Вскоре он обнаружил, что тело на том конце каната нисколько не задевает скалы, но свободно проходит сквозь них, как будто они не плотнее тумана. После такого наблюдения задача представилась ему даже более трудновыполнимой, но он, сжав зубы, лишь с удвоенной яростью взялся за дело, превозмогая боль в натянутых мышцах и дюйм за дюймом продолжая вырывать канат у зловещей тьмы. От напряжения у него стучало в висках, капли пота выступили на лбу, а вдохи и выдохи в тишине комнаты звучали как всхлипы и стоны. Наконец тело оказалось на расстоянии вытянутой руки. Марк подтянул его к себе, обхватил за пояс и перетащил Роланда — ибо это, конечно, был он — через подоконник. Его голова не держалась, но болталась из стороны в сторону, лицо почернело, будто от удушья, а руки и ноги висели как плети. Вытащив нож, Марк перерезал канат, обвязанный вокруг — туловища под мышками, — и тело тут же безжизненно соскользнуло на пол. Тогда он поднял взгляд и похолодел: из оконного проема прямо на него смотрело лицо — лицо, ужаснее которого он не мог себе представить. Нельзя было даже с уверенностью назвать его человеческим: белое, как у покойника, с по-змеиному неподвижными, бесцветными глазами и перекошенным от ненависти ртом, оно излучало неутолимую ярость и прямо-таки дьявольскую злобу. Вдруг что-то метнулось у Марка из-за спины. Это старая гончая незаметно прокралась в комнату и теперь с грозным рычанием кинулась на окно. Послышался скрежет когтей о каменный подоконник, Марк увидел, как собака прыгнула в черный проем, и мгновением позже до него донесся звук тяжелого падения. И тут тьма вдруг сразу рассеялась и, как облако в воздушном потоке, унесла с собой мелькающие в окне клочья разорванной черноты, оставив после себя величественную картину холмов на фоне ночного неба, усыпанного безмятежными звездам:

Каким-то необъяснимым образом Марк тотчас почувствовал, что все ужасы и страхи, связанные с этим местом, теперь тоже развеяны, а его враг побежден. Он осторожно отнес Роланда вниз по лестнице и уложил на постель, но затем, разбудив прислугу, которая с испугом глядела на изнеможенного хозяина, Марк смог дойти лишь до своей комнаты. Там силы оставили его: он медленно опустился на пол, и темная пелена заволокла его сознание.

Его выздоровление проходило медленно. Для тех, кто заглянул по ту сторону бытия, становится трудно вновь поверить в реальность внешнего мира. Первое, что он произнес, придя в сознание, был вопрос о его любимой собаке. Ему сказали, что тело пса, все искалеченное, было найдено у подножия крепостной стены и что его покрывали ужасные раны, похожие на следы клыков какого-то дикого зверя. Собаку похоронили в саду и на надгробии выбили надпись:

HUGE SERVE BONE ЕТ FIDELIS[44]

Один глупый священник однажды сказал Марку, что не подобает слова из Священного Писания помещать на надгробии какого-то животного. На что Марк осторожно заметил, что эта надпись скорее заставляет смириться тех, кто ее читает, чем разжигает гордыню у того, кто лежит под нею.

Как только силы вернулись к нему, Марк первым делом послал за строителями, и они до основания, камень за камнем, разобрали старую крепость Норт и затем на ее месте построили прекрасную часовню. Сначала Марк не хотел ничего больше здесь строить, но, разбирая башенную стену, рабочие случайно наткнулись на потайной лестничный ход, ведущий из верхних покоев замка и имеющий незаметный выход посреди кустов бузины, которые буйно разрослись у подножия крепости. Там, в этом секретном проходе, был обнаружен большой металлический сундук, полный золота. Эти средства и пошли на возведение церкви. С тех пор Марк женился, его любящие дети никогда не отходят от него, но те, кто посещает его дом, встречают также и странного бледного человека, всегда садящегося с Марком за один стол. С ним хозяин Норта всегда особенно любезен. Порой этот человек бывает весел и принимается рассказывать длинную историю, конца которой не помнит, о том, как его однажды подманил к себе, улыбаясь, один высокий красавец и как они вместе шли по какому-то склону за золотом. Но иногда, особенно по весне, он становится неразговорчив и лишь бормочет себе что-то под нос. Это — Роланд. Его душа, кажется, томится в заточении где-то очень глубоко в нем самом, и Марк возносит молитвы к Небесам о ее освобождении, твердо зная, что, пока Господь не призовет к себе кого-нибудь из них, он будет беречь Роланда как родного брата и почитать как того, кому уже довелось побывать за порогом смерти, но кому не дозволено говорить о том, что он там увидел.

