Когда Принц, навострив уши, резко остановился, Джеффри поправил шляпу, намокшие поля которой мешали видеть, и осмотрелся. Он сразу понял, что жеребец что-то почуял. Увы, за плотной пеленой дождя в сгущающихся сумерках трудно было что-либо разглядеть.

Наклонившись к шее коня, Джеффри шепнул:

— Что там, мальчик? Что тебе показалось?

Принц потянул носом и тихонько заржал, повернув голову в сторону зарослей. Джеффри прислушался, но шум воды перекрывал все звуки. И все-таки… Неужели это лошадиный храп?

Джеффри, пришпорив коня, направил его в ту сторону, откуда исходил подозрительный звук; чем ближе он подъезжал к зарослям, тем очевиднее становилось, что там действительно испуганно ржала лошадь. Если это так, то скорее всего ему удалось определить местонахождение Ариадны, но, судя по всему, несчастное животное находилось в смертельной опасности.

Джеффри направил Принца в чащу, внимательно следя за тем, чтобы конь не угодил в трясину. Как только деревья немного поредели, он увидел перед собой Ариадну, стоящую по брюхо в трясине. Бедное животное отчаянно пыталось высвободиться. На шее у Ариадны Джеффри заметил какую-то самодельную веревку. Пытаясь отыскать глазами, куда ведет ее конец, Джеффри поднял взгляд и увидел, что лиана закреплена между двумя деревьями, а рядом, по колено в болоте, стоит его жена, мокрая насквозь, и отчаянно дергает за конец веревки, уговаривая кобылу сделать еще одно усилие. — Рейлин!

Джеффри видел, как она вздрогнула и оглянулась.

Надвинув шляпу на лоб, он затянул дождевик потуже у горла и соскочил с седла, а потом, не тратя времени зря, снял с седла свернутую бухтой веревку и завязал подвижным узлом свободный конец. Накинув петлю на шею лошади, он закрепил ее и, сделав еще одну петлю побольше, накинул на круп кобылы сзади. Затем, пропустив свободный конец через переднюю петлю и прикрепив его к собственному седлу, он вновь взобрался на Принца.

Жеребец, почувствовав натяжение веревки, подался вперед мощными толчками, увязая копытами в грязи. Ариадне не понравилось, что веревка затянулась вокруг ее крупа, и она принялась сопротивляться. Был момент, когда все усилия, казалось, будут сведены на нет, но вдруг Ариадна начала медленно вылезать из болота. Едва копыта ее нащупали твердый грунт, как она заржала, радостно размахивая грязным хвостом. Еще одно усилие Принца — и Ариадна была спасена.

— Слава Богу! — воскликнула Рейлин, слезы градом катились из ее глаз. Она не знала, за кого больше рада: за кобылу или за себя. В том отчаянном положении, в котором она находилась, Рейлин наверняка умерла бы, пытаясь спасти животное.

На плечо ее легла широкая ладонь, и она, вскрикнув в испуге, подняла глаза. Над ней склонился Джеффри — он казался громадной серой тенью, частью и порождением дождливого мрака; глаза его горели каким-то адским огнем. Не зная, что сейчас произойдет, Рейлин отшатнулась и, судорожно глотая воздух, стала ждать решения своей судьбы.

— Какого черта ты тут забыла? Или ты не знаешь, что могло с тобой случиться?

Не желая отвечать, Рейлин отвернулась и съежилась, дрожа от холода под проливным дождем. Со стороны она напоминала маленького ребенка, ожидающего наказания.

Джеффри сгреб жену в охапку и, подойдя с ней к Принцу, поставил ее на ноги, завернул в одеяло, а потом, взгромоздив ее на спину жеребца, ослабил узел вокруг крупа Ариадны и прикрепил свободный конец веревки к железному кольцу у седла. Запрыгнув в седло позади Рейлин, он одной рукой обнял ее, а другой направил коня прочь из зарослей. Кобыла послушно шла следом.

Дождь постепенно ослабел. Прижавшись друг к другу, чтобы спастись от пронизывающей сырости, Рейлин и Джеффри медленно ехали через болото. Рейлин, хоть и старалась бодриться, слишком устала, чтобы что-то чувствовать: ресницы ее слипались, голова клонилась на грудь. Сильная рука Джеффри нежно, по настойчиво возвращала ее обратно, прижимая к плечу. В конце концов Рейлин перестала бороться с сонливостью и, положив голову в знакомое углубление у мужнина плеча, уснула. Если бы Джеффри хотел ее убить, он бы уже давно это сделал, успела мелькнуть в ее голове успокоительная мысль.

