«Мастер, рисунки горят».

Лайам рискнул оглянуться. Через плечо он увидел язычки пламени и струйки дыма, вздымающиеся над головами. Кто-то все продолжал вопить.

«Прекрасно, малыш…»

Он снова смотрел на миротворцев. Теперь до них было не более десяти футов. Однако клерк не давал беглецу увидеть их лица. Невысокий чиновник привставал на цыпочки и вытягивал шею, пытаясь разглядеть, что происходит.

«Мастер, ко мне бегут двое».

«Обезвредь их».

Толпа, сгрудившаяся вокруг полыхающей перекладины, ахнула, послышались новые вопли.

«Фануил, что ты сделал?»

«Наградил их чесоткой!»

Миротворцы, стоящие у прохода, наконец решились и бросились к свалке. Клерк остался один.

«Мастер, ко мне бежит пацифик, размахивая жезлом».

«Держись от нее подальше!» – велел Лайам и подскочил к клерку, протягивая жетон.

– Я еще успеваю?

– А? Что? – растерянно выдохнул клерк.

– Я успеваю на рейс? – гаркнул Лайам и сунул в испачканную чернилами руку спасительный деревянный кружок.

Чиновник машинально стиснул кулак.

– Боги, да там настоящая битва!

И он пихнул опоздавшего обалдуя к платформе. Толпа пассажиров, отбывающих в Беллоу-сити, даже и не подумала расступиться. Все жались к перилам, глазея на суматоху. За спиной Лайама вспыхнула молния. Он расправил плечи, противясь искушению обернуться, и стал вминаться в стену из тел.

«Ты в порядке, малыш?»

«Да. Я пытаюсь уйти…»

Еще одна вспышка яркого света и резкий щелчок. В воздухе запахло озоном. Лайам выругался, продираясь через толпу. Стало вроде бы посвободней. Еще рывок – и беглец вырвался из тесноты. Он привалился к перилам, возле которых никто не стоял, мельком увидел внизу море и обернулся.

Платформа уже шла вниз, хотя этого не замечали. Над Пятачком полыхали огненные бичи, а чуть выше – в каком-то футе от них, висел Фануил. Лайам ахнул: бичи тянулись к уродцу, как змеи. Тот отчаянно взмахивал крыльями, словно пытаясь их отпугнуть.

Миг растянулся до бесконечности. Лайаму вдруг показалось, что Фануил разучился летать и что лихорадочные трепыхания ему не помогут. Огненные языки подбирались к тщедушному тельцу – ближе, ближе – и вдруг опали, оборвались, ушли с яростным шипением вниз. Молния словно втянулась в уже явственно обозначившийся скальный уступ, оставив после себя лишь слабенькое свечение, а Фануил взмыл в высоту и в мгновение ока растаял в небе. Толпа разочарованно охнула, Лайам расплылся в улыбке и поспешно прикрылся ладонью.

«Блестяще, приятель!»

«Стараюсь».

Пассажиры Лестницы отхлынули от перил и принялись бурно обсуждать происшествие. Они так шумели, что заглушали рев водопада. Пятачок скрылся из глаз, теперь стал виден гранитный откос, медленно уходящий вверх. Лайам напрягся, стараясь скрыть бушевавшее в нем ликование. «Получилось!!! У нас получилось!!!»

Он не ощущал движения, но видел, как приближается и растет нижний город. Все существо его стремилось к нему, обмирая от радости и словно бы узнавая излюбленные, знакомые с детства места. Вон бурлит водоем, куда обрушивается Монаршая, вздымая облако брызг; вон безмятежно сияет овал внутренней гавани; дальше мол и внешняя гавань – лес мачт у причалов. А чуть левее виднеется пирс, к какому пришвартовалось «Солнце коммерции», хотя там ли теперь корабль, Лайам не мог разобрать. Но он видел главное – россыпь складов и лабиринты лачуг, среди которых, словно в лесной чащобе, так легко затеряться. Там наконец он вздохнет посвободнее, там его никогда не найдут…

Мгновения текли и текли, собираясь в минуты. Нижний город все приближался. Публика за спиной продолжала судачить. В общем гомоне выделялся самодовольный гнусавенький голос какого-то всезнающего горожанина. Тот утверждал, что беспорядки связаны с сетью придворных интриг, туманно намекая на некий заговор против короны.

Болтовня эта Лайама нисколько не задевала, пока всезнайка не предложил:

– А что тут гадать? Давайте прямо его и расспросим!

Лайам обмер. Ему вдруг показалось, что толпа собирается обратиться к нему. Но случилось нечто похуже.

