Я послушал ещё всплески псионики вокруг. Сразу два Блуждающих Пульсара прогудели с разных сторон и унеслись в чащу.

С одной стороны, это было опасно. С другой стороны, это должно охладить боевой пыл Ключевца — он их видеть не мог, только слышать. И ему тоже приходится тормозить, следуя за мной.

Тим, не будь таким наивным…

Я поднялся, прихватив магострел убитого, и поковылял дальше. Остальных Серых Хранителей я опасался не так сильно, как Вячеслава, дышащего в спину. Он наглотался «вытяжки», а значит, уже должен быть здоров, как бык.

Идти в темноте по заросшим буеракам, где каждое второе дерево растёт из-под высохшего собрата, и пробираться мимо огромных валунов, было утомительно. При этом, я ещё должен был сохранять бесшумность, и одновременно следить за магическим эфиром, чтобы самому не попасть под Блуждающий Пульсар.

Сбоку раздались выстрелы, потом вскрики. Я даже не остановился, поняв, что троица Хранителей напоролась на Вячеслава.

Да, он однозначно восстановился, раз полез в бойню. Скорее всего, ему было нужно оружие.

Стиснув зубы, я прибавил шагу, меняя направление, только если мне встречался Блуждающий Пульсар.

Двигался я к центру долины…

«Тим, не надо», — голос Эвелины иногда всплывал в голове, но, чем ближе был я к цели, тем он становился тише.

— Надо, Федя, надо, — в ответ шептал я, провожая иногда взглядом тень собаки, которая явно пыталась увести меня с маршрута.

Я сам знал, что мне надо, а что нет. Во-первых, это самый короткий путь к усыпальнице Рюревских, а во-вторых, самому даже интересно, что там за руины. А в-третьих, даже моё командование знало, что я не всегда выполняю приказы.

Как-то неожиданно я понял, что вошёл в зону отчуждения. Нет, вокруг всё так же рос густой лес — корявые деревья, увешанные мхом, в ночи казались сплошной стеной.

Но вдруг перестали гудеть Блуждающие Пульсары, которых последнюю сотню метров было так много, что я дольше стоял, чем шёл. В одном месте мне показалось, будто я в паутину попал — тонкую, едва можно почувствовать. Эта сеть была не материальной, а словно соткана из псионики.

Протянув руки, я всё-таки прошёл вперёд, натягивая эту паутину. Вот пальцы разорвали преграду, и через миг уже всё тело оказалось в мире тишины.

Резко прекратилось гудение Пульсаров. Все потоки псионики в этом месте словно оборвались и, к моему сожалению, стихия огня здесь вообще отсутствовала.

Я сделал ещё несколько шагов, раздвигая полу-иссохшие ветви, и вышел из чащи на открытое пространство. Оказывается, ещё было достаточно светло — одна из гор, окружающих долину, ещё подсвечивалась мягкой аурой закатного солнца.

Развалины впереди когда-то были огромной каменной конструкцией, от которой остался только пустырь, заваленный обломками. То ли храм, то ли ещё что, но от него осталась только арка главного входа, собранная из таких массивных блоков, что время оказалось бессильно против них.

Арка высилась среди останков своего храма, словно портал в другой мир. Мох и травка не испытывали никакого пиетета перед святым местом, и разрослись по всем руинам, наслаждаясь ласковым горным ветерком.

Деревья позади меня такой дерзости себе не позволяли, но и они тянули свои ветви к развалинам храма, и гнулись, словно кланялись.

Странное место…

Псионика, как явление, напоминает свет. Лучшие умники-физики Свободной Федерации бьются над изучением псионики, и иной раз спорят между собой так жёстко, что наши баталии с капитами покажутся детскими шалостями.

Сходятся умники в одном мнении — любая псионика имеет источник, и исходит от него волнами. Имеет течение, так сказать.

Здесь же псионика словно застыла. Но едва я делаю шаг навстречу — и тут же чувствуется могучее величие древности, я сразу впитываю живой поток ветхой магии.

Останавливаюсь — ощущение исчезает. Абсолютная тишина.

Двигаюсь — и снова давит божественная мощь.

Стоячая псионика?