В лесу сгущались сумерки. Почувствовав, что дождь перестал, Рейлин на мгновение проснулась. В лицо ей дул холодный, пронизывающий ветер. Джеффри распахнул плащ и прижал ее к себе. Она не могла найти в себе сил сопротивляться и теснее прижалась к твердой груди. Перед тем как вновь отдаться сну, Рейлин успела подумать о том, осталось ли на земле хоть одно сухое и теплое местечко и сумеют ли они когда-нибудь до него добраться.

Прошло немало времени, прежде чем Рейлин очнулась. Она понятия не имела, сколько времени они ехали, а потому не могла знать, где теперь находились. Неверный свет луны освещал небольшую поляну, на краю которой под соснами располагалась бревенчатая хижина. Из трубы вился дымок, в окне горел свет. Где-то журчал ручей, в лесу ухала сова, но эти звуки показались Рейлин приятной музыкой.

— Кто тут живет? — сонно пробормотала она.

— Мой друг, больше известный под именем Рыжий Пит, — ответил Джеффри и спрыгнул с седла. — Когда-то Рыжий Пит был священником, так что советую тебе вести себя пристойно. Пит вполне может решить преподать нам обоим урок.

— Он один живет?

— Когда-то у него была жена и сын, но они погибли во время эпидемии. После их смерти Пит сделался отшельником.

Джеффри протянул к жене руку, чтобы помочь ей слезть с коня, но она внезапно отшатнулась: подозрительность снова вернулась к ней. Ее муж лишь недоуменно приподнял бровь.

— Если ты собираешься сидеть здесь всю ночь, тебе придется остаться в одиночестве. Что касается меня, то я намерен переодеться в сухое, чего-нибудь поесть и, самое главное, выспаться.

При мысли о еде настроение Рейлин несколько переменилось. Глотая слюну, она покосилась в сторону хижины. Ей казалось, что она целый месяц ничего не ела: бурчание в животе прекратилось, но голод все равно не утихал.

— А ну пошли, — скомандовал Джеффри, опуская жену на землю; не важно, что было причиной ее странного поведения — гордость или упрямство, но он не мог позволить ей и дальше делать глупости. — Ты должна есть хотя бы ради нашего ребенка.

Рейлин удивленно вскинула голову.

— Откуда ты знаешь? — прошептала она.

— Кора мне сказала.

— Но она-то откуда узнала? Я никому ни слова об этом не говорила.

— Ты решила всех держать в неведении, даже меня, — угрюмо пробормотал Джеффри. — Кора сама догадалась. Что касается меня, то я должен извиниться, поскольку был слишком увлечен еженощными занятиями любовью и не обратил внимания на то, что у тебя прекратились месячные. Какой срок? — спросил он, окинув ее внимательным взглядом.

Рейлин, обхватив себя руками, отвернулась, словно желая защититься от него.

— Чуть больше двух месяцев.

— Очевидно, ты не слишком задумывалась о своем положении, когда бросилась в бегство, как испуганная крольчиха, — заметил Джеффри, не желая более скрывать своего раздражения. — Впрочем, это не первый раз, когда ты отводишь мне роль негодяя, не давая себе труда выслушать мои объяснения.

Щеки Рейлин, ввалившиеся за то время, что она провела в бегах, порозовели, и, несмотря на нестерпимый голод и усталость, она вдруг обнаружила, что еще может постоять за себя.

— Что еще я должна была подумать, увидев тебя над телом мертвой женщины с окровавленным ножом в руке? Может, ты не помнишь, как обещал Нелл убить ее, если она посмеет еще раз явиться в Оукли?

— Мне остается только сожалеть о том, сколь мало ты меня уважаешь. Даже закоренелого преступника не обвинят, не дав ему высказаться в собственную защиту. Будь ты судьей, — добавил он, презрительно поморщившись, — я уже болтался бы на виселице.

Джеффри мог прочесть по лицу жены то, что она готовилась ему сказать, и, опередив ее, заключил:

— Поскольку я уверен в том, что ты не хочешь вступать ни в какие контакты с преступником, я оставлю тебя в покое. Можешь спать одна.