восседал на спине своего большого четвероногого друга. Они шли, пока не добрались до места битвы с Летучими Обезьянами, и там начали поиски. Железного Дровосека вытащили из ущелья вместе с его топором. Узелок с платьем и голову Страшилы, полинявшую и занесенную пылью, нашли на верхушке горы. Элли не могла удержаться от слез при виде жалких останков своих верных друзей.

Экспедиция вернулась во дворец, и Мигуны принялись за дело.

Костюм Страшилы был вымыт, зашит, почищен, набит свежей соломой, и – вот, пожалуйте! – перед Элли стоял ее милый Страшила. Но он не мог ни говорить, ни смотреть, потому что краска на его лице выгорела от солнца и у него не было ни рта, ни глаз.

Мигуны принесли кисточку и краски, и Элли начала подрисовывать Страшиле глаза и рот. Как только начал появляться первый глаз, он тотчас весело подмигнул девочке.

– Потерпи, дружок, – ласково сказала Элли, – а то останешься с косыми глазами…

Но Страшила просто не в силах был терпеть. Еще рот его не был окончен, а он уже заболтал:

– Пршт… Фршт… Стрш… прыб-ры… хрыбры… Я Страшила, храбрый, ловкий… Ах, какая радость! Я снова-снова с Элли!

Веселый Страшила обнимал своими мягкими руками Элли, Льва и Тотошку…

Элли спросила Мигунов, нет ли среди них искусных кузнецов. Оказалось, что страна исстари славилась замечательными часовыми мастерами, ювелирами, механиками. Узнав, что дело идет о восстановлении железного человека, товарища Элли, Мигуны уверили ее, что каждый из них готов сделать все для феи Спасительной Воды – так они прозвали девочку.

Восстановить Дровосека оказалось далеко не так просто, как Страшилу. Искуснейший мастер страны Лестар три дня и четыре ночи работал над его исковерканным сложным механизмом. Он и его помощники стучали молотками, пилили напильниками, склепывали, паяли, полировали…

И вот настал счастливый момент, когда Железный Дровосек стоял перед Элли. Он был совсем как новенький, если не считать нескольких заплаток, наложенных там, где железо насквозь пробилось о скалы. Но Дровосек не обращал внимания на заплатки. После починки он стал еще красивее. Мигуны отшлифовали его, и он так блестел, что на него больно было глядеть. Они починили и его топор и вместо поломанного деревянного топорища сделали золотое. Мигуны вообще любили все блестящее. Потом за Железным Дровосеком ходили толпы ребятишек и взрослых и, мигая, таращили на него глаза.

Слезы радости полились из глаз Железного Дровосека, когда он вновь увидел друзей. Страшила и Элли вытирали ему слезы лиловым полотенцем, боясь, как бы не заржавели его челюсти. Элли плакала от радости, и даже Трусливый Лев прослезился. Он так часто вытирал глаза хвостом, что кисточка на конце его промокла: Льву пришлось бежать на задний двор и сушить хвост на солнышке.

По случаю всех этих радостных событий во дворце был устроен веселый пир. Элли и ее друзья сидели на почетных местах, и за их здоровье было выпито множество бокалов лимонада и фруктового кваса.

Один из пирующих предложил, чтобы отныне в честь феи Спасительной Воды каждый Мигун умывался пять раз в день; после долгих споров согласились, что трех раз будет достаточно.

Друзья провели еще несколько веселых дней в Фиолетовом дворце среди Мигунов и начали собираться в обратный путь.

– Надо идти к Гудвину: он должен исполнить свои обещания, – сказала Элли.

– О, наконец-то я получу мои мозги! – крикнул Страшила.

– А я сердце! – молвил Железный Дровосек.

– А я смелость! – рявкнул Трусливый Лев.

– А я вернусь к папе с мамой в Канзас! – сказала Элли и захлопала в ладоши.

– И там я проучу этого хвастунишку Гектора, – добавил Тотошка.

Утром они собрали Мигунов и сердечно распрощались с ними.

Из толпы вышли три седобородых старика, обратились к Железному Дровосеку и почтительно просили его стать правителем их страны. Мигунам ужасно нравился ослепительно блестевший Железный Дровосек, его стройная осанка, когда он величественно шел с золотым топором на плече.

– Оставайтесь с нами! – просили его Мигуны. – Мы так беспомощны и робки. Нам нужен государь, который мог бы защитить нас от врагов. Вдруг на нас нападет какая-нибудь злая волшебница и снова поработит нас! Мы очень просим вас!

При одной мысли о злой волшебнице Мигуны взвыли от ужаса.

– Нет больше злых волшебниц в стране Гудвина! – с гордостью возразил Страшила. – Мы с Элли истребили их всех!

Мигуны вытерли слезы и продолжали:

– Подумайте и о том, как удобен такой правитель: он не ест, не пьет, значит, не будет обременять нас налогами. И если он пострадает в битве с врагами, мы сможем починить его: у нас уже есть опыт.

Железный Дровосек был польщен.

– Сейчас я не могу расстаться с Элли, – сказал он. – И мне нужно получить в Изумрудном городе сердце. Но потом… я подумаю и, может быть, вернусь к вам.

Мигуны обрадовались и веселыми криками «ура» проводили путников.

Вся компания получила богатые подарки. Элли поднесли браслет с алмазами. Железному Дровосеку сделали красивую золотую масленку, отделанную драгоценными камнями. Страшиле, зная, что он нетверд на ногах, Мигуны подарили великолепную трость с набалдашником из слоновой кости, а к шляпе его подвесили серебряные бубенчики чудесного тона. Страшила чрезвычайно возгордился подарками. При ходьбе он далеко откидывал в сторону руку с тростью и тряс головой, чтобы вдоволь насладиться мелодичным перезвоном бубенчиков. Впрочем, ему это скоро надоело, и он стал вести себя по-прежнему просто.