Вашу же лунную мать, я с таким в жизни не встречался! Абсолютный магический штиль.

Это как если двигаться в озере, то чувствуешь течение воды вокруг тела. Остановишься — течения нет. Здесь то же самое.

Да, сюда бы наших умников, они бы охренели тут от счастья, сколько материала для исследований. Ну, или выдрали бы друг другу космы, решая, какова точная природа этого явления — является ли излучение псионики самостоятельным явлением, или оно напрямую зависит от источника?

Поморщившись, я отогнал заумные мысли. Не моя проблема, я в этом плане практик. А то буду, как сороконожка, которая вдруг решила выяснить, с какой ноги начинать первый шаг, и разучилась ходить.

Я всё же постоял некоторое время, пытаясь разобраться в своих ощущениях и привыкая к ним. Единственное, что понял — то, что практически ослеп в плане магии.

Глаза и уши видели, но интуиция молчала, как проклятая. Обернувшись, я ещё раз просмотрел густые заросли. Если бы диверсант был там, он бы уже выстрелил.

Ладно, Вася, чакры в зубы, и пошёл.

Говорят, правила существуют для того, чтобы их нарушать. Но мой наставник Седой всегда говорил, что правила в первую очередь для того, чтобы знать, что именно ты нарушаешь. И быть готовым к последствиям.

Логика — это те же правила. И, по логике вещей, в странном месте, наполненном божественной силой, разумный псионик не должен проходить через единственную уцелевшую в руинах арку. Но, о каком разуме может идти речь, когда дело касается Эвелины?

Я шагнул под массивный блок, до того густо заросший мхом, что каменные взлобья едва проглядывали. Сквозь зелёную вязь было видно какие-то рисунки, буквы, похожие на иероглифы.

Энергия во мне заструилась, и Василий прислал испуганный сигнал, что внутри нас что-то происходит. Да, я вижу…

«Тим, ты не должен был приходить сюда!»

Эх, Эвелина. Я ведь чувствую, как снова разгорается наша связь.

Мне вдруг откуда-то пришла мысль, что если бы мессия действовал так, как нужно богине Незримой, то это уже никакой не мессия… Это пешка, инструмент, проводник божьей воли.

Но он — не Избранный. Он ничего не поменяет, если не будет идти наперекор.

Я сделал ещё шаг, вступая под тень валуна. Мои чакры завибрировали, а магия Вето во второй чакре вообще заходила ходуном, болтаясь, словно мнение капита в проруби.

Обернувшись, я скользнул взглядом по лесной чаще. Потом, вздохнув, шагнул в иной мир.

Это был огромный тёмный зал. Его не должно было быть здесь, под открытым небом, потому что минуту назад я прекрасно видел, что за аркой находятся всё тот же пустырь с развалинами.

Но нет, мои ноги ступили на потёртые от времени широкие каменные плиты. Справа и слева своды зала поддерживали огромные колонны, на которых барельефами были изображены какие-то исторические сцены.

Луны в небе, Вертуны на земле. Полчища монстров, армии людей. Художники явно старались передать весь ужас прошлых или грядущих событий.

— Стоп, — у меня по спине побежали мурашки.

Попав в мир нескольких лун, с торчащей посреди неба Пробоиной, я привык к вечному потоку грязной псионики, льющейся отовсюду. Многи или мало, она присутствовала везде.

Здесь же… Да, я будто домой вернулся. Мир без магии?

Я шагнул ещё, и в центре зала загорелась, словно свеча, маленькая сфера, так похожая на Пульсар. Она выросла в размерах, разделилась на множество блуждающих огоньков. Они загудели, как и положено Блуждающим Пульсарам, закрутились, и по спирали стали подниматься вверх, оставляя центр зала освещённым.

Там стояли люди. Одетые в тёмные балахоны, с опущенными на лица капюшонами, они образовывали круг, и монотонно читали какие-то мантры.

А в центре круга стояла Эвелина…

Из всей одежды на ней был только камешек серого псарэса на лбу, и чёрный тхэлус между ключицами. Абсолютно обнажённая, с распущенными волосами, черными, как глубокий космос, она стояла в центре круга и с лёгкой тревогой смотрела на меня.