Лоуренс Шимел и Майкл Резник

Жертва иллюзий

Я бы мог написать об этих двух авторах такое введение, что оно оказалось бы длиннее самого рассказа, поэтому мне лучше придержать энтузиазм. Лоуренс Шимел (родился в 1971 году) — плодовитый автор коротких и ярких произведений в жанре фэнтези, часть из которых можно найти в его сборнике "Ленивая королева Страны эльфов" (1997 г.). Среди его многочисленных антологий известны такие, как "Удачливый кассир", включающая в себя также рассказы Мартина Х.Гринберга, и полюбившаяся читателям книга "Вещи-невидимки", которая буквально завораживает своим реализмом. Кроме того, Шимел вносит вклад в испанскую литературу, сочиняя главным образом книжки для детей.

Майкл Резник (родился в 1942 году) выпустил невероятное количество книг и отдельных рассказов. Наиболее известной и удостоенной множества наград является серия его рассказов об африканских туземцах, заселивших планету Кириньяга и возродивших там некогда существовавшую на Земле культуру. Истории об этих племенах вошли в сборник "Кириньяга" (1998 г.). Резник четырежды завоевывал премию "Хьюго", "Пебьюла" и другие главные и второстепенные награды в США, а также во Франции, Японии, Польше, Хорватии и Испании. Его произведения переведены на двадцать два языка.

Соединенный талант столь разных авторов произвел на свет этот маленький мудрый рассказ — размышление о природе реальности.

Как только все собрались в Большом зале, Эдвард с выжидающей улыбкой поднял взгляд к потолку. Мгновение спустя внутри зала разразился град из жаб. Гости завизжали. Тогда Эдвард взмахнул рукой, и ковер вдруг сам собой превратился в тысячу пастей. Каждая из них начала с жадностью заглатывать по одной и даже сразу по нескольку жаб. Но после того как все жабы наконец были съедены, пасти уже не могли остановиться в своей ненасытности и принялись грызть мебель.

Еще один взмах руки — и мебель превратилась в чистейшее золото. Раздался треск зубов, напоровшихся на металл, и пасти отпрянули назад. Мебель же, расправив крылья, теперь парила в воздухе в нескольких дюймах от ковра, подзадоривая его вновь испытать свою силу. Пасти исчезли, мебель мягко приземлилась, и ее золотые лапы чудесным образом снова стали деревянными, стоило Эдварду усмехнуться и отвесить низкий поклон аплодирующей публике.

Вивиан вздохнула. Она предпочла бы сейчас находиться где угодно, только не в этом зале; однако женщина и виду не подала, что ей скучно, и засмеялась вместе с остальными приглашенными членами Тринадцати Семейств. Она пыталась найти в памяти тот день, когда магия из-за отношений с Эдвардом утратила для нее свой блеск Было время, когда каждый его трюк восхищал Вивиан просто потому, что это был его трюк. Теперь же, когда они близки, Вивиан бормочет слова заклинания, выдавая их за стоны самозабвенного восторга — только бы не видеть его лица, упрятать его под обликом другого человека, любого другого человека… не важно кого.

На каком-то отрезке их жизненного пути все разладилось.

Теперь, когда колдовские штучки Эдварда уже не забавляли Вивиан, ее сердце, которое она когда-то ощущала величавым императорским парусником, превратилось в обломок кораблекрушения — просмоленное бревно, опутанное шелковым парусом, словно заклинания, державшие его на реях, больше не действовали. Казалось, Эдвард еще раз направил это судно, и так со свистом несущееся к земле, носом в грязь. И все заляпанные ею жители Константинополя взирали теперь на Вивиан — на то, как померкло под влиянием настроения ее яркое, блистательное великолепие. Взирали как на солнце, заслоненное облаком пыли или вовсе переставшее светить.