– Прошу прощения, лейтенант, – произнес гнусавенький голос, – не поясните ли вы нам всем, в чем причина волнений?

Лайам непроизвольно обернулся и встретился глазами с Эльдайном. Тот уже открыл рот, намереваясь вразумить горожан.

Оба выругались: Эльдайн – удивленно, выпучивая наливающиеся кровью глаза, Лайам – с горечью, нащупывая под плащом меч.

«Фануил, мне нужна твоя помощь!»

Меч запутался в складках плаща, потом зацепился за пояс, но Лайам все же успел выхватить его прежде, чем враг обнажил свой клинок. Голова лейтенанта была полускрыта повязкой, из-за уха торчала вата, а стоял он довольно-таки далеко. Атакующий выпад не достиг бы успеха, поэтому Лайам ухватил стоящего рядом невысокого толстячка в зеленом плаще – скорее всего, торговца средней руки, оттащил вяло пискнувшего заложника к ограждению и приставил к его горлу тускло блеснувшее лезвие.

Толпа обескураженно заворчала, кое-кто из мужчин несмело шагнул вперед, но Эльдайн властным взмахом меча остановил добровольных помощников.

– Все назад! – приказал он, выходя на пустеющую площадку. – Я с этим сам разберусь.

– Так же, как с лордом Бертом? – презрительно бросил Лайам. Острие меча миротворца зависло в футе от груди трепещущего торговца. – Что ж, убей и этого человека!

Глаза лейтенанта сузились.

– Не понимаю, Ренфорд, зачем тебе эта ложь? Это ты убил главного камергера. Не рассчитывай, что пацифик поверит в обратное!

Толпа встревоженно всхлипнула: до многих наконец-то дошло, что перед ними за птичка.

– Это убийца лорда! – выкрикнул кто-то. – Хватайте его!

Лайам потряс головой. Последняя фраза врага сбила его с толку. «Что эта сволочь имеет в виду?» Чтобы прийти в себя, он покрепче вцепился в заложника.

– Как твое ухо, Эльдайн?

Миротворец расхохотался и привел меч в движение. Сияющее острие стало описывать в воздухе мерцающие круги.

– Сдавайся, Ренфорд! Внизу меня ждет десяток ребят. Живым тебе с Лестницы все равно не сойти!

– Мне нравится твой меч, – фыркнул Лайам. – Ты по нему не скучаешь?

Дурацкая подковырка, но ничего лучшего в голову почему-то не шло. Эльдайн прав: и пассажиры, и миротворцы, поджидающие внизу, уйти ему не дадут.

– Брось меч, – хмыкнул Эльдайн. – Тебе крышка, приятель.

Лайам молчал, лихорадочно размышляя.

– Забавно, – продолжал лейтенант. – Я ведь как раз везу в порт изображения твоего милого личика!

Он свободной рукой указал на сверток, заткнутый за широкий форменный пояс.

– А тут оказывается, что оригинал и сам спускается вниз!

Порт?.. Бухточка под платформой, котел водопада, внутренний рейд, внешний… «Там столько воды!»

Не успев как следует все осмыслить, Лайам ответил:

– Я попаду туда раньше!

Он отступил на шаг и закинул ногу на ограждение.

– Эй, не дури, Ренфорд! – предостерег лейтенант.

Но беглец, отпихнув заложника, уже бросил меч и уселся верхом на перила.

«Мастер, что ты задумал?!»

Какой-то миг Лайам цеплялся за камни платформы, глядя на раскинувшийся под ним игрушечный городок.

«Столько воды! Должно же мне повезти!»

Он разжал пальцы и прыгнул.

Столько воды! Гладь внешней гавани, мерцающая в лучах восходящего солнца, внутренняя гавань, все еще сумрачная, кипящий котел водопада! И все же первые долгие мгновения падения сказали ему, что летит он прямехонько на гранитный уступ.

Лайам зажмурился.

Гигантская рука ухватила его, потащила к себе. Глаза беглеца чуть не выскочили из орбит от мощи рывка, с какой он был втянут внутрь грозового столпа, поддерживающего платформу. Плащ за спиной взметнулся, металлическая застежка впилась в подбородок, задирая Лайаму голову и пытаясь ее оторвать. Он мучительно охнул, но тут плащ опал и обрушился на него – мокрый, тяжелый. По лицу били капли, крупные, как снаряды метательных механизмов; вихри терзали тело, норовя разорвать его на клочки. Лайам попробовал сжаться в комок, но вихри выламывали и растаскивали конечности, стремясь заполучить в безраздельную собственность если не всю добычу, то хотя бы какую-то ее часть.